Том 3. Стихотворения 1866-1877 - Николай Некрасов

По мнению А. М. Гаркави, сопоставившего первоначальную редакцию стихотворения с публикацией в «Работнике», народническая публикация восходит к доцензурному авторскому тексту, а вариант ст. 7 («Чашу вселенского горя») в прижизненных изданиях является цензурным вариантом (см.: Учен. зап. Калинингр. гос. пед. ин-та, 1957, вып. 3, с. 219–220; Гаркави, с. 38; Некр. сб., V, с. 166). В Собр. соч. 1965–1967 (т. II, с. 256) и ПССт 1967 (т. II, с. 275) была принята точка зрения Гаркави, предложившего считать текст этой публикации каноническим. Это вызвало возражения (см.: Мельгунов Б. В. Из комментария к стихотворениям Некрасова. — Некр. сб., VI, с. 130–135). В настоящем издании восстанавливается вариант прижизненных авторских публикаций. Народническое издание в данном случае не может считаться авторитетным, ибо публикация в нем анонимна, заглавие изменено, ст. 2, 7 искажены, имеются существенные пунктуационные неточности. Все эти искажения объясняются тем, что редактор газеты Н. А. Морозов (1854–1946) готовил стихотворение к печати по памяти. В своих воспоминаниях он по памяти приводит текст «Душно! без счастья и воли…» с теми же искажениями и допускает новые (см.: Морозов Н. А. Повесть моей жизни. М., 1947, т. II, с. 64, т. III, с. 155). Лексическую и музыкальную нерасторжимость варианта «вселенского» с окончательным текстом убедительно показал Н. Н. Скатов (см.: Скатов Н. Некрасов. Современники и продолжатели. Л., 1973, с. 259–261). Вариант «Чашу народного горя» в первоначальной редакции, отражающей прежде всего личные переживания поэта, стал неприемлемым в окончательной редакции, где социальный протест приобретает «вселенские» масштабы. Выражения вроде «чаша народного горя» встречаются в лирике Некрасова 1860-1870-х гг., поэт умел проводить их через цензуру. Ср., например, известную «Элегию» (1874):

Пускай нам говорит изменчивая мода,Что тема старая «страдания народа»…

Готовя перед смертью издание своих стихотворений, Некрасов зачеркнул заглавие «(Из Гейне)» и написал «Собственное», не сделав никаких других помет и исправлений (Ст 1879, т. IV, с. LXXVII).

В. Е. Евгеньев-Максимов (см.: Учен. вап. Ленингр. гос. ун-та, 1957, № 229, сер. филол. наук, вып. 30, с. 54–55) отметил в комментируемом произведении перекличку с последней строфой стихотворения Пушкина «Кто, волны, вас остановил…» (1823):

Взыграйте, ветры, взройте воды,Разрушьте гибельный оплот —Где ты — гроза — символ свободы?Промчись поверх невольных вод.

Возможно, однако, что толчком для создания «Душно! без счастья и воли…» послужило стихотворение А. Н. Майкова 1858 г. Из цикла «Неаполитанский альбом»:

Душно! иль опять сирокко?И опять залив кипит,И дыхание СахарыВ бурых тучах вихорь мчит?

В лицах страх, недоуменье…Средь безмолвных площадейЛюди ждут в томленьи страстном,Грянул гром бы поскорей…

(Новые стихотворения А. Н. Майкова (1858–1863). М., 1864, с. 113).

Стихотворение было чрезвычайно популярно в революционных и радикальных кругах и воспринималось как призыв к революции (см. в сборниках «Перед рассветом» (Женева, 1905, с. 4; Берлин, 1906, с. 15)).

Первая строфа (с некоторыми изменениями) послужила эпиграфом к прокламации петербургского «Союза объединенных землячеств и студенческих организаций» «Ко всем!!» от 1 марта 1901 г., призывавшей на демонстрацию 4 марта 1901 г. у Казанского собора (см.: Энгель Г., Горохов В. Из истории студенческого движения. 1899–1906. СПб., 1908, с. 32–33).

Положено на музыку К. Кекрибарджи, 1875, А. В. Мосоловым, 1928, А. К. Глазуновым, 1953, и др.

«Наконец не горит уже лес…»*

Печатается по Ст 1873, т. II, ч. 4, с. 227, где датировано 1868 г.

Впервые опубликовано и включено в собрание сочинений: Ст 1869, ч. 4, с. 223, с той же датой (перепечатано: Ст 1873, т. II, ч. 4).

Автограф не найден.

Притча*

Печатается по копии ИРЛИ, ф. 203, № 43, л. 1–3.

Впервые опубликовано: за границей — ОД, 1881, июнь, № 41, с. 7–8, с датой: «20 июля 1870» и подписью: «Н. Некрасов»; в России — Бомбы, 1906, №. 1–2, с заглавием: «„Притча“ (приписываемая Н. А. Некрасову, напис<ано> в 1870 году)» (перепечатано В. Е. Евгеньевым-Максимовым (очевидно, с заграничного издания): 3, 1913, № 2, с. 237–240).

В собрание сочинений впервые включено: ПССт 1927.

Беловой автограф не найден. Отдельные черновые записи и наброски, перемежающиеся с прозаическими пометами, — ГБЛ, ф. 195, п. 5755.4, л. 1–3. На л. 2 набросок к стихотворению «Дедушка Мазай и зайцы», на л. 3 сводка — первоначальная редакция финала «Притчи» (ст. 145–172). Фрагмент этой рукописи на отдельной полоске бумаги — ЦГАЛИ, ф. 338, оп. 1, № 12.

Две копии рукой А. А. Буткевич: 1) с конъектурой в ст. 45 и датой под текстом: «20 июля <18>70 г. Кар<абиха>» — ИРЛИ, ф. 203, № 43, л. 1–3; 2) идентичная первой, при письме к С. И. Пономареву от 14 июля 1878 г., чернилами, с добавлением в ст. 45 слова «их» карандашом и пометой: «Посылаю для Вас „Притчу“, ее печатать нельзя. Поэму „Белинский“ пришлю непременно, теперь у меня ее нет!», — ИРЛИ, Р. II, оп. 1, № 40, л. 25–28.

К литературным источникам стихотворения относится, по-видимому, глава-утопия «Спасская полесть» из «Путешествия ив Петербурга в Москву» А. Н. Радищева, где монарх, мнящий себя созидателем и реформатором, подобно царю в «Притче», замышляет множество славных дел, но все его приказы или извращаются корыстолюбивыми придворными, или вовсе не выполняются. Однако радищевская утопия не может считаться основным источником «Притчи». В этом произведении нашла отражение убежденность Некрасова в невозможности построить жизнь на новых, справедливых началах, не изменяя самой формы управления страной, связанная с кризисом крестьянских утопических представлений о добром царе-избавителе после реформы 1861 г.

Толчком к созданию «Притчи» могло послужить типичное для эпохи 1860-х гг. событие, происшедшее в Петербурге 1 января 1859 г. и зафиксированное в делах III Отделения. «В этот день группа крестьян из 15 человек, ожидая к Новому 1859 году объявления „воли“ или какой-либо другой „милости“ от царя, пришла к Зимнему дворцу. В ожидании объявления „воли“ крестьяне, указывая друг другу на блестящие экипажи съехавшихся во дворец царских сановников, говорили: „Вот сколько наших притеснителей собралось, где скоро царю с ними сладить и уговорить дать свободу добровольно“. Позднее собравшиеся около трактира на Сенной площади крестьяне, жалуясь на притеснения от своих помещиков, говорили: „Государь давно бы освободил, да они, проклятые, всё мешают, а чего боится, сказал бы только нам, мы бы помогли“» (Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг. М. 1980, с. 147). Не исключено, что Некрасову был известен этот случай (подробнее об источниках и жанровом своеобразии «Притчи» см.: Мельгунов Б. В. Некрасов и крестьянская утопия. — РЛ, 1980, № 1, с 85–88).

Аллегория «Притчи» имеет в виду эпоху Александра II и его реформы. Как указывает В. Б. Евгеньев-Максимов, это первое стихотворение Некрасова, в котором дан образ Н. Г. Чернышевского («гражданин именитый») (см.: Евгеньев-Максимов В. Е. Образ революционного демократа в поэзии Н. А. Некрасова. — Некр. сб., II, с. 77–82). В докладе на XXI Некрасовской конференции в Ленинграде (январь 1982 г.) Ф. Я. Прийма высказал предположение, что образ «гражданина именитого» навеян статьями А. И. Герцена, в частности статьей «Новые меха для нового вина» (Колокол, 1861, 15 апр., л. 96).

При жизни Некрасова стихотворение не публиковалось, вероятно, по цензурным условиям. Среди бумаг поэта сохранился листок, относящийся к 1874 (?) г., со списком одиннадцати стихотворений («Старый дом», «Страшный год», «Даже вполголоса мы не певали…», «Пускай нам говорит изменчивая мода…», «Сын с отцом косили в поле…», «С французского», «Не говори: „Забыл он осторожность!..“», «В городе волки по улицам бродят…», «Уныние», «Притча», «Наум»), позволяющим предположить, что Некрасов намеревался включить «Притчу» в цикл стихотворений общественно-политического содержания (ИРЛИ, ф. 203, № 42).

Возможность различного толкования «Притчи» повлекла за собою использование стихотворения разными печатными органами с целями почти противоположными. «Общее дело» — газета русской политической эмиграции, издававшаяся в Женеве, — поместила «Притчу» непосредственно перед извещением Исполнительного комитета «Народной воли» от 8 марта 1881 г. о «казни над русским императором Александром II» 1 марта 1881 г. по постановлению Комитета, подчеркнув тем самым острый политический смысл произведения Некрасова (ОД, 1881, июнь, № 41, с. 7–8).

Текст, а возможно, и рукопись «Притчи» могли попасть в редакцию «Общего дела» через одного из активных сотрудников газеты, Н. А. Белоголового, — врача, лечившего Некрасова и близкого к редакции «Отечественных записок». От копии А. А. Буткович текст «Общего дела» отличается рядом разночтений (см.: Другие редакции и варианты, с. 308).