Война магов - Александр Прозоров

Государь вернулся к полку вечером после Дорофеева дня1, тотчас чужой холоп прибежал к Андрею и потребовал его царским именем к соколиному сине-золотому родовому знамени Рюриковичей.

1 19 июня.

– Привет тебе от воеводы Шаховского, Андрей Васильевич, – не поздоровавшись, сообщил Иоанн и толкнул вперед изможденного мужичка в стоптанных поршнях, в выцветших до одинакового серого цвета рубахе и штанах и в соломенной шляпе. – Повтори, о чем нам поведал?

– Станичник я, из-под Путивля послан, – кивнул тот, почему-то не снимая головного убора. – Ныне мимо крепости татары прошли. Тьма агромадная. Тюфяки с собой везли, пеших изрядно шло, с копьями.

– Странного гонца князь выбрал, – хмыкнул Зверев. – Али людей совсем не осталось?

– Такого выбрал, дабы степняки, коли на глаза попадется, не заподозрили ни в чем, – встал на защиту станичника правитель всея Руси. – Ан и Тулу, и меня о беде он упредить сумел. Так что скажешь в оправдание свое, князь Андрей Васильевич? Что на этот раз в защиту измыслишь, предатель?

– В чем я должен оправдываться? – вскинул брови Андрей.

– По твоему наущению государь всех бояр до единого с земель своих снял и в чужой край отправил! – опустил ладонь на рукоять сабли князь Вяземский. – Ты, изменщик, сие придумал и басурман на поля и веси наши навел. Кто ныне отчины наши защитит, кто промеж татар и Русью встанет?

– Как это кто? – пожал плечами Зверев. – А мы тут что делаем? Османы либо на Рязань, либо на Тулу идут. Отсюда и туда, и туда – два перехода. Дозорных к городам я уже послал. Ждем ответа, бояре. Отдыхайте.

– Отчего раньше не сказал, Андрей Васильевич?! – крикнул в спину уходящему князю царь.

– Кто же этих турок знает, появятся они или нет? – бросил через плечо Зверев и уже тише добавил: – Правильно не сказал. Эко вас от первого же слуха в пот бросило. Зато теперь ничего не напортачите. Машина запущена, и никто ее остановить не сможет. Ни смерд, ни царь.

Илья со своим десятком примчался на следующий день, вскоре после полудня, тяжело скатился с коня и упал перед князем на колени, тяжело выдохнул:

– Татары возле Тулы!

– Уверен?

– Еще как! Подошли, разложились, пищали громадные закопали, бьют по городу огненными ядрами. Там, внутри, ужо горит что-то. Бог даст, затушат люди.

– Что ты на коленях, я же не икона! – привстал с лежащего на земле седла Андрей. – Чего так долго?

– Прости, княже, ноги затекли, – мотнул головой холоп. – Не понял поначалу, чего там творится. Смотришь с опушки – вроде и в порядке все. Тихо, ладно. Да токмо странно показалось. Ворота заперты, никто за стены не выходит. Решил задержаться, глянуть внимательнее. Не зря же ты меня туда дозором отсылал? Ан, вестимо, упредил кто-то туляков. Два дня тому налетели поганые, окружили город кругом, все добычу искали. Опосля наряды подтянулись. Первые стволы прикопали, пальнули. Ну а дальше смотреть уж неча стало, поскакали. Вот…

– Отдыхай, – потрепал Зверев парня по голове и направился к ставке.

Навстречу поднялись Иоанн и князь Вяземский, переглянулись.

– Андрей Васильевич? – перекрестился государь.

– Верно поняли, – кивнул Андрей. – Османы у Тулы. Поднимайте людей, воеводы. Пора.

– Андрей Васильевич, княже! Остановись! – окликнул его, уже развернувшегося, Афанасий Вяземский. – Ты это… Обиды не держи… Сгоряча вырвалось.

– Какие обиды, князь? – покачал головой Зверев. – Умирать идем. В одну землю скоро ляжем. Царя спасай. Он Руси живой нужен.

– Нет! – вскочил и топнул ногой Иоанн. – Я никуда не поеду! Я буду биться! Как Александр Великий, с мечом супротив царей азиатских!

– Че хочешь делай, Афанасий Иванович, – без церемоний потребовал Андрей, – но полководца этого из полка нашего убери. Это нам помирать можно. А он, царь азиатский, жить должен. Ну чего молчишь? По коням! По коням, бояре, по коням!

Холопы побежали за пасущимися в полуверсте на заливном лугу лошадьми, иные начали сворачивать шкуры, ковры и потники, на которых отдыхали их хозяева, остальные просто поднялись, чтобы не мешать, и прогуливались, разминая руки и ноги. Не прошло и часа, как скакуны вновь оказались под седлами, тюки легли на спины заводных лошадей, служилые люди поставили ноги в стремя и двинулись вверх вдоль полноводной Оки. Отдохнувшие скакуны, погоняемые встревожившимися ратниками, шли ходко и еще дотемна вывезли первых бояр к Кашире. Тут же, невзирая на позднее время, передовые сотни начали переправу. Люди – на лодках, лошади – следом в поводу. Лодок не хватало, и несмотря на спешку, управиться удалось только к следующему полудню. Избранная тысяча двинулась дальше и долгим единым переходом добралась до излучины речушки с хвастливым названием Осетр. Здесь Зверев, пользуясь званием царского советника, объявил привал.

До Тулы оставалось всего с час хода, от крепости уже доносился грохот турецких пушек – но атаковать сейчас было нельзя. Лошади, что под седлом, были вымотаны до упора, люди тоже изрядно устали и проголодались. Всем требовался отдых – даже заводным скакунам. Кидать конницу в бой сейчас означало отправлять ее на гибель.

Совсем уже в сумерках, когда к лагерю подтягивались последние отставшие ратники, по дороге неожиданно проскакала слитная полусотня под сине-золотым знаменем. Бояре спешились, начали расседлывать коней, Иоанн Васильевич и князь Вяземский отошли в сторону, ожидая, пока холопы расстелют ковры и натянут палатку.

– Ты чего, Афанасий Иванович?! – кинулся к ним Зверев. – Решил государя без головы оставить?

– А что я могу, княже? – развел руками воевода. – Супротив воли государевой не пойдешь.

– Я царь русский, – твердо добавил Иоанн. – И я лично рать русскую на басурман поганых поведу. А тебя, Андрей Васильевич, в раздумьях своих я за дерзость решил простить. Хоть и лжив ты, и на язык невоздержан, ан пользы трону моему от тебя более, чем вреда.

– И большая будет польза, государь, коли тебя завтра на пику взденут, а из черепа чашу винную вырежут?

– Я стану сражаться, князь, – вскинул подбородок правитель, – и пусть Господь решит, какой судьбы достойна моя голова.

– А-а, – отмахнулся Зверев, – чего теперь? Спать ложитесь. Завтра трудный день будет.

Туманным рассветом двадцать третьего июня тысяча пятьсот пятьдесят второго года от Рождества Христова русская избранная тысяча, бросив на месте лагеря заводных скакунов и ненужную для битвы рухлядь, прямо на излучине перешла вброд узкий мелководный Осетр и широким походным шагом двинулась к Туле. Такая скорость увеличивала время пути почти вдвое, но зато почти не утомляла ни всадников, ни лошадей. Словно желая лучше видеть события, ветер разогнал облака, солнце быстро высушило туман в низинах между липовыми и тополиными рощами, и вскоре от травы и земли дохнуло влажным тягучим жаром.