Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - Валерий Гитин

«Что может принести мне эта битва, — сокрушается Арджуна, — где погибнут все мои сородичи? Такой ценой, о Кришна, как могу я желать победы, надеяться на царство и радости, которые оно мне принесет?»

Смятение принца, как отмечают толкователи книги, было вызвано чрезмерной привязанностью к материальному. Он боялся стать несчастным после убийства своих родственников, несчастным в сугубо земном, предметном значении этого слова, хотя как воин (кшатрия) он не имел права уклоняться от боя, как не имел права сомневаться в справедливости предписаний Кришны.

Арджуна задает Кришне множество вопросов. Эти вопросы и ответы на них составляют основное содержание книги. При этом поле битвы Курукшетра становится символом человеческой жизни, где зачастую брат воюет с братом, где в порядке вещей предательство, несправедливость и жестокость.

Бог сурово осудил нравственные колебания Арджуны, сказав: «Ты скорбишь о том, что недостойно горя. Мудрые не скорбят ни о живых, ни о мертвых».

Речь идет о том, что царевич скорбит о недостойном — о телах своих сородичей. Но тело рано или поздно погибает, и поэтому оно гораздо менее ценно, чем душа.

«И тот, кто думает, что живое существо может убить, и тот, кто думает, что оно может быть убито, заблуждается, так как истинное „я“ не может убить или быть убитым».

Кришна учит, что человек подобен Богу, бессмертному и свободному от какой бы то ни было зависимости, и прежде всего материальной. Следовательно, ни жизнь, ни смерть в итоге не имеют никакого значения.

Вот почему Кришна говорит царевичу: «Иди сражайся. Это не имеет значения».

Очень опасная мысль. Так можно оправдать многие рукотворные беды человечества: анархизм, социализм, терроризм и т.п. Деструктивная, я бы сказал, мысль. Высшее начало — да, оно, несомненно, существует, как и бессмертная душа человеческая. Однако все мы живем в определенной среде, и если вдруг отринем все принципы взаимоотношений с этой средой, то наступит губительный хаос, ничего иного.

Жуткая мысль.

Возможно, конечно, что Высшему началу совершенно безразлично, перережем ли мы в одночасье глотки друг другу, или же сделаем это в процессе эволюции, растягивая удовольствие. Как утверждал экстравагантный маркиз де Сад, исчезновение человечества с лица Земли для Бога значило бы не больше, чем исчезновение какой-либо из пород кур. Что ж, может быть и такое, однако если Бог наградил нас инстинктом выживания, следовательно, так Ему было угодно, что бы там ни говорили толкователи «Бхагават-гиты».

А какой Он, Тот-Который-Вершит-Наши-Судьбы?

Царевич Арджуна просит Кришну явить ему свой подлинный лик. Кришна соглашается. И вот прекрасный юноша-возница мгновенно преображается в гигантское чудовище с окровавленным зевом и ужасными клыками. Арджуна потрясен. Он молит: «О Владыка всех владык, прибежище всех миров, прошу тебя, будь милостив ко мне. Я не могу сохранять равновесие при виде Твоих пламенеющих смертоносных ликов и устрашающих зубов. Я совершенно растерян».

На что ему спокойно отвечает Кришна: «Я есть время, великий разрушитель миров, и Я пришел сюда, чтобы уничтожить всех людей. Кроме вас (Пандавов), все воины, с обеих сторон, погибнут».

Кришна говорит, что гибель ожидает воинов неотвратимо и независимо от того, будут ли они сражаться, или нет, так что от Арджуны здесь мало что зависит, потому что приговор вынесен. Здесь Бог — равнодушная, стоящая по ту сторону добра и зла сила, Высшая Сущность, которой совершенно чужды человеческие игры в благородство, преданность, милосердие или совесть.

И принц Арджуна отбрасывает прочь все свои сомнения…

КСТАТИ:

Междоусобные сражения были, видимо, настолько популярны в Древней Индии, что, несомненно, послужили моделью для шахматной игры — истинно индийского изобретения, называемого еще «Четыре рода войск» (пешки, слоны, конница и ладьи).

Индийские междоусобицы сыграли свою роль не только в возникновении шахмат, но и в том бесславном обстоятельстве, что эту страну завоевывали практически все, кому не лень. Правда, следует при этом отметить, что Индия всегда иллюстрировала такое выражение: «Где сядешь, там и слезешь». Если могущественных ариев она впитала в себя, как губка, и при этом не утратила своего неповторимого лица, если Македонский как пришел, так и ушел из этой Страны Чудес, то об остальных завоевателях и говорить не приходится сколь-нибудь серьезно. Ну, пограбили, ну, захватили несколько подвод золотых цацок и увели с собой пару десятков слонов, ну и что? Жизнь все равно продолжается…

И поиски ее смысла тоже продолжались с упорством, наверное, достойным лучшего применения. Одни мудрецы отрицали божественное начало во всем сущем, другие гневно им возражали, третьи самозабвенно умерщвляли свою бренную плоть, четвертые, напротив, услаждали ее сексуальными излишествами, пятые… И все они считали себя правыми, потому что, как говорится, Солнце высоко, а Бог… Кто и когда Его видел? Кто может уверенно ссылаться на волю Его? И в чем она может выражаться, эта воля?

Индусы призадумались над этими каверзными вопросами и решили — первые в мире, так как христиане, мусульмане и прочие пришли к этому гораздо позже, — сделать свой символ Бога зримым, конкретным, говорящим, чтобы можно было его цитировать и подавлять оппонентов силой его непререкаемого авторитета.

Так возник на арене мировой Истории индийский принц Сидхартха Гаутама, он же Будда (Просветленный).

Родился он в 556 году до н.э. у подножия Гималаев, там, где Индия граничит с Непалом. Был он сыном царя племени шакья. По некоторым источникам — плодом непорочного зачатия матери — царицы Махамайя. Согласно легенде, новорожденный Будда поднял одну руку к небу, а другой указал на землю, сказав при этом: «Над небом и под небом я единственный, кто достоин почитания».

Отец очень любил его (несмотря на непорочное зачатие) и стремился уберечь от любых негативных впечатлений, любых тревог и разочарований. Принц подрастал, живя в роскошном дворце, окруженный поистине царской атмосферой неги и безмятежности, не ведая о том, что люди старятся, болеют и умирают. Это неведение всячески поддерживалось в нем согласно воле царя.

Но однажды принц отправился со своим слугой на прогулку за пределы дворцовой ограды (и, разумеется, без ведома отца). В то время он был уже супругом прелестной Яшодхары и отцом не менее прелестного малыша. И вот принц встречает на дороге сначала дряхлого, беззубого старца, затем — тяжелобольного и в довершение всего — носилки с покойником.

Принц изумлен. Он спрашивает слугу: «Что случилось с этими людьми?» Тот отвечает, что любая болезнь весьма вероятна, а вот старость и смерть — неизбежны. И тут перед принцем вдруг открылся весь трагизм человеческой жизни, вся ее бесперспективность.

Желая успокоить своего господина, слуга говорит: «Учителя утверждают, что каждый из нас возродится в другом теле». Такая перспектива привела принца в полное отчаяние. Этой же ночью он тайно покидает дворец и уходит в лес, к отшельникам. По дороге он меняется одеждой со встречным охотником, накидывает на себя желтый плащ (впоследствии — традиционная одежда буддийских монахов) и скрывается в чаще леса, где, обрив голову, вступает на путь познания тайны бытия.

Семь лет он морил себя голодом и всеми иными способами умерщвлял молодую плоть, но тайна бытия все не открывалась, к великому разочарованию толпы молодых отшельников, которые приходили, чтобы приобщиться к откровению.

И вот однажды, когда он был уже на грани смерти, пришла женщина и почти насильно накормила этот живой еще труп. Он поел и вдруг осознал, что умерщвление плоти — вовсе не путь к истине, скорее напротив. Когда он сказал об этом другим отшельникам, они возмутились и, обозвав его предателем святого дела, ушли прочь.

А отшельника действительно посетило озарение, и он теперь стал называться Буддой (Просветленным).

Будда пришел к тем молодым отшельникам, которые ранее оставили его. Вначале они не желали его слушать, но когда увидели свет, излучаемый лицом Просветленного, склонились и приняли все, что он им сказал…

И обрили головы, и надели желтые плащи, и образовали Буддийский монашеский орден.

Так возникла одна из мировых религий, называемая буддизмом.

Буддизм не прижился в Индии, не слился с ее государственностью, не стал духовной пристанью для миллионов граждан Страны Чудес.

Возможно, они отнюдь не желали подавлять в себе бушующие страсти, не понимая цели такого подавления.

Возможно, их представления о нирване базировались на ощущениях сугубо земных удовольствий.

Возможно, поиск личного Бога в собственной душе оказался излишне сложной задачей ввиду абстрактности объекта.

Возможно, оказались неприемлемыми этические нормы буддизма: неубиение, неупотребление алкогольных напитков, воздержание от блуда, лжи и воровства. Для многих и многих эти нормы совершенно неприемлемы, что там греха таить…