Танец масок - Мария Николаевна Сакрытина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но, миледи, почему тогда другие колдуны не принесут императору клятву верности?
Фрида посмотрела на девочку: глаза блестят, щёчки порозовели… Ни дать ни взять, человек. Только в ошейнике для фейри.
— Ни один колдун так просто не откажется от свободы. Никто точно не знает, что произошло с Виндзорами: официальные хроники пишут, что они по своей воле признали власть императора. Вряд ли. Свобода для мага — всё.
— Но почему, миледи? Если выбирать между смертью и клятвой…
— Смерть, — убеждённо выбрала Фрида. — Никакой клятвы, никогда. Лучше смерть, чем проклятая жизнь на привязи.
Мира, всё ещё хмурясь, поставила пустую кружку на столик.
— Спасибо, что рассказали мне, миледи. — Она запнулась — и захлопнулась, как раковина. Фрида очень ярко это почувствовала. — Какие будут указания?..
— Мира, скажи, ты видела когда-нибудь море? — глядя на её ошейник, осторожно поинтересовалась Фрида.
— М-море? Я… Я не помню, — голос Миры снова задрожал. — П-простите, миледи…
— Всё хорошо, Мира. Мы отправимся на море этим летом, тебе понравится, уверяю. А теперь, будь добра, займись моим гардеробом… — Фрида запнулась. — Или лучше давай вместе займёмся.
— Простите, миледи, — сконфуженно прошептала Мира. — Я всё ещё не понимаю, какие туфли к какому платью подходят, и когда их полагается надевать…
— Вот я тебе ещё раз и объясню, — пообещала Фрида. А про себя вспоминала Мэри, которой такие вещи рассказывать не приходилось. Что ж, зато она крала по мелочи и шпионила. Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь…
* * *
«Вот стерва!» — думал Эш, вертя в руке портрет леди Вустермор. На нём она была одета в кружева и бархат, держала на руках мопса, а не гадюку, но улыбалась так же холодно.
Портрет — небольшой, с ладонь величиной — Эш забрал со столика у двери, когда уходил из гостиной — просто так взял, без заднего умысла. Вдруг захотелось. Леди Вустермор ничего на это не сказала: может, не возражала, а может, просто не заметила. Эша не волновало, что она думает. Но эта её улыбка, этот презрительный взгляд подстёгивали его, как кучер лошадей.
«А красивая, — решил Эш, подняв портретик. — Да, пожалуй, она вполне ничего. Интересно, от кого у неё ребёнок?» Живота у леди не заметно, да и ауры ребёнка ещё видно не было. Разве что чуть-чуть, яркая точка, солнышко под платьем у леди. Значит, срок беременности совсем ещё небольшой. Значит…
Что это значило, Эш додумать не успел: лошади неожиданно встали. Кучер закричал на них… Но и его крик резко смолк. Изумлённый Эш высунулся из окна, ничего странного не увидел и нахмурился. По-прежнему шумел в стороне лес, по-прежнему ветер гнал волны по лугу. По-прежнему хором заливались птицы.
— Выходи, стервец, — проскрипел старушечий голос откуда-то слева. — Вылезай-вылезай.
У Эша глаза на лоб полезли: говорила полукровка — в воздухе чувствовался запах дыма и хлеба — и говорила на фейрийском, чисто и ничуть не скрываясь.
— Ну давай! Не мне же к тебе прикажешь лезть.
Заинтригованный, Эш выбрался из кареты.
На обочине дороги, среди жёлтых лютиков сидела старуха в каких-то обносках. Сидела, жмурилась на солнце и кокетливо наматывала на палец седую прядь.
— Вон ты, значит, какой, — хмыкнула она, разглядывая Эша в ответ. — Что, ребёночка сделал и не признал, а?
— Что? — непонимающе переспросил Эш.
— Вы друг другу подходите, — фыркнула старуха. — Хотя намучается она с тобой…
— Да что ты несёшь, ведьма! — не выдержал Эш. — Кто намучается? Ты хоть представляешь, с кем говоришь?
— А то! — хихикнула старуха. — Это тебя в столице Серым кличут. Подкидыш. Железом от тебя за милю несёт. Что, болит твоя головушка?
— Болит. — Странно, но злости Эш не чувствовал: эта полукровка казалась забавной. — Вот твою силу выпью — и перестанет.
— Подавишься, — хохотнула старуха.
— Да неужели? — Эш шагнул к ней, но старуха вытянула руку и мотнула головой: — А-а-а. Смотри, вот это тебе нужно, ну?
«Вот это» было обсидиановой статуэткой волка, и магии в ней было завались — Эш даже отсюда чувствовал, как она жжётся.
— И вот это, милок, я сегодня нашла у своего дома. Знаешь, я обношу деревню защитным контуром, чтобы такие случайные гости не прошли. И они не прошли. А ты чувствуешь, чем пахнет, м-м-м?
Пахло морем. Летним. Пахло сиреной.
— Давай сюда, — приказал Эш.
— Не-е-ет, милый, только обмен. А попытаешься забрать — я руку сожму и… Это будет моё последнее заклинание. Ни подсказки, ни моей магии тебе не достанется.
— Тогда ты умрёшь, — спокойно заметил Эш. — Люди ведь боятся смерти.
— Ничего-то ты о нас не знаешь, — протянула старуха. — Злишься на нас, чудной, а что мы тебе сделали?.. Мальчик мой, я уже давно серую дожидаюсь. Так что умереть я точно не боюсь. Ну так что — меняемся?
Эш вздохнул. Лжи в её словах не было, а статуэтка — ключ к загадочной сирене. Выход, пожалуй, оставался только один.
— Что же ты хочешь?
— Отдай мне свою змею. — Старуха опустила руку.
— Всего лишь? Смешная ты, полукровка. — Эш повернулся было к карете, но не выдержал, спросил: — И что, ты думаешь, когда получишь её, я уже не смогу тебя выпить?
— О, да ты сразу домой помчишься, — отмахнулась старуха. — Вот прям сразу. И не смотри так, проверять мой защитный контур нужды нет, всё, что там интересного было, я тебе уже принесла.
— И почему же помчусь?
— Докладывать своему императору, исполнять его приказ… — Старуха зевнула. — Ох и устала я с тобой болтать, фейри. Давай уже змею, не жадничай.
Эш забрал из кареты корзину, поставил её рядом со старухой.
— Ну держи тогда, — сказала та, и бросила ему в руку статуэтку.
На мгновение Эшу стало нечем дышать: так вокруг пахло сиреной. Казалось, она стоит рядом — протяни только руку! А потом что-то горячее шевельнулось внутри волка, и Эш вздрогнул. Да быть не может! Демон?..
Потом локтя Эша коснулись узловатые старушечьи пальцы.
— Потом додумаешь, милок, хоть в карету-то сядь.
Как заколдованный, Эш потащился к карете, прекрасно понимая, что одной сиреной дело не обошлось. Сирена, которая вызывала демона?.. Ну конечно, после того, что оставалось от
