Королевские цацки - Дарья Калинина

– М-м-м… А вы его до сих пор любите?

– Да нет, – усмехнулась Наточка. – Не люблю и никогда не любила. Кто вам сказал такую чушь?

– Но ребенок… Вы же оставили себе его ребенка.

– И что с того? Ребенок сам по себе, а Добрыня сам по себе. С самого начала так было. И с чего бы меняться теперь? Я родила для себя.

И поправив прядь волос, Наточка внезапно разговорилась:

– Мне врачи долгие годы ставили стопроцентное бесплодие, – сказала она. – Никто не верил, что я могу забеременеть, а тем более родить здорового младенца. У меня до Добрыни было два мужа и несколько любовников. Ни с кем из этих мужчин я не предохранялась. Была уверена, что забеременеть не смогу. А вот с Добрыней у нас было всего несколько встреч, и пожалуйста! У меня теперь есть доченька!

Наточка выглядела очень довольной. Но все же в углу комнаты стоял компьютер, и Кира своим острым взглядом заметила, что Наточка находится на одном из популярных сайтов знакомств. Все ясно, бедняжке надоело одиночество, и она решила завести себе нового сердечного друга. А если повезет, то и мужа. Ну и правильно! Но это значит, что Наточка решила для себя порвать отношения с Добрыней. И наверное, не будет слишком огорчена известием о его смерти.

– Так что случилось с Добрыней? – снова спросила Наточка, машинально обнимая мальчика, который как раз в этот момент подбежал к ней. – Он вообще жив?

– Нет. Убит.

Наточка в обморок не упала, однако все же побледнела очень сильно. При этом она явно огорчилась не за себя, а за играющую на коврике дочку, на которую кинула исполненный боли взгляд.

– Вон оно как, значит, – пробормотала молодая мать. – Убит? А… а это точно?

– Точней не бывает.

– А… а когда состоятся похороны?

– Мы не знаем, – переглянулись подруги. – А вы хотите пойти туда?

– Конечно! – решительно кивнула Наточка. – Все-таки не чужой мне человек. И потом, моя дочка – прямая наследница Добрыни. Надо же заявить о ее правах на наследство!

Вот об этом подруги как-то и не подумали. А ведь если разобраться, то у Наточки был веский повод для убийства Добрыни. Ну да, конечно, наследство! Правда, не совсем ясно, что там можно унаследовать. Но вероятно, что какое-то имущество у Добрыни все же было. Во всяком случае, новенькая иномарка, на которой он разъезжал, точно чего-нибудь да стоит. И кое-какая обстановка в съемной квартире. Можно попытаться и ее отсудить у квартирной хозяйки.

Да и самое главное – это родители Добрыни. Пусть он с ними и порвал, но своего блудного сына они все равно должны были любить. На то они и родители. И конечно, потеряв сына, они будут рады обрести утешение в лице крохотной внучки. Интересно, а ребенок официально записан на Добрыню?

– Конечно! – пожала плечами Наточка. – Конечно, мы оформили все бумаги. Вот ее свидетельство о рождении. В графе отец – имя Добрыни!

С официальным документом не поспоришь.

– Да и сама девочка – просто копия Добрыни! – воскликнула Наточка. – Такая же рослая и светлоголовая. Танюша, подойди ко мне.

Девочка, игравшая на ковре, послушно поднялась и подошла к Наточке. Малышка была очень симпатичная. Рослая и светленькая. Она запросто могла оказаться дочкой Добрыни. Единственное, что ее немного портило, – пятно в форме бабочки, которое красовалось у малышки на щечке.

– Видите! – с гордостью погладив дочку по голове и быстро прикрыв волосами отметину на щечке, произнесла Наточка. – Вылитый отец! Ну, иди, играй дальше, малышка.

Но девочка не спешила уходить. Она требовательно смотрела на мать и повторяла:

– Ням, ням! Ням!

При этом она указывала на свой ротик, а потом на блюдечко с порезанными яблочными дольками на нем.

– На! Кушай! И Ладу тоже угости. И Костика.

Девочка поспешно засунула себе в рот два больших куска яблока. Два взяла в руки. И явно сожалея, что больше у нее не помещается, потопала к подружке и приятелю. Тем достался один кусочек, который им предстояло разделить между собой. Да и то Танюша с явной жадностью поглядывала на этот единственный кусочек. Интересно, от кого унаследовала Танюша такие черты своего характера? По описанию всех его подружек, Добрыня был с ними груб, но не жаден.

– Да, мне обязательно нужно быть на похоронах, – твердила Наточка, решительно сжимая губы. – Это решено. Так, говорите, когда похороны?

– А ты не хочешь поинтересоваться, что случилось с Добрыней?

– Но вы же сказали, он убит! – раздраженно отмахнулась Наточка. – Наверное, кто-нибудь из ревнивых мужей прирезал! Или одна из девчонок Добрыни возомнила о себе бог весть что. Ну и ухлопала нашего красавца.

– Ты так думаешь?

– А что, я не права? Странно. Тут такие страсти из-за Добрыни кипели, вам и не передать! Лично ко мне только трое его девчонок являлись с разборками.

– А какие у них к тебе были претензии?

– Ну, Добрыня мной как щитом прикрывался от слишком настойчивых своих подружек. Мол, ребенок у нас имеется общий. Хоть любви и нету, а ради ребенка приходится изображать видимость семьи. Думаю, что он и Танюшку на свое имя потому записал, чтобы иметь такую возможность от баб своих отбрыкиваться.

– И что? Его любовницы приходили к тебе требовать, чтобы ты отпустила Добрыню?

– Да! Представляете, вот умора! – расхохоталась Наточка. – Я Добрыню один раз в роддоме видела, когда он за мной и Танюшкой явился. Потом еще один раз в загсе, когда мы Танюшке метрику оформляли. А потом то ли два, то ли три раза заглянул. Можно такие отношения назвать семейной жизнью? Да никогда! Я так этим девчонкам и сказала, забирайте, мол, Добрыню себе. Мне он не нужен. Что мне от него было надо, я себе уже взяла.

Чем больше говорила Наточка, тем большие сомнения охватывали подруг. Уж очень рассудительно и холодно она говорила. Никакой скорби по покойнику Наточка явно не испытывала. А ведь родила от этого человека ребенка. И что же? Выходит, она совсем его не любила?

– С кем живешь, того и любишь, – неожиданно произнесла Наточка. – Вот свою дочурку я очень люблю. А Добрыню… Мне он всегда оставался чужим. Конечно, спасибо, что он записался отцом Танюшки, но, с другой стороны, не сделай он этого, я бы оформила саму себя как мать-одиночку. И пособие бы получала не в пример выше. И всякие там льготы. А так что? Ни алиментов я с Добрыни не видела ни разу, ни другой какой помощи. И еще, если вдруг когда-нибудь за границу соберусь поехать, опять же мне Добрыню пришлось бы разыскивать и с ним договариваться, чтобы он у нотариуса мне разрешение на вывоз ребенка подписал. Одни неудобства от такого отца получаются!

В голосе Наточки чувствовалась откровенная досада и даже злость. Видимо, долгими одинокими ночами она многое передумала. В свою очередь, подруги тоже призадумались. Если от Добрыни, пока он был жив, Наточка не получала никакой пользы, кроме вреда, то Добрыня мертвый мог быть ей очень полезен.

И сама Наточка уже не скрывала своей радости, подсчитывая преимущества своего нового положения.

– Во-первых, теперь я могу оформить пенсию на дочку по утрате кормильца, – загибала она пальцы на руках. – Это уж сто процентов, что смогу! Небольшие деньги, конечно, но зато они будут регулярно приходить на мой счет в банке. Потом я наконец познакомлюсь с родителями Добрыни. Не верю, чтобы они были совсем уж гадами и не помогли бы его дочке – сиротке. И наконец, третье и самое важное, Танюша будет наследницей своего отца! А у Добрыни деньжата всегда водились. Небось и еще какая-никакая собственность найдется. Машина у него точно была. Да и у его родителей и дача имеется, и квартира в городе. Все это Танюшке достанется, других детей у родителей Добрыни нет. Дочка их не в счет, она давно за границу уехала, сюда к родителям и носа не кажет. И внуков других у них тоже нету!

Теперь Наточка почти ликовала. Надо же, как удачно все для нее устроилось. Со смертью Добрыни она из нищенки в один момент превращалась во вполне обеспеченную молодую мать. Было от чего ликовать.

Наточка так разволновалась, что едва утерпела, чтобы не выставить подруг вон прямо сейчас. Ее так и распирало от желания поделиться со своими подружками подвалившим счастьем. Она с такой жадностью поглядывала на телефонный аппарат, что Кире с Лесей стоило большого труда отвлечь ее от него.

– Значит, ты считаешь, что Добрыню убили из ревности?

– Ну конечно, из ревности.

– А кто?

– Почем я знаю? Он меня со своими пассиями не знакомил. Только я вам так скажу: Добрыня был тот еще кобель. Святого для него ничего не было. Он и у друзей своих баб отбивал. Да что там баб, даже жен, случалось, уводил!

– Жен? А… а у кого он увел жену?

Что-то подруги сильно сомневались, чтобы у Добрыни было множество друзей.

– Да хотя бы у своего школьного друга! Как его… У этого… У Бориса!

У Бориса?! Подруги так и ахнули.

– К-как у Бориса? – прозаикалась от волнения Леся. – Он ведь разведен.

– Ну да, правильно! – радостно кивнула Наточка. – Потому и развелся, что жена ему с Добрыней рога наставила! Ой, это такая была история! Санта-Барбара отдыхает!