Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания - Вольфганг Сартор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Организацию перевозок в дельте Невы Эрнст Шпис поручил предпринимателю Канненбергу271, русскому немецкого происхождения, оказавшемуся большим мошенником. Он присвоил доверенную ему нефть на тридцать тысяч рублей. Дело дошло до судебного разбирательства в Астрахани.
Из-за этого я смог составить некоторое представление о системе правосудия на Нижней Волге. Самое печальное в таких судебных процессах в тех краях было то, что судебная реформа Александра II, предусматривавшая судей, получавших жалованье от государства, еще не была проведена. В Астрахани все еще бытовала старая судебная система, по которой судья получал львиную долю судебных издержек, налагаемых на проигравшего процесс в размере 10% от суммы иска.
Это весьма своеобразное правило служило для судьи хорошим стимулом обрекать на проигрыш ту сторону, которая представлялась ему наиболее платежеспособной, – иначе как ему получить свое? Судьи тоже хотят жить!
Поскольку Канненберг был заведомо неплатежеспособен, а Эрнст Шпис, напротив, считался человеком состоятельным, астраханский судья вынес приговор не в пользу моего кузена, то есть признал его жалобу необоснованной и таким образом положил в карман свои законные три тысячи рублей272.
Лишь в суде высшей инстанции, в Сенате в Петербурге, моему кузену удалось успешно обжаловать этот чудовищный приговор и выиграть процесс. Однако ему пришлось довольствоваться исключительно моральным успехом, потому что Канненберг тем временем бесследно исчез с единственным своим активом – пароходом, который он заложил как гарантию выплаты долга Эрнсту Шпису. Только в России может внезапно исчезнуть такой предмет, как пароход. Канненберг проделал этот гениальный трюк не без помощи одного портового чиновника, который за взятку помог ему переименовать пароход и зарегистрировать его на новое имя. С тех пор он благополучно плавал на своем пароходе по нижнему Тереку.
Не могли мы добиться получения жидкого топлива на 20 000 рублей и от другого предпринимателя, организатора перевозок от Астрахани до Нижнего Новгорода, одного русского, фамилию которого я запамятовал. В этом случае наше топливо спасла водка. Этот тип был безнадежный пьяница. Поэтому я пригласил его в Нижнем Новгороде на завтрак и с помощью целой батареи бутылок водки довел его до нужного состояния, в котором он подписал заготовленные мной заранее документы. И пока он в течение нескольких дней пребывал в очередном запое – русские называют это «приболеть», – мне удалось перекачать нашу нефть в наши резервуары.
48. Я принимаю дела у Эрнста Шписа
Летом 1890 года в моей жизни произошли важные изменения. Стечение обстоятельств побудило моего кузена передать в мои руки все свои дела; сам же он сосредоточился исключительно на развитии своего металлургического завода на Северном Урале273. И я, двадцатидевятилетний молодой человек, неожиданно оказался во главе целого ряда коммерческих предприятий, с которыми был, если не считать торговли жидким топливом, мало знаком. Наряду с возложенным на меня руководством «Товариществом Франца Рабенека», главным моим делом, мне пришлось заняться импортом хлопка, продажей вигони, Черепетским чугуноплавильным заводом в Калужской губернии и, наконец, все тем же проектом бакинского жидкого топлива, который я вкратце описал выше274.
Принять все эти коммерческие отрасли мне облегчил в материальном плане бывший партнер моего отца, Вильгельм Штукен. В 1891 году я взял его сына Даниэля в свою основанную сначала (в 1890 г.) под моим именем фирму, которая с этого момента стала называться «Шпис, Штукен и К°»275.
Упомянутые коммерческие отрасли были довольно разнородными и далекими друг от друга. Поэтому я после удачного начала торговли жидким топливом в течение навигационного периода 1890 года принял тяжелое решение отказаться от блестящих и многообещающих перспектив сотрудничества с Ротшильдами. Этот шаг был, пожалуй, самой большой коммерческой жертвой в моей жизни, потому что открытое мною в Москве представительство стало исходной точкой для создания БНИТО, то есть Ротшильдами, в России целой сети филиалов московской компании «Мазут» по продаже нефтепродуктов, на которой ее руководитель Поллак заработал миллионы276. Я вовсе не хочу сказать, что непременно добился бы тех же успехов, что и Поллак, однако совершенно очевидно, что личное мое знакомство с Ротшильдом сыграло бы огромную положительную роль в моей карьере. Не думаю, что найдется еще кто-нибудь на свете, кто добровольно отказался от представительства Ротшильда.
Но тогда я считал этот шаг необходимым, полагая, что смогу в полной мере обеспечить наши фамильные интересы в «Товариществе Франца Рабенека» лишь в том случае, если откажусь от дел, связанных с бакинским жидким топливом, которые неизбежно вынуждали бы меня часто покидать Москву.
С тех пор моя деятельность была сосредоточена на «Товариществе Рабенека», хлопке и вигони. Для Даниэля мы открыли торговлю химикалиями (танином), красильным деревом и другими импортными товарами (например, сарсапарелем).
Кажется, в 1892 году я взял к себе партнером брата Леона Шписа, деятельность которого в компании «Лаферм» в Петербурге уже не казалась мне нужной. На него было возложено руководство новой отраслью, импортом чая, которым мы с Вогау торговали на половинных началах277.
Как ни хороши были наши личные отношения с братом, в деловой сфере взгляды наши все же слишком диссонировали, что исключало долгосрочное успешное сотрудничество. Поэтому я, если не ошибаюсь, в 1895 году предложил ему расстаться и уступил ему, пожалуй, самую доходную, надежную и в то же время не требующую серьезных капиталовложений коммерческую отрасль – представительство по продаже вигони Августа Шмельцера из Вердау в Саксонии и Мышкова в Польше. Он с Эдмундом Преном открыл в Москве фирму «Шпис и Прен»278.
49. Чугуноплавильные заводы
Помощником и доверенным лицом на Черепетском чугуноплавильном заводе был у меня Пауль Крёнляйн, кузен Эрнста Шписа.
Черепетский завод принадлежал старинному дворянскому роду Билибиных, у которых мой кузен его и арендовал. Это был самый маленький из шести или семи чугуноплавильных заводов, открытых еще при Петре Великом и использовавших тульскую железную руду и лесные ресурсы
