Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Речка Повракулка выходит из Кузнечихи с левой стороны в семи верстах ниже города; течет, имея слева Никольский, а справа Повракульский остров, между N и W пять верст и впадает в Маймаксу. Ширина ее около 50 сажен, глубина в западном устье – 21, 19, 15 и 11 футов. Тут зимуют обыкновенно купеческие суда. Отсюда глубина постепенно уменьшается и в верхнем или восточном устье достигает только полутора футов, а иногда тут и совсем нет воды. По этой причине течение в Повракулке слабое, а лед весной расходится весьма тихо и не беспокоит зимующие в ней суда.

Прочие протоки между многочисленными двинскими островами весьма узки и мелки. Ни один из них не имеет более четырех футов воды (в малую воду на мелких местах), а некоторые и совсем высыхают.

По прибытии моем к городу Архангельску стояла там еще совершенная зима. На другой же день ездил я в Лапоминскую гавань для осмотра новопостроенного для нашей экспедиции брига. Он находился, естественно, в наилучшем состоянии, но требовал в устроении своем некоторых перемен, которые могли быть сделаны не прежде, чем по приведении его к адмиралтейству. В ожидании этого времени занялся я формированием команды, которая по малочисленности своей требовала тем более внимания при выборе людей, истребованием и приемом от порта разных для кампаний вещей, астрономическими наблюдениями и прочим. Между тем все свободное от этих занятий время посвятил я на такой предмет, который с самого начала занимал меня более всего другого: на осведомление о состоянии Новоземельского края.

Новоземельская промышленность действительно находилась в упадке, однако ж не от увеличившегося холода и накопившихся льдов, как полагал Лазарев. Причиной тому было понижение цен на произведения этой промышленности. В начале этого столетия, мука ржаная стоила 52 копейки пуд, сало ворванное продавалось по 4 рубля 50 копеек за пуд, в 1805 году цена первой возвысилась до 80 копеек, а последнего упала до 4 рублей. В 1810 году пуд муки стоил 1 рубль 15 копеек, а сало 5 рублей[91]. Это произошло оттого, что в эти годы китовые промыслы, производимые другими народами на Шпицбергене, были особенно изобильны, отчего и количество отпускаемого от города Архангельска за море сала от 40–70 тысяч пудов уменьшилось до 10–20 тысяч пудов. К этому присоединились случайные обстоятельства, так что некоторые из лучших кормщиков, в короткое время один после другого померли. Несколько судов, порученных менее искусным людям, возвратились без успеха. Несколько других судов, не готовившихся к зимовке, затерты были льдами в севернейших частях Новой Земли и погибли там со всеми людьми. Обстоятельства эти ввели архангельских судохозяев в большие убытки и были причиной, что несколько лет сряду ни один из них не посылал своих судов на Новую Землю. Но из других мест, как, например, из Мезени, продолжаются отправления и до сих пор, и в этом году еще одно мезенское судно ушло туда зимовать.

Упадок цен на сало точно в той же мере повредил и шпицбергенской (грумантской) промышленности: вместо 15 или 20 судов, как бывало прежде, отпускаются ныне по одному или по два в год. Следовательно, промыслы шпицбергенские не возвышались на счет новоземельских. Напротив того, те и другие упали вместе, но первые поддерживаются ловлей песцов (псецов – по архангельскому наречию), которые на Груманте и изобильнее, и лучшей доброты, чем на Новой Земле. Там из 10 песцов ловится восемь голубых и два белых; здесь же, напротив, – восемь белых и два голубых; последние же в семь и восемь крат дороже первых.

Апрель. Убедившись таким образом, что предприятию нашему не предстоит никаких необыкновенных затруднений, стали мы еще с большей надеждой готовиться к нашему делу и тем нетерпеливее ожидали времени, когда приступим к приготовлению нашего судна. Наконец 30 апреля тронулся лед на реке Двине, которая, однако же, совершенно очистилась только через пять дней после того. Лед несколько раз в устьях останавливался, не производя, впрочем, большого разлива. Наибольший подъем воды был 9 футов 3 дюйма.

Времени вскрытия реки Двины архангельские, или, лучше сказать, соломбальские жители ожидают с таким же нетерпением и беспокойством, хотя и совершенно по другим причинам, как египтяне разлития Нила. Разливы рек бывают иногда весьма велики. Когда тепло наступит внезапно, и лед, тронувшись, сопрется в устьях, то вода поднимается даже до 20 футов выше обыкновенного, затопляет все низменные места и причиняет большие опустошения, как-то случилось в 1811 году. Соломбала лежит весьма низко, а от того подвержена этим наводнениям в большей степени. Чтобы можно было заблаговременно принимать против них меры, обыкновенно на это время учреждается телеграф в городе и на церкви Успения Пресвятой Богородицы (называемой Боровскою), стоящей на самом берегу, с которой все устья видны весьма хорошо.

Когда лед тронется выше города, то поднимается красный флаг, когда в Никольском устье – то белый, а когда в Березовом – то синий. Впрочем, соломбальские жители имеют и свои приметы: перед вскрытием реки вода обыкновенно начинает мутиться, «идет мутница». Они замечают (всегда ли справедливо, за то не ручаюсь), что мутница начинается ровно за девять дней до вскрытия. Вода, наконец, делается так мутна, что ее невозможно пить, почему во всех домах запасают заблаговременно достаточное ее количество в бочках. Служащим раздаются на этот предмет казенные бочки от порта. Хозяева домов начинают тогда готовиться к ледоплаву: переносят пожитки в верхние жилья и на чердаки и ждут день и ночь воды, большей частью напрасно. Когда вода выступит на улицы и дворы, то и сами хозяева убираются на верх.

Для спасения домашнего скота большая часть дворов в Соломбале покрыта тесовыми крышами, куда заводят скот во время наводнения. Крыши эти защищают, правда, от воды, но точно в той же мере увеличивают опасность от огня. День разлива, впрочем, не всегда бывает днем печали: когда разлив не через меру велик и случится в хорошую погоду и в особенности если в праздничный день, то соломбальцы садятся на свои карбасы и ездят с веселыми песнями по речкам и по улицам вокруг затопленных своих жилищ. Город лежит высоко и потому наводнениям не подвержен.

Май. Наводнения и ледоплавы эти, кроме временного вреда, причиняют и постоянный, смывая берега и занося фарватеры. Архангельские старожилы помнят, когда с Кег острова, лежащего к W от города, можно было слышать голоса в этом последнем. Ныне расстояние между ними полторы версты. В соломбальской гавани в полутора верстах от адмиралтейства было прежде кладбище с церковью Св. Лаврентия. Церковь существовала до 1809 года, когда по ветхости была разобрана. Ныне все это место под водой, и часто, идя вдоль берега, случается видеть торчащие из воды концы гробов и надгробных камней. Полагают, что в течение 15 лет подмыло этот берег по крайней мере на полверсты; но, невзирая на то, и это весьма замечательно, берег остался точно так же приглуб, как был и прежде, так, что суда могут стоять вплоть к нему.