Города-государства Древней Руси - Игорь Фроянов

Изведав сладости правления чужеземцев, «галичани же почаша тужити велми и много каяшася, прогнавше князя своего»{231}. Перед нами новый пример политической активности галицкой общины, распоряжавшейся княжеским столом. Очень скоро галичане в очередной раз продемонстрировали свои возможности, прогнав королевича «из земли своея»{232}, а Владимира снова посадили на галицкий стол. Несмотря на лаконичность летописного повествования, в нем мы открываем важные, значительные по своей информации указания. Совершенно очевидно здесь право галичан в распоряжении княжеским столом: одного правителя они изгоняют, другого принимают. Объединившиеся галичане представляют из себя грозную военную силу, перед которой пасуют венгерские полки. В противном случае изгнание королевича было бы попросту невозможно. Наконец, у летописца Галич ассоциируется с Галицкой землей, что подчеркивает правительственный статус Галича над окрестными землями.

Необходимо заметить, что политическая жизнь в Галиче развивалась на фоне постоянной борьбы с соседними городами-государствами — Волынью и Киевом. Правда, характер этой борьбы (прежде всего с Киевом) изменился. Если ранее Галич боролся за независимость от Киева, то теперь, завоевав самостоятельность, галицкая община втягивалась во взаимные распри городов-государств Руси, столкновения которых — типичное явление исторической действительности той поры. В таких условиях трудно было удержаться на галицком столе и в силу внешних обстоятельств. Вот почему вокняжившийся в Галиче Владимир молил могущественного Всеволода: «Отче, господине, удержи Галичь подо мною, а азъ Божии и твои есмь со всим Галичем, а во твоей воле есмь всегда»{233}. Мольба Владимира выдает в нем не феодального собственника, а правителя, который сидит на княжеском столе благодаря удаче.

Многие князья зарились на Галич. Иногда он становится предметом «ряда». Так, в 1189 г. Святослав Всеволодович пытался организовать коалиционный поход против Галича. Поход не удался, поскольку его участники не могли «урядиться» о Галиче{234}.

Острые противоречия существовали между галицкой и волынской волостями. В 1196 г. киевский князь Рюрик идет войной на Романа, княжившего во Владимире, а галицкого князя Владимира просит напасть на Владимирскую землю с другой стороны. Владимир выполнил просьбу Рюрика. Он пожег и повоевал волость Романа около Перемышля и Каменца.

Считаем необходимым коснуться вопроса о так называемом объединении Волыни и Галича, которое исследователи связывают с вокняжением. князя Романа в Галиче{235}. С такой постановкой вопроса нельзя полностью согласиться.

Когда в конце 80-х годов Роман пытался, как мы уже отмечали, утвердиться на галицком столе, он во Владимире оставил брата своего Всеволода и отнюдь не в подчиненном положении. Характерно, что Роман клятвенно обещал Всеволоду не покушаться на Владимир: «крест к нему целова, боле ми того не надобе Володимерь»{236}. Это соглашение князей совершенно исключает мысль о слиянии Владимира с Галичем. Опровергает ее и последующий ход событий. Роман не удержал Галича. Когда венгерский король «со всеми полкы поиде к Галичю», князь в страхе бежал из города вместе с галичанами, «котории же его ввели бяхуть в Галичь». Роман надеялся вернуться во Владимир, но напрасно: «затворися брат от него в Володимере Всеволод». Только с помощью великого князя киевского ему удалось войти во Владимир: «Всеволод же убояся Рюрика, ступися брату Романови Володимеря. Роман же еха в Володимерь»{237}. Легко догадаться, кто поддерживал Всеволода в его сопротивлении Роману. Конечно же, население Владимира. Можно лишь предполагать, почему владимирцы не хотели пустить в город Романа. Вероятно, его уход из Владимира в Галич, сближение с некоторой частью галичан не могли понравиться владимирской общине. Вспомним, кстати, что Роман бежал из Галича вместе со своими сторонниками. Надо думать, вместе с ними он пришел и к Владимиру. Не исключено, что этим и объясняется поведение владимирцев, поддержавших Всеволода, который воспротивился Роману. Тут нашло известное преломление враждебное отношение двух соседних волостных общин.

Вплоть до конца XII столетия волости Владимирская и Галицкая мыслятся в летописи как самостоятельные{238}.

Не произошло радикальных перемен в данном отношении и после вокняжения в 1199 г. Романа в Галиче. Наши сведения чрезвычайно скудны: нам, собственно, не известно, как появился в Галиче Роман и остался ли во Владимире какой-нибудь иной князь. Не случайно А. Андрияшев писал: «Мы не знаем, сидел ли кто-нибудь при Романе на Владимирском столе, или он управлялся через наместников, но владимирцы были всегда вполне преданы Роману»{239}. Нельзя, конечно, отрицать некоторого военно-политического единения галичан и владимирцев. Так, во время похода Рюрика на Галич в 1202 г. вышли воины, возглавляемые боярами галицкими и владимирскими, которые бились с Рюриком{240}. В том же 1202 г. князь Роман «скопя полкы Галичскые и Володимерские и въеха в Русскую землю»{241}. Но неправильно было бы за политическим союзом усматривать объединение земель, ибо оно совершалось не по мановению княжеской власти, а в результате глубинных социальных процессов. Весь же ход социального развития, за которым может наблюдать исследователь в XII — начале XIII вв., вел к обособлению, а не слиянию земель. Достаточно сказать, что даже некоторые сторонники идеи слияния вынуждены делать существенные оговорки. «Объединение Галицкой и Волынской земель, проведенное усилиями Романа Мстиславича, — пишет Н. Ф. Котляр, — оказалось непрочным и недолговечным. Слишком мало (всего около шести лет) существовало оно, дабы мог сложиться административный аппарат, система вершения суда и сбора дани, упрочиться власть на местах на всей обширной территории нового княжества»{242}.

Княжение Романа в Галиче нельзя воспринимать как слияние двух волостей. Появление владимирского князя на галицком столе было, в известном смысле, успехом, владимирцев в соперничестве с галичанами. В этой связи становится понятно старание владимирских бояр утвердить детей Романа и его вдову в Галиче{243}. Особенно примечателен случай, когда венгерский король приехал в Галич «и приведе ятровь свою, великую княгиню Романовую, и бояре Володимерьские». Дальше идет еще более красноречивое известие, согласно которому король «свет створи со ятровью своею и с бояры Володимерьскыми»{244}. Характерно, что галицкие бояре в этом совете отсутствуют, тогда как бояре владимирские названы как главные советники венгерского правителя. Недовольство галичан успехами владимирской общины объясняет напряженные отношения, сложившиеся между Романом и какой-то частью населения Галича.

Мы знаем, что ему пришлось расправляться с врагами: одних изгонять, других истреблять. Разумеется, с помощью таких методов князь не мог завоевать всеобщей любви и популярности. Больше того, часть галичан испытывала к нему явную неприязнь, которая была столь сильной, что перешла даже на потомство: недаром галичане хотели искоренить племя Романа{245}.

По смерти Романа «снимался король с ятровью своею во Саноце. Приял бо бе Данила како милого сына своего, оставил бо бе у него засаду… и за то не смеша Галичане ничто же створити, бе бо инех много Угор»{246}. Венгерская засада уберегла князя от расправы, но она не смогла удержать его на галицком столе. В Галицкую землю были приглашены Владимир и Роман Игоревичи, а вдова Романа «вземше детяте свои и бежа в Володимер»{247}. Затем летописец сообщает подробности, которые представляют для нас особый интерес. Владимир Игоревич по совету галицких бояр посылает к владимирцам некого попа со словами: «Не имать остатися град ваш, аще ми не выдаете Романовичю, аще не приимите брата моего Святослава княжити в Володимере». Судя по всему, свою речь поп произнес на вече. Все это примечательно: галицкий князь через посла обращается непосредственно к владимирцам, видя в них самостоятельную политическую силу, способную решать вопросы и нести ответственность за содеянное. Вече проходило настолько бурно, что жизнь попа оказалась в опасности: «Володимерцем же хотящим убити попа»{248}. Но тут выступили «Мьстьбог, и Мончюк, и Микифор» и заявили: «Не подобает нам убити посла»{249}. Напоминая о посольском обычае Местебог и его товарищи дают нам понять, что прием посла владимирцами и переговоры с ним шли по линии отношений двух волостей, имея, так сказать, межгосударственный характер.

По всей видимости, во Владимире имелись и недруги княгини. Летописец не случайно замечает, что Местебог и другие заступники попа «имеяху бо лесть во сердце своем, яко предати хотяху господу свою и град»{250}. Поэтому княгиня предпочла бежать из города.