Детдом - Екатерина Мурашова

– Но где ты планируешь это сделать? – спросила Анжелика. – Возможно, у вас в Мексике это не проблема, но у нас в начале мая на улице еще холодно, в ресторане – дорого, а в моей квартире все заинтересованные лица просто физически не поместятся.

– Ребята предложили свою квартиру. У них там три довольно больших комнаты и, как выразился их старший, Владимир, – «обширные подсобные помещения». Как ты понимаешь, меня заинтересовало именно последнее…

– Старый седой пошляк…

– Конечно, мэм, вы совершенно правы. А насчет того, кто мне нравится, так ты, Белка, забыла одну простую вещь: я – археолог, а не рекламный агент.

– Ну и что из этого следует? – не поняла Анжелика.

– А то. Для археолога чем древнее находка, тем она ценнее. Ценность объекта с годами только повышается!

Положив трубку, Анжелика некоторое время без видимой цели ходила по комнате, перекладывая разные предметы с места на место. Потом приблизилась к окну и увидела лужи на асфальте, в которых отражалось солнце. Сверху казалось, что из стеклянных грядок растут вверх сверкающими листочками золотые репки. Анжелика вспомнила, что уже много лет не видела солнца, отражающегося в луже. Подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и улыбнулась сама себе.

Света позвонила ближе к вечеру и даже приветствия проговорила откровенно взвинченным тоном.

– Что случилось? – спросила Анжелика.

– Я съездила к Израэлю. Поговорила с ним про Настьку.

– И что же он тебе сказал?

– Он подтвердил твои предположения и, сияя, сообщил, что девочка, наконец, влюбилась.

– Замечательно.

– Израэль тоже очень рад. По его словам, она теперь хочет всего нормального: спать с ним, жениться, если получится, а если не получиться – родить от него ребенка.

– Отлично. Значит, у тебя, наконец, будут внуки. А Израэль Наумович знает, в кого именно она влюбилась?

– Израэль с ним, разумеется, незнаком. Но Настя описала ему своего избранника и он воспроизвел для меня это описание, как я понимаю, почти дословно.

– Настя? Описала? Словами? – удивилась Анжелика. – И не попробовала нарисовать?!

– В том-то и дело, – вздохнула Света на том конце провода. – Теперь слушай Настькино описание: «Он похож на супергероя, который спасает мир в конце каждого уикэнда и ему это порядочно надоело. Но он все равно выполняет свой долг и не перестает улыбаться миру. Говорят: „божественная красота“. Так вот этот человек красив безбожно, в крайнем случае язычески, и в этом есть даже какой-то вызов небесам…»

– Чудесное описание! – восхитилась Анжелика. – Даже не думала, что Настена может быть таким поэтом. Но любовь, конечно, делает с людьми удивительные вещи…

– Анджа, ты понимаешь, что это может быть за человек?

– Нет, конечно, – удивилась Анжелика. – Когда человек влюблен, он всегда видит своего избранника или избранницу Аполлоном или Марьей-царевной. А остальные не замечают в них же ничего особенного…

– Анджа! Ты забыла одну вещь! – крикнула Светка. – Не считая орнаментов и интерьеров, у Настьки нет вообще никакой фантазии. Даже влюбившись, она просто не может ничего придумать. Это описание не только ее возлюбленного, но и реального человека. И… Анджа! Анджа! – в нашем кругу я знаю только одного человека, внешность которого подходит под это описание. И ты его знаешь тоже…

– Это был успех. Новый успех, если вы , конечно, понимаете, что я хочу сказать. Вы скажете: в мире, где все повторяет одно другое, как будто бы уже и не может быть ничего нового. Конечно, с одной стороны это так и есть, но вы все равно будете не правы. Потому что нельзя забывать: в этом мире регулярно появляются новые люди. Новые души, которым надо как-то приспосабливаться, чтобы считать себя не вовсе пропащими, а еще лучше – просто хорошими людьми. Иначе человеку весьма неудобно жить в этом мире, да что там – погано просто жить, если не можешь иногда посмотреть на себя в зеркале и сказать: вполне ничего себе парень! Как ни крути, единственный в своем роде! А чтобы это получилось, надо обязательно знать: вот это правильно и серьезно, а вот это – так себе всё. И не обязательно, чтобы это «правильно» было совсем новым, просто к нему надо – относиться, если вы понимаете, что я хочу сказать. Отношение, то есть процесс, а не просто увидеть, услышать, сожрать и все такое прочее на уровне подкорки. И они на этом и сыграли. Кто их надоумил – бог весть. Но новые души пришли и услышали. Прежние их песни – вы и сами знаете, они все на дрожи или на слезе. Позабыт, позаброшен, да еще с шизофрениковской подкруткой, да без агрессии, как у всех этих – роков, панков, металлов. Когда без агрессии, оно больше цепляет, странно, что те не догадываются. Музыка – она же сама за себя, в нее перца добавлять не надо. К дню Победы они странное выбрали: «Хотят ли русские войны?» – Песня-то вообще-то хорошая, и вроде бы в тему, но все равно тревожно прозвучала как-то, и давно ее не пели-то, с советских еще времен. Да у них и все тревожно звучит, может быть, мне и померещилось что-то, а может и вправду какие-нибудь там им уже мозги накрутили. Самое чудное – песня про конфеты в полосочку поперек. На сцене дождь проливной идет – как уж у них там это устроено, я не разбираюсь. И они под этим дождем – натурально мокрые, и как будто бы пар поднимается, а на заднике едва виднеется вроде бы дом деревенский, и цветник перед ним. Слова – ну это просто смех один, а не слова.

«Они целовались, а я набрел,Глазами хлопая и ни с места,А это мой брат и его невестаОни целовались, а дождик шел…»

И вот там девочка в белом платье и парень целуются под дождем, просто силуэты, а этот стоит и смотрит. И все у них уже есть, а у него – еще ничего. И они – движения такие странные, неловкие вроде бы, но очень точно все передают – деревенская пара, ни слов, ни жестов, вообще ничего про любовь. Просто юность и дождь.

«С тех пор я повсюду их стерег,Канавы облазил все и кюветы,А брат мой невесте дарил конфеты,Такие в полосочку поперек…»

И зал почему-то сразу же подхватывает про эту полосочку, они уже сроднились с ними, и с подростком и с братом, у которого с невестой, это все понимают, еще ничего толком не было, только целовались и эти конфеты… И так это непривычно для них, для этих сегодняшних, новых ребят в зале, что они уже на все готовы, и ощущают их как неоткрытую тайну, и ждут, чего еще будет…

«Закрыл я эту тайну на сто замков,никто не узнал, ни мать, ни батька.Ее разболтала девчонка КатькаСоседка наша моих годов.…..С тех пор я повсюду ее стерег,Крапивою жалил ее повсюду…Откуда я знал, что дарить ей будуКонфеты в полосочку поперек?»

И такой у него вид, честно-беспомощный, что их просто с места срывает этим вопросом и весь зал в едином экстазе, но не ревет, как у всех этих, а – выдыхает, если вы понимаете, о чем я: «Откуда я знал, что дарить ей буду конфеты в полосочку поперек?» И вдруг, наперекор их обычаям – на сцене светло, и везде цветы. Говорят, это какая-то известная женщина-дизайнер для них сделала. И дождь, наверное, тоже она. Получилось – здорово, не вульгарно, как обычно на эстраде бывает, а как будто бы во сне. Все остается – названным и неназванным, познанным и непознанным одновременно. И девочки поклонницы лезут на сцену, несут еще цветы, а мальчик достает откуда-то газетный кулек и угощает их. Вы понимаете, конечно, чем? Конечно, конфетами в полосочку поперек. А девочка на свету, в белом мокром платье, босая, вдруг оказывается еще более загадочной, чем в их шизофрениковских сумерках, и такой пронзительно-желанной и недостижимой одновременно, что просто дух захватывает…