Диагноз:влюблен, или Сладкое лекарство для доктора Зарецкого (СИ) - Раевская Тиана

Проснулся, едва сдержав крик. Сердце больно билось о грудную клетку, во рту пересохло. Ладно хоть голова уже не раскалывалась.

— Дмитрий Сергеевич? Все в порядке? — огляделся. На другом диванчике отдыхала молоденькая медсестра из Ольгиного отделения. Понятно. Присматривает, значит. Кивнул. — Ольга Александровна просила передать, если проснетесь, что состояние Даши стабильно-тяжелое.

Она поднялась и поспешила к выходу — на доклад. Оля в своем репертуаре.

Стабильно — это хорошо. Полежал еще пять минут, пока сердце не вернулось к нормальному ритму. Мне нужно к ней. Не могу никак сбросить отголоски дурного сна. Понятно, что всему виной перенапряжение, но мне необходимо увидеть ее.

Поднялся, налил стакан воды, потом умылся и направился к своей девочке. Вдруг моя близость скажется на ней положительно. Нелепые надежды, но я еще помню, как Таня выхаживала Воронцова — помогало ведь. А если Даша… любит меня… может ли она любить меня после того, чему стала свидетельницей? Нет, не сейчас, самое главное вернуть ее к жизни, все остальное второстепенно.

У реанимации обнаружил Таню и, кажется, это брат Даши — отец Алексей. Оба бледные и взволнованные. Подошел к ним, но на вопросы пока не смог ответить. Сначала должен увидеть ее.

Медсестра тут же поднялась при моем появлении и сунула в руки историю. Пробежался глазами. Искусственная кома. Да, так будет лучше с теми показателями, что описаны в карте.

Поблагодарил девушку, сам подошел к Даше. Реанимация сегодня пуста — никого, кроме моей маленькой девочки. Несколько минут просто тупо стоял рядом глядя на бледное лицо, часть которого проглядывала из-под бинтов. Глаза непроизвольно наполнились слезами. Коснулся ее холодных пальцев, которые виднелись из гипсовой повязки, своими.

В такие минуты, как никогда жалеешь, что невозможно повернуть время вспять. Всего одна глупость, которой запросто можно было избежать, если бы один озабоченный придурок всего лишь открыл глаза и увидел, кто перед ним.

Я взял стул и сел рядом. В груди нарастал ком от удушающих эмоций. Чувство вины обрушилось едва ли не оглушая, вызывая желание биться головой об стену, потому что ничего невозможно изменить, ничего.

— Даша, Дашенька, прости меня… — голос хриплый до неузнаваемости, уткнулся лицом в край матраса. — Ты должна бороться, девочка, помоги нам тебя вытащить… люблю тебя, моя хорошая…

Я еще что-то говорил, а потом просто горло сдавило от подступивших слез, и я заткнулся.

Господи, помоги нам ее вытянуть без последствий. Она ничем не заслужила такого. Я заслужил, она — нет. Помоги…

И словно ответ на мольбу:

— Дмитрий Сергеевич, там родственник Даши. Спрашивает вас.

Ох, совсем забыл. Сконфуженно вытер влагу и, глянув последний раз на девочку, вышел в коридор. Алексей был один.

— Татьяна уехала, четверть часа назад, не дождалась вас, Дмитрий, — объяснил он, — У нее Олег приболел.

Я даже не заметил, что так много времени прошло.

— Извините, что задержал. Состояние Даши стабильное, но пока тяжелое. Ее погрузили в искусственную кому, но это ненадолго.

Я объяснил еще несколько нюансов ее состояния и возможные последствия, внутренне холодея от собственных слов.

- Каковы шансы?

— Я надеюсь, что своевременно оперативное вмешательство и правильное лечение позволят нам избежать самого страшного, — ответил сухим, бесчувственным голосом. Я действительно на это очень надеюсь.

— Бог вам в помощь, Дмитрий. Я буду молить его помочь вам, и Даше. — Он прикрыл глаза, видимо, вознося молитву, потом открыл и предложил, — вы не хотели бы пойти сейчас со мной в здешний храм?

И я согласился. Потому что надежда действительно была только на чудо. Человеческий мозг настолько непредсказуем, что любое его повреждение может обернуться непредвиденными последствиями. И лишь чудо может помочь избежать их…

Дашу вывели из комы на вторые сутки. Состояние улучшилось, но она по-прежнему была без сознания. Если бы до конца следующего дня не пришла в себя, я бы начал паниковать. Слава Богу, еще до окончания моей смены открыла глаза. Но взгляд не совсем осознанный, конечно.

Провел осмотр, записав все в историю болезни. Показатели средние. Самое главное, что меня беспокоило — проблемы с речью и проблемы с движением. А еще затравленный взгляд, предвещающий истерику, если это возможно в ее состоянии, и как следствие, повышение давления.

Ей плохо удавалось шевелить конечностями и говорить, от того я видел в ее глазах настоящий ужас и назревающую панику.

— Даша! Даш! Тихо! — Присел рядом и положил руки на плечи, стараясь придать спокойствия. Судорожный вздох и мольба в голубых глазищах. — Ты меня слышишь? Моргни, если да. — Она моргнула, но я видел, что девочка на грани. — Все будет хорошо. Не бойся. Все восстановится, я обещаю. Нужно время. Слышишь меня? Веришь мне?

Начала успокаиваться — услышал по ее дыханию, погладил ледяные пальчики. Подозвал сестру, чтобы сделала укол. А сам с болью в сердце смотрел в полубезумные глаза. Не могу, к сожалению, избавить ее от этого ужаса, она должна пройти через этот ад. Могу только помочь пережить, если позволит…

Глава 39

Ее перевели в обычную палату через неделю. Я, как мог, оттягивал данное событие, но исполняющий обязанности завотделения Павел буквально вынудил подписать бумагу.

Сжав зубы, отправлял ее из-под своего крыла, надеясь, что в отделении неврологии ей смогут лучше помочь. Всю неделю неотрывно следил за ее показателями, провёл все возможные обследования, назначил курс самых лучших препаратов, которые сам же и купил. И, мне показалось, что сдвиги начали проявляться, давая надежду на успех в лечении. Но ее забрали у меня, по ощущениям слишком рано.

На меня нахлынуло всепоглощающее желание перевестись вместе с ней. Но, разумеется, совершить подобную глупость мне никто не позволил. Павел покрутил у виска, порвав заявление, а вечером позвонил Гена и вставил пиз…лей, мол, я виду себя как глупый подросток. Что ж, он прав, пожалуй. Но мне постоянно казалось, что кроме меня никто не сможет ей помочь ни восстановить речь, ни функции опорно-двигательного аппарата.

Я проявил инициативу и нанял инструктора по физиотерапии, Даше же попросил сказать, что его услуги входят в бесплатное лечение. Потому что моя обиженная девочка ни в какую ничего не хотела слышать о моей финансовой помощи.

Слава Богу, не возражала хотя бы против того, что вел ее всю неделю. Я старался по возможности чаще быть с ней либо неподалеку. Брал дежурства, как только мог часто, за неделю всего один раз отдохнул — мама попросила приехать. Хорошо, хоть отец, наконец, смог выйти в колледж. Они были расстроены случившимся с Дашей и всячески поддерживали меня.

Воронцовы, кстати, тоже. Андрей даже предложил оплатить лечение за рубежом. Но я не видел смысла. Мы и здесь сможем восстановить ее при должном усердии и внимании.

А там она будет абсолютно одна, и кто знает, как это отразится на ее психологическом комфорте. Уж и так ее психика разболтана, на мой взгляд.

Я пытался с ней поговорить о том, что тогда произошло, но у нее начиналась истерика каждый раз, как начинал тему. Если учесть, что она не могла двух слов связать, выглядело это до боли шокирующе, и я замолкал, не желая усугубить проблему. Просто сжимал ее в руках, чтоб не могла пошевелиться, и гладил, пока не прекращала дергаться и плакать. А у самого глаза щипало от непролитых слез.

Я бы мог заставить ее выслушать — для того мелись все возможности, но я молчал. Придет время, и она сможет меня услышать.

Таня прижала меня и заставила рассказать, что же произошло. Чувствуя беспредельный стыд, коротко объяснил, надеясь, что у нее, возможно, получится лучше втолковать Даше, что то была роковая ошибка. Но нет — та же реакция, и я запретил даже пытаться. Не сейчас.

Еще я ждал возвращения Гены, чтобы тот нашел способ избавить отделение от суки Нади. Иначе называть ее просто не мог. Видел и хотел придушить. Удивительно, как несколько лет не замечал в ней столь подлой душонки. Еще и с Дашей из-за нее ругался.