Бузинин Сергей Владимирович. Последняя песнь Акелы-2 - Бузинин Владимирович

- Вот только буры об этом не знают, – язвительно хмыкнул Бёрнхем. – Чего с них взять? Дикари...Газет не читают, политикой не интересуются... А вообще, Генри, сдается мне, что вся проблема в вас самих. Британская армия напоминает мне твоего сержанта – Тейлора. Сильный, опытный, сам чёрт ему не брат, но при всём при этом – жутко закостеневший. “Джентльмен должен...”, да ничего тот джентльмен никому не должен. Вот взгляни на себя!

Генри покосился на свой запыленный мундир и, не найдя ничего особо выдающегося, недоуменно взглянул на Бёрнхема.

- О чём я и говорю, – с досадой вздохнул Фрэнк. – Для тебя твой внешний вид вполне нормален. А ведь твой колониальный мундир делает тебя отличной мишенью.

Это раз. Ваши командиры привыкли водить войска в атаку колоннами, поротно и побатальонно. И не важно, что по тем войскам стреляют пулеметы и магазинные винтовки – идем колонной! Ведь в уставе так написано... О подготовке ваших офицеров, точнее почти полном её отсутствии, вообще молчу. Теперь взгляни на буров. Их командиры не скованы догмами военных школ, у них практически нет регулярных войск, и они не носят красивую форму. Зачем им догмы, если они привыкли жить крестьянской сметкой? Они хорошо вооружены, они мобильны. Сегодня бюргеры нанесут удар здесь, и пока ваша “непобедимая” армия развернется, чтобы достойно ответить, буры уже атакуют с другого, самого неожиданного направления.

- Так что нам теперь, за коммандо по бушу гоняться? – возмутился Дальмонт. – Носиться сломя голову – задача кавалерии. Там народ побогаче нас подобрался, у них даже лошади и те казённые, вот пусть и бегают.

- Бегать тоже по-разному можно, – назидательно произнес Бёрнхем. – Тебе Рой про бытность свою в техасских рейнджерах не рассказывал? Про свой любимый пулемёт? Нет? Тогда слушай. Рейнджеры, они, конечно, не пограничная стража, а большей частью добровольная полиция, но граница с Мексикой тот еще гадючник и кто и что там должен делать, сразу не разберешь. Как-то раз команда, в которой бездельничал Паркер, напоролась на полсотни то ли мексиканских бандидос, то ли апачей – не важно. Пока большая часть рейнджеров палила из всего, чего можно, Рой с пулеметом и пятком таких же, как он, сорвиголов тишком прокрался к границе. Как добрался – отсигналил, почти как мы в Сухой Лощине. И вот тогда первая половина рейнджеров погнала банду прямиком на засаду. Итог вполне закономерен – от банды осталась только могила. Одна на всех.

- И вывод из всего сказанного очень прост, – задумчиво произнес Дальмонт. – Нашей армии не хватает мобильности...

- Вывод еще проще, дружище, – рассмеялся Фрэнк. – Даже если ты от кого-то удираешь, не забывай поглядывать вперед. То есть, меняя одну позицию на другую, не забывай о третьей. Ну и мобильность, конечно, куда ж без нее....

Оставив лейтенант обдумывать новую информацию, Бёрнхем порысил в голову колонны, а когда вернулся, Дальмонт уже о чём-то спорил с Митчеллом.

- ...И все же я считаю, – одухотворенно размахивал руками Генри, – что порядочный христианин должен делать добрые дела ежедневно!

- Эт старушку что ль, через улицу перевести, чтоб ненароком конкой не зашибло? – коротко хохотнул Майлз, – Так во что я тебе скажу, паря, там где я хожу, обычно ни старушки, ни улицы не водятся!

- Ну почему сразу старушку? – смутился лейтенант. – Любая помощь ближнему своему это уже благое дело...

- А ежли я, к примеру, кому из конвойников в зубы дам, чтоб он, значица службу нес, а не листья на деревьях считал, – продолжал ржать Майлз, – мне это как доброе дело на сегодня зачтется али как?

Заметив подъехавшего вплотную Бёрнхема, он вопросительно прищурился.

- Чиф, а ты про доброе дело на каждый день чего умного скажешь или нет?

- Скажу, – ухмыльнулся Фрэнк. – Скажу, Майлз, что когда я вытащил твою задницу из кутузки, я считал, что сделал доброе дело, тогда как мистер Линдерман считал, что сделает доброе дело, если тебя вздернет. Доброе дело мы сделали или плохое, решать не нам – Всевышнему. А пока живи, как знаешь и делай, что должен, вот и вся мудрость.

Майлз открыл было рот, но заметив запрещающий жест Фрэнка осекся и замер. К спорщикам подъехали Шрёйдер и Сварт донельзя озадаченные и от того угрюмые.

- Тут вот какая незадача вышла, чиф, – чуть сконфуженно пробубнил немец. – Сдается мне, проводник нас куда-то не туда завел...

- Вот и я о том же, – в тон ему пробасил Сварт. – Мы когда о прошлом годе где-то тут шлялись, кажись, не так все было. Как, по-моему, то ни реки, ни оврагов тут быть не должно, а тут сам посмотри. С юга ветер влагой несет, вместо буша перелесок дохлый, а за тем лесочком овраги... Руку на отсечение даю, не туда мы пришли, не туда...

- Значит так, – моментально подобрался Бёрнхем. – Ты, Макс, – он ткнул пальцем в грудь наёмника, тащи сюда этого зас...проводника. Ты, Сварт, – палец переместился на “пирата”, – навтыкай своим, чтоб настороже были. Генри! Выбейте пыль и дурь из своего конвоя, пусть оружие в боевую готовность приведут, а я пока Роя пну. Неладно тут что-то...

Все распоряжения оказались напрасны. Они не успели.

Заметив Шрёйдера, несущегося в голову колонны во весь опор, проводник ловким кульбитом кувыркнулся в ближайшие заросли, а из оврага на дорогу, с винтовками наперевес, вымахнули десятка два конных бюргеров. Еще с десяток, но уже пеших, вышагнул из-за из кустов, словно там и рос.

- Ну и чего застыли? – насмешливо выкрикнул бородатый бюргер, закидывая винтовку на плечо. – Слезаем с лошадок и оружие кладем на землю. Мед-лен-но!

Бёрнхем, наблюдая, как его люди спешиваются один за другим, зло скрипнул зубами и неторопливо потащил карабин из седельной кобуры. Сопротивляться при таком раскладе мог только самоубийца.

Внезапно над дорогой разнесся рык Паркера “Ленту ровнее держи, ленту!” и плотную толпу буров раскидала по сторонам длинная, патронов на двадцать, очередь.

Люди и лошади еще валились на землю, когда Фрэнк, вырвав винчестер из кобуры, свалил ближнего к нему бура выстрелом навскидку. Время словно растянулось. Вся жизнь сконцентрировалась в нехитром наборе: движение ствола, рывок скобы, выстрел! Вокруг ржали лошади, орали и палили люди, пыль стояла столбом.

Бёрнхем выпрыгнул из седла и откатился в сторону, успевая вырвать взглядом то один, то другой кадр из ленты бытия.

Чуть правее Дальмонт, позабыв про револьвер, отцовской саблей пластал в щепы ложе винтовки оскалившегося бородача. Где-то в начале колонны, Картрайт, навалившись поверх пускающего кровавые пузыри Хоста, палил с двух рук. Майлз, закатившись под дно фургона, методично отстреливал самых шустрых, да и вообще, любого, кто имел неосторожность попасть ему на прицел. Прорезав общий шум и гам, откуда-то неожиданно громко щелкнул выстрел, и Шрёйдер, отлетев к ближайшему дереву, сполз на землю. Сварт рванулся было к нему, но сцепился по дороге с двумя почти неотличимыми от него бородачами врукопашную. Кто-то из конвоиров пытался отстреливаться, часто, но, к сожалению, безуспешно. Кто-то выл в голос, стоя на телом убитого товарища. Кто-то просто приник ничком к земле, дожидаясь то ли конца заварухи, то ли уже чистилища. Наёмники из команды Сварта, при первых же выстрелах шустро рванули в кусты, и теперь из-за стены зарослей неслась частая пальба, правда, кто и кого убивал, сказать было решительно невозможно.

Пулемет, подавившись очередным патроном, смолк, и из фургона доносились лишь отдельные выстрелы, приносившие, как бы ни больше пользы, чем очереди до них. И хотя у Бёрнхема была привычка вести отсчет выстрелов, патроны в магазине закончились как-то внезапно и в самый неподходящий момент. Отбросив бесполезный винчестер в одну сторону, он отпрыгнул в другую и револьверным выстрелом смел с дороги так не вовремя выскочившего навстречу бура. Следующие несколько мгновений слились в одно сплошное движение, прыжок-выстрел, перекат, еще один. И сплошное мельтешение лиц и тел перед глазами, хриплые крики, звон стали, приглушенный общим гамом грохот выстрелов и пронзительно-противный свист пуль. И только одна мысль в голове: “...только бы успеть...” и уже не важно, что именно, главное – успеть... С трудом уместившись за невзрачным камешком, Фрэнк, запалено дыша, лихорадочно вставлял патроны в каморы барабана. Спустя бесконечно тянущиеся секунды рамка с щелчком встала на место и новый выстрел оборвал еще одну жизнь. Тяжелая, но привычная работа, разменивать свинец пуль на время. Время для того, чтобы жить самому, пусть и убивая других.

Всё кончилось так же внезапно, как и началось.

Бёрнхем обвёл дорогу взглядом. На душе было пусто и холодно. Слева от обочины, прислонившись к дереву и даже после смерти не выпустив винтовку из рук, сидел Шрёйдер. Чуть поодаль, силясь зубами затянуть тряпку на простреленном предплечье, хрипло матерился Сварт, а из четверых его людей из кустов на дорогу задыхаясь и пошатываясь от усталости, вышли лишь двое. Уилл нежно баюкал, хрипящего от боли Хоста, и что-то потихоньку ему напевал. Паркер, облокотившись на еще дымящийся ствол пулемета, задумчиво разглядывал мешанину тел, заваливших дорогу вплоть до обрыва. Чуть правее и дальше от него стоял на коленях Дальмонт. Каждый раз, когда юный британец пытался вытащить свою саблю из тела зарубленного им бура, его мучительно рвало. Двое уцелевших конвойных уселись прямиком в пыль и тоскливо смотрели то на лейтенанта, то на погибших товарищей.