Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

— Отец его мальтиец, мать — англичанка, сам он из Гибралтара, то есть пиратские традиции в самом лучшем виде. Я знаю Палермо уже давно, с тех пор как приводил в порядок архивы в кадисском музее. Одну из попыток, и попыток самых серьезных, поднять «Сантиссима Тринидад» сделал именно он. В свое время «Тринидад» был самым большим военным кораблем в мире, этот четырехпалубник со ста сорока пушками был потоплен во время Трафальгарской битвы, хотя англичане хотели отбуксировать его в Гибралтар. — Гамбоа показал рукой куда-то в море. — Он здесь, совсем недалеко от Пунта-Камариналь. С ним хотели сделать то же самое, что шведы с «Васой» и англичане с «Мэри Роуз». Но попытка Палермо, как и большинство таких предприятий, кончилась ничем, поскольку испанское правительство…

–., как собака на сене, — подхватила Танжер.

— Именно. И сам не гам, и другим не дам.

Гамбоа бросил окурок в волны, разбивавшиеся о волнорез, и продолжал свой рассказ. Палермо — настоящий средиземноморец, с таким мафиозным душком, ну, в общем, Кой понимает, о чем речь: Марокко рядом, в ясные дни его берега видны из Гибралтара и Тарифы. Здесь проходит граница Европы.

Палермо зарегистрировал свою фирму «Deadman's Chest» лет шесть — восемь назад и был известен отсутствием щепетильности. У него были интересы в Сеуте, в Марбелье и Сотогранде, к работе он привлекал подозрительную публику по обе стороны пролива, в его распоряжении находилась команда контрабандистов-профессионалов и компании-однодневки, которые таскали для него каштаны из огня, когда дело заходило слишком далеко.

— Доказать ничего не смогли, но среди прочих нарушений ему инкриминировали ограбление останков «Нуэстра Сеньора де Сильяс», галеона, который шел из Веракруса с грузом серебряных слитков и потерпел крушение напротив Санлукара. — Гамбоа поморщился. — Не бог весть какое сокровище, но его водолазы поломали судно, когда вытаскивали слитки, и теперь для серьезных археологических исследований оно уже непригодно… За ним числится несколько таких подвигов.

— Он дельный парень?

— Палермо? Еще бы! — Гамбоа посмотрел на Танжер, словно ждал от нее подтверждения, но она молчала. — Может быть, он самый дельный из всех, кто крутится в этом бизнесе. Он работал на затонувших кораблях по всему миру, делал деньги, сочетая поиски сокровищ с подъемом и разделкой затонувших судов… Одно время он хотел делать дела вместе с людьми Мела Фишера — он работал у Фишера водолазом на подъеме «Нуэстра сеньора де Аточа». Они собирались провести большие работы в устье Гвадалквивира, где, по их подсчетам, находится восемьдесят затонувших кораблей, которые шли разгружаться в Севилью, и на борту у них было больше золота, чем в Государственном банке Испании. Но у нас тут не Флорида — официального разрешения они не получили. Были и другие проблемы. Палермо, как большинство охотников за сокровищами, придерживается убеждения, что поскольку всю работу делают они, а государство лишь дает разрешения, то восемьдесят процентов добычи должно отходить им. Но в Мадриде и слышать об этом не пожелали, и с местными властями в Андалусии договориться им тоже не удалось.

Гамбоа явно наслаждался беседой. Он любил поговорить, тема была ему близка, и он подробно рассказал Кою о месте Кадиса в истории кораблекрушений. С 1500 по 1820 год здесь затонуло от двухсот до трехсот судов, на борту которых было десять процентов всех драгоценных металлов, вывезенных Испанией из Америки. Однако мутная вода, ил, песок и подозрительность испанского правительства препятствовали поискам. Даже военным морякам — тут он скорчил гримасу — удалось с большой точностью установить места нескольких кораблекрушений, однако некоторые старички-адмиралы считают затонувшие суда могилами, покой которых тревожить не следует.

— Как прошла ваша встреча с Палермо? — спросил Кой.

— Любезность и осмотрительность с обеих сторон. — Директор обсерватории какое-то мгновение пристально смотрел на Танжер, потом снова повернулся к Кою:

— А вы его и правда знаете?

Кой шел, засунув руки в карманы, и в ответ только пожал плечами, но потом сказал:

— Она несколько преувеличила. На самом деле у меня с ним был самый поверхностный контакт.

Гамбоа явно заинтересовался.

— Как это — контакт?

— Просто контакт.

— А что значит «поверхностный»?

— Да то и значит. — Кой снова пожал плечами. — Дальше поверхности не пошел.

— Он ударил Палермо головой в нос, — сказала Танжер.

Ветер трепал ее волосы, и между золотистыми прядями мелькнула легкая улыбка. Гамбоа даже приостановился и по очереди посмотрел в упор на Коя и на Танжер.

— В нос? Вот это да, — сказал он Кою с уважением. — Расскажите об этом, дружище. Я просто умираю от любопытства.

Кой коротко, без подробностей рассказал. Собака, «Палас», нос, комиссариат. Когда он закончил, Гамбоа смотрел на него с веселыми искорками в глазах, но при этом задумчиво почесывал бороду.

— Черт возьми. А ведь даже тому, кто не знает о прошлом Палермо, ясно, что человек он опасный…

Да еще эти его разноцветные глаза сбивают с толку, просто непонятно, на какой глаз ориентироваться. — Он снова взглянул на Коя, словно оценивая его способности к разбиванию носов. — Значит, поверхностный контакт? Хм. Действительно, поверхностный.

Он еще посмеялся, а Кой посмотрел на Танжер, и она не отвела глаз, а продолжала слегка улыбаться.

— Я рад, что этот наглый козел наконец-то получил урок, — сказал Гамбоа, когда они снова двинулись в путь. — Я уже говорил, что он явился сюда, как все они. Напускал туману и заметал следы: расспрашивал про флоридские острова, про Саару-де-лос-Атунес, Санкти-Петри, Лагуну-Диаманте… Даже про устье Виго и знаменитые галеоны.

Они ушли от моря, углубились в старые улочки вокруг Кафедрального собора, рядом с кирпичной башней и стенами церкви Санта Крус. Площадь уходила вниз, из ниши в стене на них смотрел распятый Христос, очень старинные дома с облезшей от ветров и морской влажности побелкой показывали им свои балконы, фонари, жалюзи и горшки с геранью.

Здесь уже почти все ушло в тень, последние лучи закатного солнца убегали по крышам. Мостовая на площади, специально для Коя отметил Гамбоа, была выложена камнями Нового Света — балластом с кораблей, приходивших из Западных Индий.

— Вернемся к Нино Палермо, — продолжил он. — Как я уже говорил, ему не удалось застать меня врасплох, я позволил ему выкрутасничать, сколько ему угодно, но никакой стоящей информации не дал.

— Большое тебе спасибо, — сказала Танжер.

— Тут дело не только в тебе. Эта акула мне сильно подгадила однажды. Он тогда разыскивал четыреста слитков золота и серебра с «Сан Франсиско Хавьер», хотя, по другим сведениям, их там было полмиллиона… Но в таких случаях лучше не поднимать скандалов, от которых никому никакой пользы не будет, лучше промолчать, но крепко запомнить. Да-да, мы тоже не лыком шиты.

Они пробирались между запаркованными машинами и постоянно сталкивались с весьма подозрительными личностями. В этом квартале было множество затрапезных таверн, заполненных безработными рыбаками, бродягами и нищими. Какой-то парень в спортивных тапочках и с таким видом, будто только что преодолел стометровку с хорошим результатом, довольно долго шел за ними, не отрывая глаз от сумки Танжер, и в конце концов Кой вышел на мостовую, повернулся и так свирепо посмотрел на парня, что тот предпочел изменить курс.

Танжер из предосторожности прижала сумку локтем, а раньше она свободно висела у нее на плече.

— О чем конкретно просил тебя Палермо?

Гамбоа остановился, чтобы прикурить, предварительно предложив сигареты Танжер и Кою, но они отказались. Дым утекал между пальцев из лодочки его ладоней.

— О том же, о чем ты. Ему нужны были чертежи. — Он сунул зажигалку в карман и повернулся к Кою. — Для любой работы, связанной с затонувшими кораблями, чертежи имеют первостепенное значение. По ним можно понять устройство корабля, вычислить размеры и так далее… Под водой очень трудно ориентироваться, все это выглядит совсем не так, как в кино, — просто куча гнилых досок, да зачастую еще и занесенная песком. И потому очень полезно знать, где корма, какая длина трюма, где шкафут… С чертежами и рулеткой уже можно осмысленно искать. — Он пристально посмотрел на Танжер. — Конечно, в соответствии с тем, что именно собираешься найти.

— Речь идет не о том, чтобы искать что-то под водой, поначалу во всяком случае. Пока это просто исследовательская работа. Оперативная фаза наступит позже, если вообще наступит.

Гамбоа выпустил струйку дыма в щель между прокуренными передними зубами.

— Ну да, конечно. Оперативная фаза… — Он хитро прищурился. — А что за груз был на «Деи Глории»?

— Хлопок, табак и сахар из Гаваны. И тебе это прекрасно известно.