Анифа. Пленница Севера (СИ) - Деметра Фрост

— Бред! — Свен резко мотнул головой, — Тогда почему она раздвигает ноги?!

— А вариант, что у нее нет выбора, ты не рассматриваешь? И с каких пор отношения вне брака тебя возмущает, как будто ты — монастырская девица?

На это, конечно, у младшего брата ответа не было, ведь он об этом просто не думал. Всего лишь глядел вперед и не считал необходимым забивать свою голову деталями.

— Не в этом дело! — воскликнул он.

Сигурд понимающе кивнул — да, не в этом. Чувства, которые зажгла в Свене маленькая черноволосая женщина из Торхилда, сделала его мнительным и озабоченным своей неповторимостью. Парень всегда был эгоистом, но сейчас Сигурд видел не здоровый эгоизм взрослого мужчины, а эгоцентризм совсем молодого парня, слишком зацикленного на своих желаниях, чтобы видеть дальше собственного носа.

В своей голове Свен уже присвоил Анифу себе. И по вполне понятным причинам не хотел делить ее ни с кем. Желания самой женщины он в расчет не брал и мог найти только одно объяснение ее поведению — похотливость и развратность, что мгновенно опускало красавицу в его глазах с божественного пьедестала, на который он сам же ее и вознес.

Сигурд же изначально был более рационален и наблюдателен. Он сразу увидел вполне земную и обыкновенную женщину, да, невообразимо красивую и гордую, но все же — смертную. После он как в книге прочитал боль в ее душе и сердце, а уж ее исповедь в итоге и вовсе расставила всё по своим местам.

— Понимаю твое беспокойство. И даже озлобленность понимаю, — сообщил Сигурд, — Ты тоже постарайся сейчас меня услышать, брат. Анифа — женщина свободная и давно свыкшаяся со своей ролью в этом мире. Она страстно любила своего мужа и долго не представляла своей жизни без него. Сейчас она оттаяла, позволила снова почувствовать себя женщиной, не без нашей на то помощи. При этом она считает, что предает Рикса, и это доставляет ей боль.

— Бред! — резко качнул головой Свен.

— Для тебя — конечно, бред. Но не для нее. Почему ты не можешь быть более терпеливым?

— К черту терпение! Почему эта женщина не может уже определиться и наконец-то сказать, кого она хочет выбрать?!

— Потому что выбор тут неуместен. Речь идет не о тебе или мне, а между памятью о муже и нами.

— Как цинично! — горько усмехнулся Свен, — И удобно!

— Ни о каком удобстве нет и речи, брат. Скорее наоборот — Анифе было бы проще согласиться, чем бегать от нас и сражаться с собственными чувствами.

— Не очень-то она и бегает…

— Бегает. Еще как бегает. Но волки всегда рано или поздно нагоняют даже самую быстроногую лань, как бы она не пыталась скрыться в зарослях.

— Избавь меня от твоих стихов, брат! Это всего лишь пустое сотрясание воздуха!

— И все же — услышь меня. Да, этой женщине стоит сказать одному из нас “да” и тогда ей больше ни о чем не пришлось бы переживать. Но если она до сих пор этого не сделала и при этом позволяет касаться себя, нарушая собственные принципы, значит, ей это очень важно. Поэтому вместо того, чтобы вести себя как полудурок, не стоит ли попытаться убедить ее в чистоте наших помыслов? Сам посуди — для любой женщины это честь — стать законной супругой, а не любовницей. Но она предпочитает последнее.

— Конечно! Будь она замужем — уже не получится раздвигать ноги перед каждым понравившимся жеребцом.

— Да дьявол тебя дери, Свен! — раздраженно вскричал Сигурд, в очередной раз убеждаясь, что его брат — неописуемо дурной и упрямый осел, — Нет у нее никого! Кроме тебя!

— И тебя! — парировал с яростью Свен, — И даже не смей мне врать!

— И не думал. Но скажи мне вот что, любимый мой младший брат, и скажи честно, без дурманящей твой рассудок ревности — разве Анифа хоть как-то провоцировала тебя? Разве вела себя распутно или дерзко? Соблазняла тебя? Вешалась на шею?

Конечно, Свен промолчал. Только зло сверкнул сталью своих глаз.

— Зато когда у тебя засвербило в штанах, ты не очень-то сдерживался, не так ли? — продолжил Сигурд, непроизвольно сжав кулаки, — Как удобно! Вчера ты использовал женщину, потерявшую себя от горя, и вряд ли сделал это против своей воли…

— Ты не лучше! — Свен громко сплюнул себе под ноги, — Себе ты тоже не отказал в удовольствии!

— Да заткнись уже! — зло прикрикнул Сигурд, — Ты ничего не знаешь!

Ярость вспыхнула в Свене с новой силой, и он, замахнувшись, снова бросился на брата. Но на этот раз Сигурд не стал сдерживаться и, ловко уклонившись, ударил кулаком брату в живот. Свен охнул, на мгновение замешкался, но тут же упруго выпрямился, чтобы ударить в ответ. Но снова промахнулся. И получил хороший толчок в бок.

Однако Сигурд был прав. И инстинктивно Свен это понимал.

Ни брата, ни Анифы не видели на протяжении целого дня. Где они могли быть, если не в обществе друг друга? И что именно могли делать? Вряд ли невинно бродить по лесу и предаваться привычной болтовне — в таком случае хоть кто-нибудь да заметил их уход или возвращение. А так — они не покидали пределов поселения и, скорее всего, дома ярла. И это было слишком показательно.

Представив брата с женщиной, которую с неистовой страстью желал сам, представив, что тому удалось увидеть и почувствовать больше, чем ему самому, и лишь на краткий миг подумав о том, как сама Анифа, изнывая от страсти, раз за разом тянется к Сигурду не из-за опьянения или в порыве невероятной тоски, которые до этого и были толчком к близости, а в здравом рассудке и сознании, Свен практически ослеп от алого маревого, застлавшего его глаза. Поэтому, отчаянно взрыв, мужчина бросился на собственного брата в жгучем желании если не убить, то хотя бы задеть или даже немного покалечить человека, который всегда был для него примером для подражания, но в котором он сейчас видел отличную мишень для вымещения своей злости.

А сам Сигурд понял, что время разговоров прошло. Свен не желал ни слушать, ни понимать.

Ничего. Со временем и в его деревянную голову придет осознание. Лишь бы до этого он не наворотил делов, как почти сделал в тереме, если бы не Сигурд.

Ненависть брата он ощущал практически физически. Но мужчина не боялся ее совершенно, так как был знаком с этой не самой хорошей стороной Свена с детства и научился избегать ее последствий.

Сейчас он мог сделать только одно —