Вампиры ночи - Кейдис Найт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того, как принцесса-лебедь поняла, что потеряла своего принца, и до того, как танцоры тонули в озере в конце представления, я совершенно не помню, что было и кто кого играл. Константин ведет себя так, будто между нами ничего не произошло, а я стараюсь не думать о том, что живу под одной крышей с русским Вампиром-мафиози и что только что я пересекла самую большую в мире черту. Очень опасную, но желанную черту.
Кроме того, мне совершенно непонятно, зачем он тащит меня за кулисы. Хотя чем больше времени у меня будет, чтобы остыть перед возращением в его дом, тем лучше. Мысль о том, что Лукка почувствует запах моего возбуждения, унизительна.
Мы входим в комнату, уставленную зеркалами и полную уже переодевающихся худощавых людей. Здесь гораздо красивее, чем в клубной раздевалке.
Константин берет меня за руку и сжимает ее. Ну, понеслась.
Как только мы оказываемся в комнате, раздаются радостные возгласы, и Константин одаривает актеров самой искренней улыбкой за весь вечер. Он обнимает каждого по очереди и поздравляет их, а у меня сжимается сердце. Это была его жизнь до обращения. Вот кем он был до того, как стал могущественным монстром, которого все боятся.
– Ах, лучший танцор из всех танцоров пришел за кулисы, чтобы рассказать нам, что мы сделали не так, – кричит парень, в котором я узнаю шута из спектакля. Он хлопает Константина по спине и улыбается. – По крайней мере, ты не показывался на сцене сегодня вечером. Мы кажемся намного лучше, когда ты остаешься в зрительном зале.
Все смеются, и легкий румянец окрашивает скулы Константина.
– Вы все были великолепны, – произносит он. – Цветы и шампанское уже в пути.
Еще радостные возгласы. Я с облегчением замечаю, что его бывшей и ее обтягивающего белого платья в этой толпе не видно.
– Ты вернешься? – выкрикивает ему девушка.
– Возможно. Однажды. Не знаю, – отвечает Константин. – Но сомневаюсь, что вы по мне скучаете.
Они все убеждают его, что это не так и что с нетерпением ждут его возвращения, а он смотрит на меня. Ждет, когда я сожму его руку. Но мне этого делать не нужно. Они говорят правду.
Я подмигиваю ему, и Константин улыбается.
Это все, чего он хотел, – вернуться в балет и почувствовать себя любимым. Вернуться в то единственное место, где по нему будут скучать больше всего.
Я сглатываю ком в горле.
Глава восемнадцатая
На заднем сиденье блестящего тонированного «Мерседеса» царит полная тишина. Водитель в шапке тоже молчит. Константин смотрит в окно, на его лице отражается мельтешение московской иллюминации. Я купила в сувенирном магазине маленького щелкунчика для Майкелы. Иногда я так делаю, покупаю сувениры для своей сестры, будто пытаюсь убедить себя в том, что она вернется. К ее счастью, у них не было таких отстойных подарков, глядя на который она бы думала: «Мою сестру отымели пальцами в Большом театре, а все, что я получила, это идиотскую футболку».
Сегодняшняя ночь стала настоящим испытанием для моего здравого смысла. Я все еще чувствую руку Константина на своем бедре, и сердце заполняет странная грусть после того, как я стала свидетельницей близости между ним и его друзьями. Вдруг до меня доходит, что я не знаю, каково это – целоваться с Константином. Хочу узнать. Боже, теперь снова думаю о вкусе его крови, и мое сердце начинает биться громче. Он его слышит?
Не могу поверить, что на мне платье от кутюр, а мочки ушей пульсируют от тяжести тяжелых рубинов, все еще не оправившись от великолепия «Лебединого озера». Во мне будто пузырится шампанское. Не могу сидеть спокойно и ерзаю на своем месте. Константин касается моей руки и придерживает ее.
– У тебя роскошная жизнь, – неубедительно произношу я.
Но это правда. Весь вечер, даже сейчас, в его машине, меня не покидает ощущение фальши, и руки взволнованно сжимаются. Знаю, что я репортер, играющий роль, буквально – самозванка, но дело не в этом. Мне сложно избавиться от ощущения, что такая девушка, как я, не должна носить подобные платья. Она не должна сидеть в ложах Большого театра. В голове раздается насмешливый голос матери, который твердит, что эта роскошь тратится на меня впустую. Представляю, как Майкела надевает это платье. Она бы выглядела намного интереснее, чем я, более утонченно и, конечно, вела бы себя правильнее.
– Какова тогда твоя жизнь? – спрашивает Константин.
Его слова вырывают меня из омута жалости. Впервые он хочет узнать что-то обо мне.
– Гораздо меньше бархата, – отвечаю я. – Больше грязи. Мои простыни далеко не так роскошны, как твои. Ты и дня не протянешь в моей квартире.
Какое-то странное чувство отражается на его лице.
– Ты думаешь, что знаешь меня. Так думает большинство.
Я вспоминаю о его бизнесе, особняке, балете, спортивных автомобилях, выстроившихся перед его домом. Мне прекрасно известно, кто он такой.
– Хочу тебе кое-что показать, – произносит Константин.
Он называет водителю адрес, и мы сворачиваем.
Мы едем больше часа по гигантской автостраде с бесконечными массивными баннерами, круглосуточными супермаркетами и заправками, хвастающимися своими свежими пончиками. Мой желудок урчит при мысли о маленьких колечках с сахарной пудрой. Канапе в Большом театре мне не хватило, а после оргазма мне хочется есть больше, чем после долгих походов.
Мы все едем, пока не остается ничего, кроме гипермаркетов и негустой березовой рощи. Уже за полночь, и луна высоко в небе. Рывком машина сворачивает на неосвещенную дорогу, вдоль которой стоят деревянные дома, сияющие серебром и покрытые матовыми огнями.
– Это дачи, – объясняет Константин. – В Советском Союзе у многих людей были такие загородные дома, куда они ездили на выходные. Эта традиция никуда не исчезла.
Мы едем к его загородному дому?
Пытаюсь представить, каким может быть второй дом Константина. Мысли недолго вертятся вокруг его мягких простыней, а затем быстро притягиваются к образу потного тела и его губ на моей шее.
«Мерседес» подпрыгивает на ухабистой дороге, и мои фантазии заканчиваются. Дома, мимо которых мы проезжаем, далеки от роскоши. Они обветшали. У некоторых из них крыши с самодельными заплатками и ржавые ворота, покрытые тощими виноградными лозами.
Куда он меня везет?
– Твой загородный дом здесь?
Машина останавливается у одного из самых заброшенных деревянных домов в районе. Глядя на него, Константин отвечает:
– Можно и так сказать.
Он выходит из машины и идет к
