Черный квадрат - Казимир Малевич

Перед нами существует один объект, скажем, шар земной со всеми своими явлениями, который мы видим, все остальное, существующее в пространстве, только туманы. Но, однако, человек не имеет одного мнения или суждения об этом видимом объекте и даже через посредство науки, т. е. такого технического метода или подхода к познанию явлений, не достигает, объективного результата. Но возможно, что наука ничего не познает, она только занята соединением и разъединением явлений, используя организованные соединения и разъединения для так наз<ываемого> утилитарного дела практических представлений. Возможно, что и вся деятельность человека заключается в этой одной беспредметной работе соединений и разъединений элементов, нужность или ненужность последних останется неразрешенной в предметном смысле. И все субъективные и объективные вопросы станут лишь продуктом разума, стремящегося дать объективный продукт для всех, только суждением, не предрешившим ничего положительного. Остаются для человека только осязания, осязания делятся на множество оттенков, все осязательные восприятия отражаются в разуме, т. е. воздействуют на известный элемент, который начинает проявлять себя в суждении, стремится рассказать об осязаниях; в этом вся трудность и недостижимость окончательного описания осязания — трудность создания предмета.

Осознать предмет нельзя, ибо все есть осязательная беспредметность взаимодействий. Никто не может сказать, что именно он осязает, ибо то, что он скажет — огонь, свет, тьма, железо, боль — это только условные доказательства. Если человек вскрикивает от боли, то это уподобляется электрическому звонку, в который введен ток, это не боль, крик только показывает степень введения того или иного явления в известное обстоятельство. Если вся природа стонет, кричит, поет, скрежещет, то это не значит, что она больна, или если молчит, то она здорова. А между тем объективно существуют больные и здоровые, объективно для всех существует смерть. Такового явления нет в природе, как нет старости и молодости; <как> нет в природе сознания ни зрения, ни слуха, ни ощущения, ни времени, так кет в природе и субъекта или объекта, и <хоть> все эти явления, построенные в нашем условном кредитовом организме, и кажутся средствами, достигающими цели, <они> мне все же будут казаться простым недомыслом того, что нет в природе такого объекта, который могу просмотреть, ощутить, прослышать до конца, т. е. исчерпать его — создать предмет. Но это не мешает, однако, тому, что для всех объективно существуют явления и факты того, что вижу, слышу, осязаю, и, конечно, что то, что вижу, слышу, осязаю, тоже такое, же условное, ибо вижу условный предмет в виде автомобиля, аэроплана, облака, воды, т. е. то, что не существует в природе и т. д.

Так что <я> формулировал бы эти два случая так, что все факты, субъективные или объективные, факты условные. Отсюда вижу два положения: мир как факт вне суждения и мир как факт суждения, второй предметный и 1-й беспредметный. Для беспредметного мира нет, и не может быть субъективного и объективного, ибо беспредметный мир вне познания и суждения; объективный же мир — мир, который прошел через суждение и в процессе своего суждения публичного создал предмет. Таких предметов два — субъективный и объективный; субъективный предмет это тот предмет, который построил субъект и не разъяснил людям его значимость, его конструкцию, другими словами сказать, это такой предмет, что никто другой не может им пользоваться, и поскольку люди сумеют им пользоваться, постольку предмет субъективный становится объективным.

Много есть аппаратов и технических вещей, которые вовсе не могут быть достоянием объективным, существующим для всех. Почему же они не могут быть? Да потому, что масса не осознает их, и <лишь> поскольку таковые предметы осознаны, постольку они объективно существуют, все дело в осознании; если это так, то смерть человека как факт, объективно существующий для всех, не может быть объективной, ибо смерть это не смерть материи химических жизненных движений, а, наоборот, происходит процесс, переорганизации элементов в новую стадию вечных процессов природы — вечно живых, никогда не умирающих, так что наука может доказать, что ничто в природе не умирает. Но мы видим, что смерть для всех объективно существует, ведь труп для всех будет труп, но объективно существует для всех «душа», т. е. то, чего никто никогда не видел, не знает и не понимает. Существует объективно для всех, подобно автомобилю, Бог, но никто его не видел и не знает. Смерти никто не видел, видят только труп, видя труп, говорят о смерти, т. е. о том, чего не видят и чего нет, ибо материя вечно жива.

Отсюда можно сделать вывод, что смерть, Бог, душа — субъективные понятия, т. е. такие вещи, которые другой не видит и <которые> объективно существовать не могут.

Что же умирает? Материя не умирает, следовательно, умирает что-то другое. Что же это другое? Сознание и факты — вещи, сделанные сознанием. Я перестаю осознавать, теряю всякую связь с миром сознания, перестаю понимать; сознание, связывающее меня с людьми, исчезает, но я как материя связи своей не теряю, ни с людьми, ни с природою, я вечно связан <с ними> и существую, как облако в своих перевоплощениях, никогда не родился и не умер. Следовательно, отсюда усматриваю, что умирает то, чего нет в материи, т. е. сознание. Следовательно, нет ни субъективного, ни объективного. Но если смерть выражается в сознании, то возникает вопрос, что же <такое> сознание человека, абсолютно <оно> или нет, что <же такое> все явления для него, объективно или субъективно <они> существуют? Мне кажется, что абсолютного сознания нет, вещи не осознаются. Отсюда возникает мысль, что если абсолютного осознания нет, то оно существует частично, если же осознавание частичное, то, очевидно, я частично и живой, и в те моменты, когда я перестаю осознавать — делаюсь мертвым, поэтому кладбище есть только частичное омертвление в смысле осознания, но в смысле осязания взаимные воздействия элементов химических или других процессов не оставляют своей жизни.

Много есть случаев — то, что раньше мы осознавали, а следовательно, <считали, что мы> живы были, <впоследствии переменилось — и> оказалось, что осознавание <наше> было ошибочно, осознанные явления не были осознаны, <эти случаи> и доказывают нам, что в то время, как нам казалось, что мы осознаем, — <мы> были мертвы.

Так что многое из того, что существует сейчас объективно для всех, хотя бы автомобиль как форма движения, окажется в будущем сплошным недоразумением, объективно существующее не существовало, ибо подлинность оказалась другая. То, что было осознательно для всех, оказалось бессознательным.

Итак, если просмотреть всю историю сознания человека, то мне кажется, что мы не найдем ни одного осознанного факта. Тому свидетельствуют все вещи, которые и являются произведениями человеческого сознания, но его сознание творит множество вещей, а это уже доказывает, что одной вещи не может осознать, множество вещей только детали, которые должны быть соединены в одну вещь, хотя бы подобно человеку, где все разнообразные функции — слух, зрение, осязание и все иные технические потребности передвижения по суше, воде, существуют в нем, он есть одна вещь, но которая продолжает все свои функции развивать дальше: зрение телескопом, передвижение новыми сильно выраженными средствами, которые существуют в нем, в нем есть та способность воздействия на воздействие обстоятельств, которая создает развитие своего организма.

Весь этот процесс мы пытаемся осознать, отсюда и получаем два разделения осознавания субъективного и объективного, можем совершенно и не осознавать, приняв одно только положение приятия и отказа воздействий, не вдаваясь ни в какие рассуждения. Ибо на самом деле то, что называю сознанием и осознанием, есть простые условия, договор — примем за единицу то-то, и для всех стала единица объективною, и я ее принимаю, как кредитный рубль бумажный вместо золотого, хотя могу совершенно иначе думать и осознавать, именно что единицы, как и точки, линии, объема, плоскости, не существует. Каждую единицу я разорву на тысячи частей, поэтому единицу никогда никто мне не может дать, давая мне единицу, просит ее признать или ставить ее в такие обстоятельства, где бы она смогла сохранить свою целостность. Но моя точка зрения или мое осознавание такового факта может показаться субъективным, ибо для масс существует единица объективная, в сущности, не существующая. Становление вопроса об объективном и субъективном ставит вопрос о понимании и восприятии понимания явлений, от этого восприятия и зависит и первое и второе.

Но возможно, что без этих становлений можно обойтись (как несуществующих, ниоткуда не возникающих, если принять <во внимание> практический опыт). Я пришел к реке, мне нужно перейти, но я никакого не имею представления, как и из чего сделать такое средство, чтобы оно меня перебросило на другую сторону; сидя у берега реки, я заметил бы невольно, что кусок дерева или листа плывет по реке и не тонет. Уже потому, что у меня возникла потребность перейти на другой берег, я невольно обращу внимание на тот случай, который хотя и не имеет таковой потребности, но служит мне причиною достижения моей осознанной потребности; я тогда начинаю искать такой же кусок дерева или неизвестного мне вещества и избираю такой кусок, на который мой собственный груз не повлиял <бы>, я направляю его в ту сторону, которая мне нужна. Больше того, любая пчела, возможно, никогда не подозревает, что она является средством техническим для оплодотворения цветов, <потому> что она никогда не рассуждает, а просто действует, проталкивается потребностями обстоятельств, для пчелы не надо ни философа, ни идеолога направлять даже сознание, ибо сама голая осязательная потребность просто заставит сгибаться в ту или другую сторону. Возможно, сознанием и называется то действие, которое вытекает не оттого, что я осознал, а от воздействий обстоятельств берега реки, другой стороны или лежащей пищи. Мне не нужно даже осознавать и разбираться, хлеб ли это или другое, ибо что такое хлеб? Да можно все объяснить, но ведь где дело идет об объяснении, там возможна субъективная точка зрения, объективная и условно договорная. Первая — субъективная, когда слушатель не договаривается, вторая, когда он начинает понимать и субъективное мирозрение начинает принимать, т. е. делает его и своим, и уже субъективная точка зрения существует у двоих-троих, и третья — договор, в котором отбрасывается всякий анализ и остается относительная точка зрения на факт.