Я — твоё солнце - Мари Павленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я смеялась, отбивалась — конечно, слабо, но как могла, — а он прижимал меня всё сильнее. Я уже не знала, куда смотреть, стараясь избегать его глаз, но в то же время мне хотелось воспользоваться моментом, обвить руками его шею, дотянуться до его губ…
Приди в себя, Дебора, иди на свет!
Виктор положил меня на диван, и я принялась изображать, что поправляю свитер — тупейший жест.
— Ты плохо побрился, смотри, у тебя пушистый катышек на подбородке.
Вот тебе за помаду на зубах.
Нахмурившись, он пощупал лицо.
— Ну у него хотя бы борода растёт! — воскликнул Джамаль.
— Ты другого поля ягода! — ответила я.
— Это ещё что значит?
— Что у тебя на щеках три волосинки бьются за место под солнцем.
В дверь позвонили.
— Пицца! Сразу предупреждаю: я не заказал тирамису. Пришлось сменить службу доставки. Прошлая отказалась ко мне ездить. Думаю, побег Гертруды предали огласке.
К пицце шло пиво.
Слушая электронную музыку, я в общих чертах рассказала об уроке с Думаком, и мы разработали план, как разоблачить историю с париком.
— Нам понадобится удочка, — предложил Джамаль.
— Ты собираешься выловить его парик прямо посреди класса, как рыбу в море?
— Конечно, нет! Я же не дурак! Но если подучит ся забросить крючок во двор…
— Не очень-то вежливо.
Они оба повернулись ко мне.
— У него изо рта воняет протухшим мясом, кожа блестит от пота, щёки в пятнах, плохо сделанный парик, который за километр видно, но Думак помогает мне. Он жертвует час в месяц, чтобы я не облажалась. Мне не хочется его унижать.
Тишина.
— Ты права, у нас ай-кью равен трём на двоих. Поговорим лучше о Тане.
Мне было весело. Всё вернулось на круги своя: дурачество, ритуалы, шутки для своих, дружный хохот. Чёрт, как же хорошо.
— А что насчёт Элоизы? Ты можешь с нами её обсуждать?
Я ответила на вопрос и рассказала о нашем примирении. А они слушали. Эти парни просто невероятны, ну, особенно Виктор. Снова чушь несу. Чтобы отпраздновать происходящее, я откупорила седьмую бутылку пива.
— Хорошо, когда получается быть искренним, — задумчиво произнёс Джамаль.
— В конце концов, честность — это то, что ты должен людям, которых любишь, — улыбнулась я.
— Выпьем за Элоизу! — предложил он.
Мы хором приложились к бутылкам и захлюпали.
— Элоиза милая, жаль, что встречается с Эрван-ном, — выдал Виктор.
— Почему? Она тебе нравится? — ответил Джамаль, вытаращив глаза, которые теперь походили на мячи для пинг-понга.
— Нет, я о тебе беспокоюсь.
Виктор и Джамаль переглянулись.
Я решила и дальше пить, чтобы ненароком не ляпнуть чего.
Джамаль глубоко вздохнул и забрал у меня из тарелки холодную корочку от пиццы.
— Очень мило, но она не в моём вкусе.
— А. Тогда кто в твоём вкусе? — спросил Виктор.
— Кто-нибудь со стальными яйцами.
— Чего?
— Кто-нибудь с волосатыми ногами, накачанной грудью и мошонкой! Короче, кто-то мужского пола!
На две секунды Виктор замер в изумлении, а потом расхохотался. Мне на мгновение даже показалось, что он не поверил, и я приготовилась к худшему: к непониманию, к смертельному стыду. Мне и вправду стало страшно, но Виктор хохотал во весь голос.
— Кто-то мужского пола! Вот жесть!
Я превратилась в сухую ветку, готовую сломаться в любую секунду.
— Блин, Джамаль, какой же я дурак, ну просто дурак в квадрате! Вот дебил! Ты всё знала? — спросил он меня.
Я пожала плечами:
— Ну конечно.
Виктор закусил губу.
— Блин, как стыдно! А я ещё тут спрашиваю про девчонок. Я сейчас сквозь землю провалюсь, налейте мне ещё пива!
Джамаль побледнел и слабо мне улыбнулся. Я же пришла в себя и подняла бутылку вверх:
— За любовь Джамаля!
Мы чокнулись.
Вот, тема закрыта.
Я возвращалась домой в час ночи по улицам, засыпанным снегом. Снег окутал всё вокруг: машины, мусорные баки, фонари. Снежинки скрипели под моими новыми ботинками, превращаясь из нетронутых белых охапок в примятые следы.
Виктор настоял на том, чтобы проводить меня. Мы шли, и я слушала эту потрясающую тишину.
— Тебе не холодно?
Он взглянул на моё пальто.
— Держи, — произнёс он, протягивая шарф.
На самом деле пиво действовало, как батарея, изнутри. Мне было душно, но я всё же взяла шарф и обернула его вокруг шеи. Он ещё хранил тепло Виктора.
Я была уверена, что он заговорит о Джамале, но меня ждала совершенно неожиданная пощёчина.
— Адель должна была приехать на выходные.
Он и вправду думает, что я поддержу этот разговор?
— Но ей родители запретили.
Лучше уж танцевать голой, тряся грудью, в болоте, кишащем аллигаторами-людоедами, разве не ясно?
— На самом деле мне это даже на руку, — выдохнул он.
Минуточку. Что?!
Мы поравнялись с парой, на вид лет пятидесяти: они шли в обнимку и смеялись, скользя на тротуаре. Ими могли бы быть мои родители через несколько лет.
— Вы давно встречаетесь?
Аллигаторы обиделись и уплыли. Моё нездоровое (или, скорее, мазохистское) любопытство победило.
— Пять лет. Я учился в четвёртом классе колледжа, она — в третьем. Один класс перепрыгнула.
Такая идеальная.
— Она мне показалась милой.
Пусть кто-нибудь остановит мою несусветную тупость! Скорей!
— Она милая. И требовательная. Увлекающаяся.
Может, от тупости есть лекарство?
— Но… мне кажется, мы отдаляемся друг от друга.
— Ну, вы живёте в двухстах километрах.
Виктор бросил на меня взгляд, полный скепсиса.
— Я шучу, поняла, извини.
— Она хочет стать актрисой, занимается спортом по три часа в день, избрала себе в лучшие друзья зеркало.
Я молчала, пытаясь успокоить трепетавшее сердце.
— Пф-ф-ф-ф… Даже не знаю… — протянул он.
Его волосы припорошил снег. Мы подошли к моему дому. Однако сердце и не думало успокаиваться: оно вдруг решило, что поёт, как Селин Дион, разрывая барабанные перепонки лирическими песнями.
— Виктор…
Он стоял передо мной. Чёрт, какого хрена он такой красивый.
— Не уверена, что я подходящий человек для таких разговоров. Для обсуждений проблем в отношениях.
Мы стояли друг напротив друга не двигаясь. Вокруг падали снежинки: они таяли на моих щеках и путались в длинных ресницах.
— Прости.
Он отошёл.
— Спокойной ночи, Дебора.
— Спокойной ночи…
Папа не вернулся.
Я споткнулась о ковёр и растянулась на полу, осознав, насколько я на самом деле нетрезвая.
Однако лежала я не долго: слюнявый язык Изидора поднял меня.
Добравшись до ванной, я кое-как стёрла макияж, прицелилась измазанным тональником ватным диском в урну, но он приземлился на кафельный пол. Я даже не стала его поднимать и побрела к кровати.
Потолок кружился.
Я встала, зажгла лампу на столе и взяла листок.
Мама!
