Спартак - Рафаэло Джованьоли

В восемнадцать лет Кай Юлий Цезарь, приходившийся со стороны своей тетки Юлии племянником Каю Марию, и по своим связям и по личным симпатиям принадлежавший к марианцам, женился на Корнелии, дочери Луция Корнелия Цинны, который был четыре раза консулом и считался ярым сторонником победителя тевтонов и кимвров. Как только Сулла, уничтожив своих врагов, сделался диктатором, он приказал убить двух членов семейства Юлиев, расположенных к Марию, а от молодого Кая Юлия Цезаря потребовал, чтобы он разошелся со своей женой Корнелией; Цезарь, обнаруживавший уже тогда железную волю и непреклонную твердость, не захотел этому подчиниться, за что был присужден Суллой к казни. Только вмешательство, влиятельных сторонников Суллы и коллегии весталок спасло ему жизнь.

Цезарь не чувствовал себя в безопасности в Риме, пока там властвовал Сулла. Недаром в ответ на просьбы многих о даровании жизни Цезарю диктатор сказал: "В этом юном Юлии кроется много Мариев".

Цезарь удалился в Сабину, где скрывался, блуждая по горам Лациума и Тибертина до тех пор, пока Сулла не умер.

Вернувшись в Рим, он немедленно отправился воевать и отличился своей храбростью.

По окончании военных походов Цезарь направился в Грецию, где предполагал слушать наиболее известных философов и посещать школы знаменитейших ораторов. Но возле Формакузы корабль, на котором плыл Цезарь, был захвачен пиратами, и он со своими слугами попал к ним в плен. Тут Цезарь доказал не только необыкновенное мужество, но и врожденную способность повелевать, которая впоследствии дала ему власть над всем миром. Когда он спросил пиратов, сколько они требуют выкупа за него, они потребовали двадцать талантов; юноша высокомерно возразил, что стоит пятидесяти и что эта сумма им будет выплачена, а когда он получит свободу, то отправится в погоню за ними и, захватив их, велит распять на крестах.

Не сомневаясь, что человеку из рода Юлиев поверят на слово. Цезарь послал несколько слуг в Эфес, Самое и в другие соседние города собрать пятьдесят талантов и вручил их пиратам. Но как только его отпустили на свободу, он, собрав несколько трирем в соседних портах, погнался за пиратами, напал на них, разбил, взял в плен и передал претору, чтобы он приказал их распять. Узнав, что претор пытался продать пиратов в рабство, Цезарь самовольно велел их всех распять, заявив, что он готов отвечать за свой приказ перед Сенатом и римским народом.

Все это доставило Юлию Цезарю большую популярность, чрезвычайно возросшую, когда он открыто и смело обвинил Кнея Корнелия Долабеллу в преступном управлении вверенной ему провинцией Македонией. Цезарь поддерживал обвинение с таким удивительным и оригинальным красноречием, что даже красноречивейший Цицерон лишь с большим трудом добился оправдания Долабеллы.

Таков был человек, стоявший у портика храма Фавна и наблюдавший толпу, которая сновала кругом.

- Привет Каю Юлию Цезарю! - воскликнул, проходя мимо, Тит Лукреций Кар.

- Здравствуй, Кар, - ответил Цезарь, пожимая руку будущему автору поэмы "О природе вещей".

- Честь и слава божественному Юлию! - сказал мим Метробий, подошедший как раз в ту минуту с компанией комедиантов и акробатов.

- А, Метробий! - воскликнул с насмешливой улыбкой Юлий Цезарь. - Как видно, ты не зря тратишь свою жизнь? Ты не пропускаешь ни одного праздника, ни одного даже самого ничтожного случая, чтобы повеселиться.

- Ничего не поделаешь, божественный Юлий... Будем наслаждаться жизнью, дарованной нам богами.., так как Эпикур предупредил нас, что...

- Знаю, знаю, - сказал Цезарь, прерывая Метробия и избавляя его от труда привести цитату.

Почесав мизинцем левой руки голову, чтобы не испортить себе прически, Цезарь указательным пальцем правой подозвал к себе Метробия.

Метробий с величайшей поспешностью отделился от своих товарищей по искусству, один из которых крикнул ему вслед:

- Мы будем ждать тебя в харчевне Эскулапа!

- Ладно! - ответил мим и, подойдя к Цезарю, сказал ему вкрадчивым голосом с медоточивой льстивой улыбкой:

- Какой-то бог, очевидно, мне сегодня покровительствует, если предоставляет мне случай услужить тебе, божественный Кай, светило рода Юлиева.

Цезарь усмехнулся своей чуть презрительной улыбкой и возразил:

- Услуга, о которой я буду тебя просить, добрейший Метробий, не очень велика. Ты бываешь в доме Кнея Юния Норбана?..

- Еще бы, - радостно, тоном близкого человека сказал Метробий. - Добрый Норбан расположен ко мне.., очень расположен.., и с давнего времени... Еще когда был жив мой знаменитый друг, бессмертный Луций Корнелий Сулла...

Едва заметная гримаса отвращения пробежала по губам Цезаря, но он ответил с притворным добродушием:

- Ну, хорошо... - Он на мгновение задумался, а затем прибавил:

- Приходи ко мне сегодня вечером к ужину, Метробий, я тебе тогда скажу на досуге, в чем дело.

- О, какое счастье!.. Какая честь!.. Как я тебе благодарен, милостивейший Юлий!..

- Хорошо, хорошо!.. Довольно благодарностей. Иди, тебя ждут твои друзья. Вечером увидимся.

Величественным жестом Цезарь попрощался с Метробием, который, рассыпаясь в бесчисленных приветствиях и поклонах, пошел в харчевню Эскулапа.

Если принять во внимание отвратительные качества человека, к которому обращался Цезарь, а также репутацию последнего, как молодого человека, пользовавшегося большим успехом у женщин, очень вероятно, что сведения, которые Цезарь желал узнать от Метробия, касались любовных дел.

Метробий, ликуя от радости по поводу своей удачи, считая очень большой честью для себя приглашение Цезаря, пошел в харчевню Эскулапа, где с самодовольным видом стал рассказывать о случившемся друзьям, уже сидя за столом.

Мысль о предстоящем через несколько часов роскошном пире не помешала ему с усердием приняться за еду и еще усерднее - за отличное велитернское вино.

Среди шуток и смеха, раздававшихся за столом, комедиант совсем не замечал, как проходили минуть; и часы, и потерял счет колоссальному количеству опорожненных бокалов; через два часа бедняга от слишком частых возлияний велитернского захмелел так, что ранее обычного оказался не в себе. Но сквозь мрак, сгустившийся над его разумом, у него мелькнула мысль, что дальше так продолжаться не может, что через час он совершенно потеряет способность двигаться и пойти на ужин к Цезарю. Он принял твердое решение, оперся обеими ладонями о стол и с немалым трудом поднялся на ноги; затем, прощаясь с компанией, заплетающимся языком объяснил, что ему нужно уйти, так как его ожидают к ужину у Це... Це... Церазя.

Взрыв громкого пьяного хохота последовал за этой обмолвкой Острые словечки и насмешки посыпались ему вслед, когда он нетвердыми шагами выходил из таверны.

- Красив ты будешь у Церазя! - вскричал один.

- У тебя узел на языке, бедный Метробий! - воскликнул другой.

- Не танцуй, ты не на сцене!

- Держись прямо... Ты вытираешь все стены!

- Он вошел в соглашение с штукатурами!

- Идет петлями, как змея!

Между тем Метробий, выйдя на улицу, бормотал:

- Сме...етесь.., сме...етесь.., оборванцы! Но я.., пойду на ужин к Цезарю.., он хороший человек... великолепный человек... Цезарь.., и он любит ар.., ар.., артистов! Клянусь Юпитером Капи... Кали , лотийским! Не могу.., понять, как здесь идти... Это велитернское.., оно подмешано.., и фальшиво.., как душа Эв... Эв.., тибиды!

Сделав шагов двадцать, старый пьяница остановился и, шатаясь, некоторое время стоял в раздумьи; в конце концов он, по-видимому, напал на мысль, которая для человека в его состоянии была блестяща. Метробий решил воспользоваться двумя часами, оставшимися до момента, когда он должен был быть в доме Юлия Цезаря, чтобы переварить на воздухе выпитое в таком изобилии велитернское. Мысль была великолепна и делала честь здравому смыслу Метробия. Шатаясь на нетвердых ногах, он начал бормотать про себя, приставив указательный палец правой руки ко лбу:

- Куда лучше.., мне пойти?.. К вершине.., конечно, воздух там.., более свежий.., а мне жарко.., а календарь меня уверяет.., что февраль.., бывает зимой... А разве февраль зимний месяц?.. Он , будет зимним для того, кто не выпил столько.., а что я найду, если пойду по этой дороге?.. Я найду.., гробницу этого доброго царя Нумы.., я никогда ни капельки не уважал этого Нуму.., за то, что он не любил вина... Не любил... А я не верю, что он не любил вина.., и я могу поклясться двенадцатью богами Согласия.., что он с нимфой Угерией.., говорил не только о государственных делах.., да...

Идя зигзагами, Метробий продолжал свои нападки на трезвенников и в особенности на бедного царя Нуму, и скоро дошел до леса Фуррины, богини бурь.

После недолгого блуждания по узким тропинкам этого леса он увидел огромное дерево, стоявшее почти в самом центре леса. Близ дерева находилась круглая поляна. Метробий расположился здесь, опершись спиной о многолетний ствол дерева.

- Действительно, любопытная вещь, - бормотал комедиант. - Подумать, что я найду успокоение от бури, волнующей меня, как раз в лесу, посвященном богине бурь... Однако.., сказать по правде, хорошо на лоне природы.., и привлекательность пастушеской жизни не является всецело поэтическим измышлением... Хорошая вещь пастушеская жизнь! Вдали от шума больших городов.., среди торжественной тишины полей.., в приятной уединенности природы.., на мягкой травке.., среди прыгающих козлят, блеяния ягнят.., журчания ручейка.., пения соловья.., хороша пастушеская жизнь!.. Лишь бы ручеек вместо чистой и свежей воды пастуху давал хорошее фалернское вино! -. Ах! С этим я не мог бы никак примириться.., никогда... Пить воду... Я бы умер через несколько дней от меланхолии... Какая скучная вещь вода!.. Какая безвкусная!..