Система мира - Нил Стивенсон

Под таким — то есть под Ньютоновым — углом зрения Чарльз Уайт не видел Минт-стрит, пока несколько минут назад стражники не втащили его в лабораторию. Теперь он явственно показывал, что доволен тем, как выглядят его отборные, прекрасно обмундированные и тяжело вооружённые курьеры, стоящие между Ньютоном и волшебным ларцом. Увидев в окне озарённого солнцем Уайта, курьеры разразились приветственными криками, возможно, не зная, что он арестован, причём по очень серьёзному обвинению.

— Государственная измена, — говорил Ньютон. Он сидел за большим, почерневшим от долгой службы столом, в той же алой мантии, в которой присутствовал сегодня на коронации. — Я не могу найти другого слова для того, в чём вас обвиняют.

— Обвиняют?! — весело переспросил Уайт и, наконец-то оторвав взгляд от окна, повернулся к Ньютону. Закатный свет наполнял лабораторию, как лучезарный газ. Блёклые предметы, такие как стол и балки низкого потолка, стали ещё тусклее, но всё, в чем присутствовала хоть капля цвета или блеска, горело в темноте, как яркие звёзды: Ньютонова мантия, ленты-закладки в его пухлых старинных книгах, медные весы, разложенные повсюду образцы золота и серебра. — И кто же меня обвиняет?

— Джек Шафто.

— Уж не потому ли, что ему положили на грудь триста фунтов свинца?

— Я так не думаю, — отвечал Ньютон, — ибо уверен в вашей виновности. Однако ловкий адвокат действительно может заявить, что Джек Шафто с самого начала-то был ненадёжным свидетелем, а уж его признаниям, сделанным под пыткой, и вовсе верить нельзя.

Уайт, впервые с начала разговора, опешил. Уж от кого, а от Ньютона он не ждал подсказки, на чём строить свою защиту.

— Вам безразлично, что будет с Джеком, поверят ему или нет… — начал он.

— Мне безразлично, был он вашей марионеткой, или вы — его, или вами обоими управлял де Жекс.

— Но вам нужно доказать, что неприкосновенность ковчега была нарушена, дабы не отвечать за его содержимое. И Джековы свидетельства, возможно, сочтут недостаточно убедительными. Вам надо, чтобы я их подтвердил.

— На новой квартире у вас будет вдоволь времени развивать эту и другие теории. — Ньютон резко встал и кивнул стражникам. Он услышал какой-то шум за окном и хотел взглянуть, что там происходит. Того же хотел и Уайт, но стражники схватили его и потащили прочь, не дав ему подойти к окну или к Ньютону. Уайт, до сей минуты хранивший надменное спокойствие, разошёлся не на шутку; он бранился, выдвигал неосуществимые требования и сыпал неисполнимыми угрозами, пока его волокли назад во внутреннюю комнату и дальше через Кирпичную башню на плац. Отсюда было уже рукой подать до домиков, где жили стражники, невольным гостем одного из которых Уайту предстояло стать.

Письмо.

 20 октября 1714

Мистер Даппа, мне сообщили, что в печати появляются бесчестящие моё имя листки, афиши, памфлеты и прочая якобы за Вашим авторством. Я требую удовлетворения того рода, которое может быть получено, только если мы с Вами на короткое время сойдёмся вместе, предпочтительно в чистом поле, вдали от людей и жилья. Вы, я уверен, поняли, что сие означает.

Я не могу без ущерба для джентльменской чести покинуть Тауэр, посему вынужден просить Вас оказать мне небольшую услугу, а именно посетить меня здесь, дабы мы смогли уладить наше дело в его границах.

Осуществить нашу встречу невозможно, пока Вы находитесь в тюрьме по обвинению в краже. Как Вы вспомните, я выдвинул против Вас это обвинение несколько месяцев назад, но разбирательство затянули адвокаты, нанятые Вашей пресловутой благодетельницей. Знайте же, что завтра (21 октября) я извещу магистрата, что прекращаю судебное преследование и Вас следует немедля освободить. Соответственно я жду Вас в Тауэре точно на рассвете 22-го.

По традиции, когда один джентльмен посылает другому вызов, право выбора оружия предоставляется вызванному. Вы не джентльмен и, возможно, не знаете дуэльного кодекса; в любом случае Вы вряд ли владеете искусством фехтования настолько, чтобы противостоять мне в поединке. Посему я ожидаю, что вы изберёте огнестрельное оружие с такого-то числа шагов. Если в силу статуса только что освобождённого арестанта, бедности либо цвета кожи Вам окажется невозможно раздобыть два подходящих ствола, сообщите мне, и я возьму это на себя.

Засим остаюсь, до рассвета 22-го, Ваш преданный и покорный слуга Чарльз Уайт, эсквайр.

Минт-стрит в Тауэре.

 Сумерки 20 октября 1714

«Так близко и всё же так далеко», — сказал Чарльз Уайт. Когда Исаак Ньютон спустился по лестнице в лиловые сумерки Минт-стрит, ковчег был для него ещё ближе и ещё недостижимее, чем полминуты назад. Множество людей прибыли одновременно, причём двумя отдельными группами. Первую Исаак увидел ещё из окна: человек шесть молодых дворян, верхами, ещё в коронационных плюмажах. Судя по всему, это были кавалерийские офицеры. Они окружили королевских курьеров, охраняющих дом смотрителя. Те не могли сопротивляться конным, но все в какой- то мере разделяли кураж своего капитана, поэтому выпячивали грудь, хватались за эфесы и, звучно грассируя, грозили оскорбителям судом и расправой.

Однако этот гул утих ещё до того, как Ньютон окончательно спустился на улицу, где его, вопреки обыкновению, никто не заметил. Все взгляды были устремлены на одного из верховых дворян — хорошо, но неброско одетого юношу, молчавшего, пока курьеры Чарльза Уайта сыпали оскорблениями и хорохорились. Его первым словам предшествовала цезура; и в эту краткую минуту все услышали глухой стук башмаков. По Минт-стрит приближалась вторая группа людей.

Предводитель всадников откинул плащ и явил взорам огромный документ с красной печатью на шнурке.

— Немец покорпел над словарём! — хохотнул кто-то из курьеров.

Ближайший к нему всадник крикнул:

— Молчать! И проявляйте почтение, когда говорите о короле!

— Боже, храни короля! — начал предводитель, и все его спутники подхватили. Курьеры отозвались бессвязным гулом. Юноша сломал печать, развернул документ и прочитал: — «Да будет ведомо всем присутствующим, что я, Георг Первый, милостью Божьей король Соединённого Королевства Великобритания и прочая, сим увольняю мистера Чарльза Уайта, эсквайра, от должности капитана королевских курьеров и назначаю на его место Уильяма, графа Лоствителского».

Юноша поднял взгляд от бумаги и начал её сворачивать.

— Я — граф Лоствителский, — сообщил он почти робко. — Я увольняю вас всех от должности, — (обводя взглядом пеших). — Люди, которых вы видите, — новые курьеры короля, и они примут ваши обязанности.

В продолжение его речи стук башмаков делался всё громче: он эхом отдавался от казематов на северном отрезке Минт-стрит, где жили монетчики. Сейчас те как раз обедали, но повскакали с мест и бросились к окнам смотреть, что происходит. Первым показался белый конь, за ним, на полкорпуса, серый. На обоих ехали всадники в мундирах Собственного его величества блекторрентского гвардейского полка. Следом маршировали пехотинцы. Даже если у старых курьеров был соблазн схватиться с новыми посреди Минт-стрит, теперь он пропал. Один за другим они затолкали шпаги обратно в ножны, сорвали значки с серыми борзыми, бросили их на мостовую и зашагали к Медной горке, обходя идущего навстречу сэра Исаака Ньютона.

— Милорд, — сказал Ньютон.

— Сэр Исаак. — Лоствител приподнял шляпу.

— Я рад, что его величество так быстро избавил Монетный двор от этих людей. Приветствую вас в Тауэре. Сегодня великий день.

— Премного благодарен. — Лоствител снова приподнял шляпу.

— Эти люди, как вам известно, не подпускали меня к ковчегу его величества с того самого дня, как мне стало известно, что он, возможно, был вскрыт.

Говоря, Ньютон под заинтересованными взглядами новых курьеров бочком подбирался к двери в дом смотрителя.

Колонна солдат остановилась на углу улицы под Лучной башней. Второй офицер — полковник, как теперь стало видно, с деревяшкой вместо одной ноги — что-то приказал подчинённым, включив целую цепочку последствий, завершившуюся непонятными выкриками сержантов. В итоге солдаты отправились по казармам в разные части Тауэра.

Тем временем офицер на белом коне — генерал — рысью подъехал к королевским курьерам и остановился рядом с графом Лоствителским. Это был герцог Мальборо, поэтому некоторое время ушло на то, чтобы все присутствующие засвидетельствовали ему разные степени почтения. Одноногий полковник замыкал тыл; за спиной у него оставался взвод солдат, ещё не отправленных по казармам. Однако они стояли на почтительном отдалении, так что Ньютон был единственным пешим среди конных: белое облачко над алым мазком в тёмном провале улицы.