Stronghold - Ник Демин

Собравшись все вместе, мы достали кружки и стали пить чай. После нескольких шуточек, перешли к серьезным делам. Я слил информацию о всем, что мы знаем. Все смотрели на меня, пытаясь понять, зачем я это сделал.

Нуу, глубокомысленно протянул я. – Делать нечего. Времени нам больше никто не даст. Наверное я погорячился, слив информацию о графике посещений, но на нас давили все сильнее, либо требовалось отдать все Совету, получить в начальники Угрюмого, который бы разработал бы свой план. А потом отвечать за то, что этот план не сработал. Я на это пойти не мог. Поэтому слил все Угрюмому. Он поверит своему человеку, который подслушал, чисто случайно (я сделал поклон в сторону Майкла, который заведовал счастливыми случайностями), информацию, которую Угрюмый жаждал получить. Я на Совете подниму вопрос о том, что рано предпринимать какие-либо действия, и мы будем совершенно непричем. А тем временем, чисто случайно (я сделал легкий полупоклон в сторону Алины, которая заведовала несчастливыми слчайностями), информаторы покинули пределы сектора и вряд ли их когда-нибудь найдут. Алина скромно потупилась, но сказала с осуждением:

По моему, тебе нравится управлять людьми и пытаться завязать свои и распутать чужие интриги.

Я смущенно качнул головой. Она была права, мне действительно это нравилось. Честно говоря, если бы была возможность все вернуть, то я бы конечно выбрал прежнюю жизнь, но по этой бы скучал. Однозначно. Хорошо, что за меня вступился Семеныч:

Это – то и хорошо! А если бы ему не нравилось, то мы получили бы второго Угрюмого. А зачем нам два Угрюмых? И Семеныч с веселым, Ленинским прищуром оглядел нас.

Это все беллетристика, все еще немного смущенно продолжил я, вернемся к нашим баранам. Они будут брать посетителей послезавтра. Откуда ты это знаешь, деловито спросил Мишка. Я ухмыльнулся:

Пригласил Добряка пива попить, которое из последнего рейда приволок. Он сильно сокрушался, что не может и предложил перенести на пятницу, так как он «ближайшие два дня сильно занят, а потом только часик поспит и все».

Все заулыбались. В принципе Добряк был очень неплохой парень, настоящий силовик. Голова была его сильной стороной, которой он привык действовать (он на спор вышибал ею двери и колол орехи). Нам он нравился еще тем, что, к сожалению, он держал свое слово и играл на стороне Угрюмого, но мы не теряли надежды перетащить его на свою сторону.

Так вот, я чуть повысил голос, чтобы убрать улыбки с лиц, – нам нужно во время проводимой операции сделать следующее…

Тишина. Темно. Стрекочут кузнечики и ночь стоит с таким тяжелым травяным духом, что голова становится тяжелой, как после самодельной «тяжелой» браги. Мы отправились в засаду. Леночка, зависла с ПНВ и винтарем на параллельной улице за трансформаторной будкой. Иван молчал, покусывая травинку; Саня внизу, что-то бурчал себе под нос, благо команды на молчание не было. Ильяс со своим невозмутимым восточным разрезом глаз сидел в сторонке у лестницы вверх, привалившись к стене, отставив в сторону автомат, и поглаживая двух огромных псов, сидевших у него по бокам. Те шумно дышали, вывалив языки с тонкой ниточкой слюней. Мишаня с Алиной сидели в подготовленном джипе между засадой и городом за квартал от нас. Семеныч, по стариковски сгорбившись у окна чердака, баюкал в ладонях вторую свдэшку с ночным прицелом. Я сидел на стуле и вглядывался в темноту, до появления перед глазами разноцветных кругов. Пока все было тихо. На всякий случай, если; я подчеркиваю – если; у Угрюмого, что-нибудь сорвется, то на пути отступления посетителей ждали сюрпризы. В частности я посадил троих, хорошо вооруженных молодых людей с гранатометом и ручным пулеметом, на пути возможного отхода. Все, что я мог придумать, я предусмотрел. Оставалось только ждать и думать.

Над дальним концом поля раздались выстрелы, заревели машины; то есть все как обычно при налете; и вдруг включились прожектора. Перестрелке, развязавшейся на полях, могли позавидовать артиллеристы, утюжащие эшелонированную защиту противника. Наконец, минут через пять-шесть, стрельба начала стихать. Скорей всего, налетчики, напоровшись на горячие обьятия встречающих, решили не задерживаться в гостях, а побыстрее слинять, даже не попив чаю.1 (Теща приезжает в гости к дочке, дверь открывает зять: О, мама, радость то какая! И надолго к нам? Теща, кокетливо: Ну, пока не надоем. Зять удивленно: Что даже чаю не попьете?)

Сейчас надо было попытаться перекрыть самые вероятные пути отступления и взять наконец-то этого хитрожопого резидента, который столько времени водил нас за нос и другие части тела. Ребята не суетились, а терпеливо ждали пока мы с Майклом и Алиной определимся. Я напряженно вслушивался в замерший в ожидании сектор. Майкл щелкал клавишами, переключаясь с одной камеры на другую.

Есть! Нашел! Едут по Лермонтова, через три квартал от нас и как раз на засаду. Два джипа, как всегда.

Алина схватила рацию и начала высвистывать незамысловатый мотивчик: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…» По машинам, – скомандовал Иван Стоять!

Миша лихорадочно переключал камеры. Одинаковые пустые улицы, кое где горят остатки городского освещения. Хочу сказать ему спасибо, если бы не его основательность и любовь к порядку, мы бы их упустили.

Трое человек. Бегут вглубь нашего сектора по улице Петрова. Все вооружены. Сейчас на перекрестке улиц Петрова и Серова.

Иван, на тебе с Саней и Леной – джипы. Алина, Семеныч, Ильяс – эти трое. Майкл – на координации. Я к Угрюмому.

Разобравшись по машинам, мы разъехались. Завернув за угол, я остановился и поднес рацию к губам: Угрюмый, ты где?

Внутри зашипело, захрипело, потом мне показалось, что плюнуло в мою сторону, а потом чей то инопланетный голос произнес: На связи Танго – браво! Покиньте рабочую частоту!

Я вздохнул, выматерился и членораздельно, медленно, как для идиотов сказал: МНЕ НУЖЕН УГРЮМЫЙ! Далекий радист упрямо повторял: Покиньте частоту, вы мешаете проводимой операции.

Поняв, что толку с этой игрушки будет немного, я рванул к ним включив все фары, какие только можно. Объезжая колдобины и рытвины я по привычке подумал о дорогах и дураках, правда это пословица приобрела в моем представление довольно таки конкретное и адресное звучание. Выскочив на поле, я поехал медленно. Кто его знает, что может быть на уме у человека с ружьем. Самое поганое, что мое предчувствие меня не обмануло. При подъезде к освещенному фонарями участку я побибикал, сбавил скорость, мигнул фарами и … получил длинную очередь по лобовому стеклу. Попытавшись выпрыгнуть из машины, я получил дверкой по башке, удар по ногам и полное онемение руки, а машина – выстрел из гранатомета. Матерясь про себя (вслух я это седлать не мог, после соприкосновения челюсти с ботинком спецназовца), я пытался подобрать ноги под себя, чтобы попытаться встать и идти самому, но в очередной раз получив удар прикладом между ребер, успокоился. Дотащив до освещенного круга, меня бросили на землю и приказали: «Встать». Опираясь на руки я подтянул под себя колени и встал. Сначала на четвереньки, а потом и сам. Слегка пошатываясь я смотрел на стоящего передо мной Угрюмого, в боевой раскраске, и, ей богу, мне было нисколько не смешно. Если он вдруг захочет, то меня стрельнут и спишут на какого-нибудь затаившегося в кустах боевика. Видимо, угрюмый прочел мои мысли, поскольку кривая усмешка расползлась по его лицу. Клянусь. Я чуть не описался. Избитый, грязный, травмированный падением, я производил гнусное впечатление. Если бы взглядом можно было убивать, то все в округе превратились бы в пылающие факелы. И что ты здесь делаешь? – спросил он. Тебя ищу, – по привычке огрызнулся я.

Ну что ж. Ты меня нашел. Но рад и ты этому. – Угрюмый непривычно медленно цедил слова, словно стараясь удержать себя от чего-то такого, о чем будет впоследствии жалеть. Он сделал шаг и врезал мне под дых, вторым ударом разбив мне лицо и опрокинув на спину. Мне показалось. Что он сейчас начнет меня пинать и скрючился в позе эмбриона постаравшись закрыться. Он стоял надо мной нависая и шумно дышал. Даже не видя его я чувствовал, что ему хочется меня убить. Меня схватили под мышки и снова поволокли, бросив на землю перед пятью трупами.

Смотри, сука – яростный шепот Угрюмого доносился до меня как сквозь вату.

Я попытался отвернуть голову, потому что смотреть было абсолютно не на что. Что я покойников не видел? Они ведь даже не шевелятся. Однако мою голову прижали к земле сапогом так, чтобы я постоянно смотрел на тела. По скромным прикидкам, вокруг стояло около двадцати человек в камуфляжной форме, очень неплохо вооруженных, да пятеро погибших. Значит изначально было около тридцати человек. Вряд ли Угрюмый вытащил всех людей на задержание, часть должны быть на постах, часть на охране сектора. Скорей всего он взял с собой самых самых, значит это его лучшие люди – отсюда его бешенство. Не знаю долго бы я пролежал так, но вдалеке ухнул выстрел гранатомета, одиночный винтовочный выстрел и пара коротких автоматных очередей, кто-то закричал. Все настороженно прислушивались к перестрелке, которая неожиданно началась и так же неожиданно прекратилась. Про меня все на секунду забыли и мне удалось сесть. Я очень боялся, что меня шлепнут. Очень. Но сдержаться не мог. У меня всегда так, я не могу держать свой язык за зубами и могу брякнуть что-нибудь в самый не подходящий момент.