Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит"

— Идея касается фотонов?

— Фотонов? Простите? — Альберт недоуменно наклонил голову.

— Квантов света Планка. Мне показалось, что греческое слово “фотон” будет вполне уместно.

— Да-да, именно они. Фотоны… — словно пробуя слово на вкус кивнул Эйнштейн. — Хорошее название, можно я его использую?

— Господи, да разумеется! На него у меня патента нет, — я пожал руку своему главному служащему и тем завершил свои дела в Цюрихе.

***

Теперь — в Баден. Там ждут меня синие глаза и пушистые ресницы и ушко, розовое ушко, и копна светлых волос… а пока — поезд и непременные газеты. “Продолжается сражение на Шахе, артиллерия, установленная русскими на железнодорожные платформы, обстреливает станцию” — это что же, Собко артиллерийские летучки сделал? Ай, молодца!

На вокзале я только приложился к наташиной ручке, хотя готов был бросить все, обнять и расцеловать ее. Но кругом люди, условности, чопорная немецкая провинция и викторианские нравы — да-с, экспорт своей культуры англосаксы начали задолго до появления Голливуда. Но извозчик ждал на площади, через пятнадцать минут мы были у маленького домика фрау Эммы, а еще через двадцать заперлись на своей половине — до утра было еще полно времени, а мы не виделись несколько месяцев.

Собирались мы стремительно и даже скомкано — в основном упаковали учебники и медицинские книги, большую часть вещей оставили, тем более, что уже через неделю на смену Наташе должна была приехать новая девушка от Савинкова, не бросать же такую хорошую явку. Мы попрощались с фрау Эммой, она даже по-немецки сентиментально всплакнула, когда узнала, что мы едем жениться, оставили ей плату на три месяца вперед и небольшой подарок, швейцарские дамские часы, и умчались на вокзал.

В Берлине все прошло тоже быстро и как по маслу, разве что при заселении в гостиницу “Эспланада” пришлось показывать суровому портье свежие бумаги о браке.

— Прошу прощения, герр Скаммо, вы пока не очень похожи на семью, в качестве извинения вам в номер доставят шампанское, мои поздравления, ваша жена — настоящая красавица.

— Благодарю, главное, что вы можете сделать — не беспокоить нас до утра.

Портье понимающе поклонился, а мы отправились наживать семейный опыт.

Наташа села было составлять список необходимых ей в Москве вещей, но я долго не выдержал, подошел и положил руки на спинку ее стула.

— Миссис Скаммо, — и продолжил, глядя в ее удивленные глаза. — Я желаю видеть вас без платья.

Она хрустально рассмеялась, отложила записи, встала и прижалась ко мне, позволив расстегнуть и стащить с нее платье, блузку, чулки и вообще всю эту лишнюю кучу мануфактуры. Когда на ней осталась лишь нижняя рубашка, Наташа уперлась мне руками в грудь.

— А вам, мистер Скаммо, ничего из одежды не мешает? — и пока я, улыбаясь как дурак, снимал с себя вторую кучу тряпок, выдернула из прически шпильки и подошла к окну задернуть шторы.

Низкое солнце просветило золотые волосы и рубашку насквозь, и от вида этой точеной фигурки с крутым переходом от талии к бедрам у меня остро защемило сердце. Господи, за что мне такое счастье?

Через час мы валялись на широкой кровати и госпожа Скамова водила по мне пальчиком, а я млел.

— Ой, а это что за шрам?

— Аппендицит вырезали, — расслабленно сообщил я.

— Аппендикс, — машинально поправила Наташа, вгляделась и… Ее игривое настроение мгновенно улетучилось, она подтянулась на локте, решительно повернула меня к свету и впилась взглядом в небольшую черту внизу моего живота. Вот дьявол, она же медик…

— Очень странный шрам, — медленно протянула жена, продолжая рассматривать чуть более красную, чем окружающая кожа, узкую полоску, — он должен быть вот тут.

И ткнула пальцем на пару сантиметров в сторону.

— Когда, ты говоришь, тебе делали операцию?

Сто лет тому вперед, дорогая. Сто лет. И явно по другой методике, чем принято сейчас, оттого и шрам странный, и место не то. Но вслух я сказал совсем иное.

— Лет двадцать тому назад или немного больше.

— А где и кто делал?

— В Сан-Франциско, в клинике Тихоокеанской железной дороги. Доктор… ммм… кажется, Уайт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты можешь его найти? — наконец-то подняла она голову.

— Я попробую, — и чмокнул Наташу в подставленный носик. Нехорошо врать собственной жене, но что я ей могу сказать? Что резал меня в Склифе сам профессор Давиташвили, друг моего отца?

Утром мы спустились выпить кофе, кельнер подал его вместе со свежими булочками и газетами.

— Ты прямо как папа, — улыбнулась Наташа. — Он тоже за завтраком утыкается если не в газеты, то в свои бумаги.

— Ну надо же быть хоть немного в курсе событий… — вяло парировал я.

— Хорошо, и что же происходит в мире?

— Всемирная выставка в Сент-Луисе, перепись в Индии, проложен второй телеграфный кабель из Германии в Англию, в Москве внезапно выпал снег и продолжается паводок.

— И все?

— На первой странице да, — я перевернул лист, — о, из Либавы на Дальний Восток вышла Вторая эскадра флота Тихого океана.

Я список кораблей прочел до половины, а потом кофе закончился и мы пошли по магазинам и отправлять телеграмму старшим Белевским, подписанную “мистер и миссис Скаммо” и, наконец, на вокзал.

Русская граница выглядела необычно. Около поезда выставили караулы Корпуса пограничной стражи, у багажного вагона суетились человек десять таможенников, да и жандармов было раза в два больше обычного.

— Что-то случилось? — спросил я у одного из них, смутно знакомого по прошлым поездкам. Офицер мрачно поднял на меня глаза, оглядел, видимо, тоже вспомнил и решил, что мне такое сообщить можно.

— Вчера в Петербурге террористом убит министр Плеве.

— Как убит? — ахнула Наташа.

— Адской машиной, в клочья. Бомбист — какой-то абрамчик, — жандарм отвернулся и отошел.

— Это… наши? — тихо спросила меня Наташа.

— Нет. Готов спорить, это боевики эсеров.

Вот ведь Азеф скотина какая — сам заседал в Париже, голосовал за второстепенность террора, а покушение не отменил. Чую, придется с Боевой организацией что-то делать, там ведь сейчас никаких крупных фигур, кроме Азефа, и не осталось.

***

Визит к родителям Наташи прошел, скажем так, прохладно. Семен Аркадьевич если и не радовался, то, по крайней мере, не огорчался, а вот новоиспеченная теща… Виктория Алексеевна, попривыкнув после нескольких лет к первому фиктивному замужеству дочери, явно была настроена на вторую партию, более подходящую дворянскому семейству. Впрочем, подаркам она порадовалась, но пригласить захаживать к ним по-родственному почему-то забыла. Ну и ладно, теща с возу — зятю легче.

Свадьбу мы устроили в сокращенном варианте, для своих, в небольшом зале “Праги”, недавно перестроенной Кекушевым. Были в основном коллеги-инженеры и архитекторы, Наташины подруги с мужьями, пришли Лебедев, Мазинг и даже фон Мекк, ну и Гриша Щукин (женившийся месяцем ранее) был в обязательном порядке. Савве Морозову тоже было отправлено приглашение, но он был во Франции и вместо себя прислал пейзаж “Никольское” кисти Коровина с запиской, что это половина подарка, автору уже заказана парная картина того же места, но только после того, как будет достроен рабочий поселок. Так сказать, “было-стало”.

Самое сильное впечатление на Наташу произвело появление Горького, а она сама, в свою очередь, изрядно впечатлила Андрееву.

— Даа, Михаил Дмитриевич, а я-то все думала, что же это вы нос воротите, а вы вон какой бриллиант нашли! — иронично и даже, как мне показалось, с некоторой завистью, выдала мне Маша. — Умница, красавица, генеральская дочка… Приданого много взяли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Машины глаза смеялись, вот же тролль доморощенный…

— А вы, мадам Желябужская, сами у Белевских спросите, — вернул я мяч.

— Брось, Маша, — прогудело сзади, — при таких-то доходах какое еще приданое нужно?

— Кстати, о доходах, — повернулся я к Горькому, — есть финансовый отчет о постановках вашей пьесы в Германии, где этим занимался Парвус, так мои люди утверждают, что прошло более тысячи представлений и что Парвус объявил в качестве прихода сумму, на сто пятьдесят-двести тысяч марок меньше стоимости проданных билетов.