Мошенник - Селеста Брэдли

Джейн поморщилась. Она уже давно усвоила, что никакая мольба или посулы не действуют в подобном заведении.

Только когда тяжелые шаги затихли вдали, Джейн позволила себе немного расслабиться и села на пол. Все ее тело болело. Она обняла колени руками и прижалась к ним лбом, желая оглохнуть, лишь бы не слышать стоявшего вокруг гвалта.

К счастью, с уходом санитара больные быстро успокоились и теперь оглашали своды заведения лишь случайным бормотанием, благодаря чему Джейн получила наконец возможность подумать о случившемся.

Все испытанное ей теперь вспоминалось, как в тумане: полученные синяки, чувство беспомощности. По приказу старшей сестры ее доставили в комнату с камином и рядом грубых железных ванн, где раздели и насильно искупали, хотя она была куда чище той мыльной воды, в которую ее окунули. Джейн отчаянно сопротивлялась, пока ей не пригрозили, что поручат купание санитару.

В конце концов Джейн решила, что должна оставаться стойкой и не терять присутствия духа. Она не Августа, которая чуть что впадает в уныние. Даже зимой в Нортумбрии, когда не хватало еды и угля, несмотря на скудость существования, ей удавалось содержать мать в относительном комфорте.

Теперь ей предстояло поддерживать саму себя.

Пока карета Мейвелла несла его в Мейфэр, Этан, обхватив голову руками, старался прогнать воспоминания о безумном хоре Бедлама, однако от одной мысли, что Джейн уже провела там не один час, ему снова сделалось плохо.

Что, если обратиться к «лжецам»?

И тут же перед мысленным взором Этана возникло холодное лицо Этериджа. Он снова услышал его слова о принесении в жертву кого-то, кому они не доверяют. Для Этериджа племянница изменника, Джейн, скорее всего будет виновной.

Может, обратиться к Коллису? Коллис ему обязан...

«Я один из «лжецов», Этан, и стою на страже их интересов».

Все правильно. Только не Коллис. Но тогда кто? Представив, что Джейн держат, как зверя, в клетке, Этан снова ощутил приступ тошноты. К черту «лжецов» с их безумными планами!

К черту планы Мейвелла и государственную безопасность!

В первую очередь он должен исправить то, что натворил.

«Думай!» Попасть в Бедлам мог кто угодно, поскольку на входе висело объявление о взимании платы за посещение. Пенни с носа – и смотри на зверей в зоопарке. Проблема состояла не в том, как войти внутрь, а в том, как выйти оттуда средь бела дня с женщиной.

Если только...

Если только он не войдет туда с другой...

Этан постучал в потолок, и маленькое окошечко немедленно открылось.

– Да, сэр?

– У меня была трудная ночь, – сказал Этан бесстрастно, – и мне нужно немного отдохнуть. Отвези-ка меня к миссис Блайт.

Джейн сидела на полу клетки в самом дальнем от входа углу: так ей было легче представить, что она находится в камере, а не в клетке. Тюремная камера по крайней мере подразумевает наказание за совершенное преступление. Преступление, в свою очередь, ассоциируется с человеком, имеющим опасные наклонности. Преступник должен быть рильным и страшным, а не беспомощным и трусливым. Она преступница, и к тому же опасная, раз ее держат в клетке.

Джейн попыталась вообразить себя опасной. Ей нужна хоть какая-то опора, чтобы сохранить самообладание и придумать, как ей отсюда выбраться.

А еще она знала, что Этан придет за ней. Он не хотел оставлять ее здесь, она была в этом уверена. Он звал ее.

Джейн глубоко вздохнула. Возможно, она ошибается, а может, и нет. На всякий случай она уже исследовала каждый дюйм камеры. Дверные петли крепились снаружи, дверь запиралась на огромный замок. Впрочем, возможно, даже этот замок можно отпереть заколкой для волос, но заколок у нее не было: все ее имущество теперь состояло из дешевого фланелевого платья, мягких фетровых тапок, жестяного ночного горшка, к которому было страшно притронуться, и изношенного одеяла, в котором копошились блохи, из-за чего его пришлось зашвырнуть в другой угол камеры. Ничего, что можно было бы использовать в качестве отмычки.

Волосы Джейн были заплетены в простую косу, завязанную на конце куском шнура, и, распустив их, она внимательно осмотрела шнур, потом обернула его дважды вокруг запястья и поэкспериментировала со своими длинными волосами, закрывая ими лицо от посторонних взглядов.

Может, и не такой уж плохой способ спрятаться, но ей он был совсем не по душе. Даже находясь в Бедламе, она должна оставаться собой.

Джейн снова аккуратно заплела косу и заново закрепила ее шнурком.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в проходе появилась женщина средних лет, катившая перед собой тележку. На тележке громоздились буханки темного хлеба и жестяные плошки с водянистым супом. Джейн случалось есть кое-что и похуже, и она знала, что такое голод. Осушив залпом плошку, она отдала ее женщине и с ломтем черствого хлеба вернулась в свой угол.

Раздача пищи, похоже, вернула к жизни узницу, находившуюся справа от Джейн, и она, злобно сверкая мутными глазами, зашевелилась.

– Отдай мне свой хлеб!

Сквозь прутья клетки просунулась грязная рука.

Испугавшись, Джейн съежилась, но тут же вспомнила – она опасная преступница, и с силой ударила женщину по руке. Та живо ретировалась. Восстановив нерушимость границ своей камеры, Джейн смерила наглое существо спокойным взглядом.

– Если я сделала вам больно, прошу прощения. Когда у меня останутся излишки, я буду счастлива поделиться с вами. Но если вы еще раз просунете руку без приглашения, я не гарантирую, что рука сохранится в целости и сохранности.

Вытаращив глаза, женщина хрипло усмехнулась:

– А ты хитрая крошка. Значит, сможешь какое-то время продержаться. Зато этой точно каюк. – Она указала на безжизненную фигурку обитательницы другой клетки и пожала плечами. – По крайней мере глупая корова заставила ее заткнуться, а то своим пением она чуть не свела меня с ума.

Продолжая бурчать что-то под нос, женщина вернулась к своему хлебу, а Джейн бросила взгляд на другую клетку. Раздатчица еды забрала у ее обитательницы плошку с супом, но хлеб остался лежать на полу. Джейн видела, как сквозь прутья решетки просунулась костлявая рука следующей в ряду соседки. Она вмешалась бы, но у нее не было никаких шансов помочь.

Растянув, насколько можно, удовольствие от поглощения хлеба и не оставив ни крошки, Джейн поняла, что больше не в состоянии не замечать стоявший вокруг гвалт. Голоса то усиливались, то затихали, но ни на миг не смолкали. Непрестанный лязг решеток действовал на нервы, исчерпывая запас их прочности.

Прижав локти к коленям, Джейн зажала уши ладонями и зажмурила глаза, готовясь терпеть столько, сколько потребуется.