Исследование Апокалипсиса - Юрий Миранович Антонян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эсхатологические ожидания Конца света и, стало быть, коренного преобразования всей природы и всего мира в христианстве тесно соседствуют с надеждой на индивидуальное воскресение из мертвых, гораздо более конкретное и вытекающее из веры воскресение из мертвых Иисуса. Всеобщее царство божие является как бы общим необходимым фоном и гарантией индивидуального воскресения. В древнем же иудаизме индивидуальная эсхатология, т. е. совокупность представлений о загробном существовании отдельной личности, вытесняется из области собственно религиозного интереса и сосредотачивается на национальной и даже универсальной эсхатологии. Собственно говоря, это представления о конечной судьбе Израиля как божьем народе и вообще всех людей, следовательно, торжества культа именно Яхве. Его сыном, можно сказать, выступает не какой-либо конкретный мессия, пусть даже и богочеловек, а народ Израиля.
Успех христианства можно объяснить, в частности, тем, что оно обещало индивидуальное воскресение человека. Крах же коммунистического учения можно объяснить также и тем, что оно провозглашало лишь грядущее всеобщее счастье, игнорируя конкретного человека, чего он ему не мог простить.
Таким образом, христианское предвидение будущего решает две наиважнейшие жизненные задачи:
1) обещание дарования всеобщего блаженства, а значит, коренным образом изменения этого несправедливого и жестокого мира, раз и навсегда осудив его;
2) обещание преодоления смертной природы человека и тем самым снижения изматывающего страха смерти, что само по себе играло исключительную, ни с чем не сравнимую роль.
Христианство всегда было эсхатологическим учением, благодаря в основном ему и пропаганде веры в жизнь после смерти оно стало захватывать все новые народы и в конце концов триумфально победило. Если эта религия хочет сохранить за собой существующие позиции, она должна оставить в неприкосновенности как свою эсхатологическую сердцевину, так и названную веру в жизнь за гробом. Думается, что именно эти два центра всего учения являются определяющими по отношению к другим важным составляющим, прежде всего к нравственности. Если в каком-то далеком будущем придет другая религия, она может рассчитывать на успех лишь при условии сохранения эсхатологических ожиданий и веры в посмертное существование, хотя формы, ритуалы и символы могут быть значительно изменены или стать совершенно другими. Все это вытекает из самой психологической природы человека, которая, будучи пронизана архетипическими стержнями, проявляет несокрушимую и совсем не удивительную устойчивость, оставаясь неизменной.
Мне возразят, что не все авторы традиционно относят к эсхатологии воскресение из мертвых отдельного человека, с чем не могу не согласиться. Однако вера в такое воскресение в сущности представляет собой самую важную часть человеческих ожиданий. Индивиду нужно не только и, главное, не столько всеобщее благоденствие в неопределенном будущем, сколько убежденность в возможности преодолеть свою тленную природу. Хотя при этом он и понимает, что загробное бытие для всех или даже только для избранных, возможно, и является непременным условием продолжения его конкретного посмертного существования. Поэтому я предлагаю в эсхатологических исследованиях особо выделять религиозные учения о воскресении отдельного человека.
Идея о Конце света и последующем возрождении, нашедшая столь яркое воплощение в Апокалипсисе, прежде чем стать догматом веры и религиозным идеологическим стандартом, во-первых, была (и осталась!) выражением ужаса данного народа перед прежде всего собственной историей, смутно ощущаемой как частное проявление всеобщей доли человечества. Во-вторых, указанная идея детерминирована неистребимой потребностью человека в знании того, что ему предуготовлено в будущем. Здесь мы сталкиваемся с необходимостью отделить религиозную эсхатологию о будущем человечества от эсхатологических нерелигиозных (футурологических) представлений, хотя сделать это только на первый взгляд просто. На самом деле довольно часто внешне нерелигиозные представления оказываются близкородственными религиозным. Именно это мы можем обнаружить в коммунистическом учении, а его исключительно враждебное отношение к религии объясняется бессознательным стремлением отрицать указанную близость как компрометирующую. Враждебность была вызвана и тем, что это учение во многом являлось магией, если понимать последнюю как сложную систему концепций о мире, его природе и механизмах, о возможности управлять им. Религия как несомненный шаг вперед вытеснила магию, которая тем не менее продолжала представлять для нее огромную опасность. Уже поэтому коммунизм, частично как система магических представлений, не мог не ненавидеть религию. В своей же идеологической части, которая, в сущности, является эсхатологической, коммунизм почти полностью повторил ближневосточные, особенно христианские, доктрины о спасении человечества в более чем неопределенном будущем, о мессии (спасителе), путях манипулирования человеком и обществом и т. д.
Имея в виду более чем значительные различия между предвидением будущего всего человечества и обещаниями индивидуального загробного существования, следует отметить, что Откровение прежде всего занято первым аспектом. Посмертное же бытие отдельного человека органично вписывается в ту картину, которая дается применительно ко всему людскому роду. Естественно, что несомненные преимущества в указанном бытии получат приверженцы истинного Бога, о чем прямо говорит последняя библейская книга. Будущий сверхдальний мир в ней описан достаточно подробно, вплоть до указания на его вполне материальные признаки, особенно самого Иерусалима, его размеров, стен, украшений и т. д. Город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения, поскольку «слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец». Из этого следует, что царство всеобщего благоденствия вообще будет не в этом мире.
Эсхатологическая мощь Откровения безусловна. Несомненно, что еще до него иудаизм делал небезуспешные попытки апокалиптического осмысления истории. Но такое ее осмысление именно иудаизмом достаточно корыстно в том смысле, что предвидится полный крах всех других царств, которые были враждебны Израилю, и обязательное его полное торжество в конце. Собственно, эта тема представлена и в Апокалипсисе, в его последних главах. Об этом говорят и Книга Даниила и Книги Еноха. Конечно, религии и других народов предрекают триумф именно им, а не кому-нибудь другому, но вместе с тем иудаизм выводит победу Израиля не из какого-то абстрактного космического цикла, а только из божьего промысла. Таким образом, в этом фиксируется дальнейшее развитие религии, когда над Богом, как было в Древней Греции, уже нет никакой высшей силы. Яхве, следовательно, провозглашается единственным творцом и хозяином истории и природы. Этот статус полностью подтверждается в последней библейской книге, хотя иногда возникает путаница, кто же производит грандиозные изменения в природе и истребляет людской род — всевышний или его сын.
В представлениях о грядущем Страшном суде христианство в Апокалипсисе не двинулось дальше по сравнению с иудаизмом. Так, во сне Даниил видел «Ветхого днями» и судей с книгами, по которым они
