Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, это кольцо принадлежало мне, — ответил Шебиб, — но я потерял его и никогда никому не давал и не дарил.
— Знаешь ли ты женщину, которая обвиняет тебя? — спросил Харун. — Посылал ли ты к ней кого-нибудь?
— Я только слышал о ней, о несравненный халиф! Я никому не поручал говорить с этой женщиной от моего имени, зато знал ее мужа и давал ему работу. Я всегда благоволил ему и никогда не желал зла.
— Есть четыре свидетеля, — продолжал Харун, — которые утверждают, что видели, как ты зарезал Хуссейна в нескольких шагах от своего дома, а потом ушел к себе.
— Защитник правоверных! — воскликнул Шебиб. — Не я, жертва наветов, а Аллах поразит лжецов, я же вижу здесь трех дервишей, которые были моими гостями, с ними я был как раз в то время, когда произошло убийство.
Халиф приказал выслушать четырех обвинителей, и показания их были единодушны.
Они случайно встретились под портиком, где хотели укрыться от грозы, встали за колоннами, защищавшими их от дождя и ветра, и оттуда увидели, как Шебиб, которого они сразу узнали, убил Хуссейна двумя ударами в спину. Потом кинжал выпал из рук злодея, они подобрали оружие и на следующий день принесли вдове.
Халиф рассмотрел кинжал, а затем передал Шебибу.
— Да, это мой нож, — прямодушно признался тот. — Я узнаю его по рукоятке и лезвию, на котором высечены мои инициалы. Он пропал у меня тогда же, когда и кольцо, но я вижу, что драгоценные камни, которые украшали рукоять, кто-то заменил на фальшивые. Да, у меня украли этот кинжал вместе с перстнем.
— Весьма подозрительный факт, — сказал халиф Абдальмалику. — В самом деле, камни-то ненастоящие! Но их вставил золотых дел мастер, значит, мы его найдем, если только он не заодно с вором, похитившим кинжал. Не может быть, чтобы Шебиб, великолепный во всем, согласился носить кинжал с подделкой!
Переговорив таким образом с царем Дамаска, Харун обратился к первому из четырех свидетелей:
— Значит, ты видел, как Шебиб убивал Хуссейна?
— Клянусь Великим Пророком нашим, я видел это собственными глазами.
— Ложь! — раздался вдруг громкий пронзительный голос. — Он видит только одним глазом!
То был попугай, сидевший на руке мальчика. По толпе разнесся шепот, все спрашивали, кто кричал, а халиф задал свой вопрос второму свидетелю.
— Да, я видел, как Шебиб убил Хуссейна, — прозвучал ответ, — и это так же верно, как то, что я — мусульманин.
— Ложь! — раздался тот же пронзительный голос. — Он даже не обрезан{121}.
Тут все наконец заметили, что кричит попугай. Ахмад-Балан, судебный распорядитель царя Дамаска, хотел забрать птицу, но та прокусила ему палец до крови, а потом клювом выбила из его перстня камень, и тот подкатился к ногам обвиняемого. Шебиб поднял его и сказал:
— Вот камень с рукояти моего кинжала, государь узна́ет его, ведь он собственноручно даровал его мне.
Когда ропот толпы утих, халиф продолжил допрос, обратившись к третьему свидетелю убийства.
Этот «очевидец» стоял рядом с рыбаком и, прежде чем ответить, положил руку на огромную рыбу с разорванным рыболовным крючком ртом.
— Клянусь! — воскликнул он. — Я говорю правду, и это так же верно, как то, что моя рука лежит на мертвой рыбине.
Не успел он договорить, как рыба выскочила из корзины, ударила лгуна хвостом так, что у того из носа брызнула кровь, взметнулась над головами и плюхнулась в канал рядом с площадью.
Халиф скорее порадовался, чем удивился этому чуду, и перешел к последнему свидетелю, который заметил на поясе трактирщика кошель, узнал его и, не ведая, что сам забыл его на столе в трактире, воскликнул:
— Клянусь, обвинение мое так же верно, как то, что на поясе этого человека висит мой кошель.
— Ложь! — снова вскричал попугай. — Это кошель Ахмад-Балана, царского распорядителя, его имя вышито на дне.
После стольких доказательств проницательности птицы Харун обратился к Абдальмалику:
— Брат мой, ты только что наглядно убедился в том, что мы слышали множество раз: доброта Шебиба вызывает любовь к нему всего живого. Ты сам видел, как старались и птица, и рыба защитить его от жесточайшей клеветы. Я не впервые сталкиваюсь с преступлениями и потому уже знаю почти всех, кто был вовлечен в ужасающий заговор против добродетели. Остается лишь выяснить, кто был главным в этом деле, но я доберусь и до него.
Тут повелитель правоверных повернулся к птице и сказал:
— Милый дружок Шебиба! Назови нам имя убийцы Хуссейна, желавшего погубить Шебиба.
— Его имя в перстне, что украли у Шебиба, — ответил попугай и улетел.
Халиф попросил передать ему кольцо и безо всяких усилий вынул камень из оправы — Каркафс, прятавшийся под ним, выдавил адамант в нужный момент. Харун прочел имя Абдальмалика.
Невозможно описать, что чувствовал царь Дамаска во время допроса свидетелей: чудо следовало за чудом, дабы уличить его в совершенном злодеянии, и, когда всё открылось, он оцепенел.
— Абдальмалик, — молвил халиф с тем величественным видом, который он умел принимать, — сойди с оскверненного тобою трона, немедленно сними все знаки отличия, коих я лишаю тебя, встань на место этого невинного человека, которого ты намеревался погубить, отняв у него не только жизнь, но и честь. Ты собрал народ, якобы желал явить ему памятный образчик правосудия, что ж, Небо послало меня, чтобы правосудие свершилось над тобою и твоими сообщниками.
Царь Дамаска сидел неподвижно, точно статуя. Тогда Харун так грозно глянул на него, что скорее из страха, чем из повиновения, несчастный тиран скатился к подножию трона.
— Хватайте его, — приказал халиф своим евнухам. — И пусть он умрет, но не раньше, чем собственными глазами увидит, как казнят тех, кого он втянул в злодейский свой заговор… Вы, благородные жители Дамаска, собравшиеся здесь, и вы, чужестранцы, прибывшие сюда по разным причинам, если какие-нибудь опасения удерживали вас до сих пор, чтобы выступить в защиту невинного и раскрыть правду о преступлении, говорите теперь без стеснения и утайки, помогите мне найти всех виновников ужасного злодеяния.
— Государь, — выступил вперед один из дервишей, — я и мои братья видели, как те четверо, что выступали против Шебиба, вместе вышли от Ахмад-Балана
