Время собирать кости (СИ) - Белая Тигра

Ноги подкосились, и Эква рухнула на колени. Как так? Ведь у нее почти получилось. Может быть, она еще сможет. Только нельзя прекращать говорить…

56. Чехия. Локет. Пятьсот лет назад

— Кто или что ты такое?

— Именно сейчас хочешь об этом поговорить? — Второй демон вопросительно изогнул светлую бровь, стараясь не рассмеяться от абсурдности ситуации. На нем сидела обнаженная женщина, и он сам не был обременен одеждой. У них обоих от возбуждения сбилось дыхание. И эта Избранная решила, что сейчас подходящее время для разговоров. Похоже, он не настолько хорошо показал себя в постели, как думал. Надо исправляться.

— Да, — не повелась на провокацию Ракель, когда Секундус, сжав женскую талию, пересадил ее чуть выше, так чтобы она почувствовала его настрой.

— А хочешь, я лучше расскажу о тебе? — Ладони демона скользнули выше, до плеч, погладили ключицы, потом спустились ниже, накрывая грудь. Секундус вкрадчиво говорил, не переставая ласкать Избранную, рассказывая о том, какая она красивая и особенная, такая сладкая, приятная, что она одна такая в целом мире. — Девочка, ты Избранная.

Секундус, конечно, собирался ей рассказать о тонком мире, о демонах. Но точно не в данный момент.

* * *

Утром Ракель Коэн проснулась не слишком рано. Хайлеля рядом не наблюдалось — в отличие от нее, он был сущим жаворонком и обычно всегда уходил раньше ее пробуждения. Теперь понятна эта его нечеловеческая способность. Вот именно, нечеловеческая. Разговора ночью не получилось, хотя Ракель пыталась. Она только поняла, что чем-то отличается от обычных людей. И это никак не связано с тем, что она из будущего. Хайлель о ее попаданстве даже не догадывался, а сама она рассказать не сможет. Проклятые радужные нити ей не позволят произнести и слова.

Ракель выбралась из постели и вдруг почувствовала, что ее мутит. Она еле успела добежать до маленькой комнатки, что служила уборной. Пустой желудок скручивало спазмами. Ракель подумала, что ее собственный организм отторгает этот средневековый мир, не желает мириться со здешней пищей и водой. Это уже не первый раз повторяется.

— Выпейте воды, пани, — служанка Итка протягивала кружку, незаметно появившись рядом.

— Спасибо, — Ракель жадно припала к воде, стремясь смыть горький привкус желчи во рту.

— Вы не волнуйтесь, пани, наш бургграф хороший человек. Он признает ребенка. А может быть, даже женится на вас, — лицо Итки выражало смесь зависти и сочувствия.

— Что?! — Ракель расплескала остатки воды. Она не может быть беременной. У нее же противозачаточный имплант. Коэн судорожно начала припоминать, когда у нее были последние месячные. Точно не в этом мире. С местными средствами гигиены она еще не знакомилась. Почти два месяца назад?! Действие импланта закончилось раньше времени?

— Вы не знали, пани? — Итка улыбнулась, а потом покровительственно добавила: — А я заметила. Вы слишком на запахи реагируете. По утрам без аппетита едите, а вечером наоборот. У меня маменька повитуха, я все про беременность и роды знаю. У вас женские дела давно были? Соски потемнели?

— Итка, пожалуйста, выйди, — Ракель бессильно прикрыла глаза. От одной мысли о том, что придется рожать в этом отсталом мире, ее бросило в холодный пот.

— Я принесу вам еще попить и перекусить, пани, — Итка понимающе кивнула и ушла на кухню за завтраком. А заодно и новую сплетню понесла. Теперь-то она точно была уверена, что любовница бургграфа беременна.

Вернувшись в спальню, Ракель при дневном свете очень внимательно рассмотрела свою грудь. Кажется, чуть больше, чем обычно, и соски яркие, а не бледно-розовые. Хотя последнее может быть связано с активностью прошлой ночью. От воспоминания о пальцах, губах и немного зубах Хайлеля на этой чувствительной части тела, Ракель почувствовала сладкую пульсацию внизу живота. Этакий флешбек, породивший желание повторить. Не о том думаешь, Ракель!

Коэн оделась, тщательно уложила волосы. Она точно посчитала срок возможной (да какой возможной, самой реальной!) беременности и поняла, что, вероятнее всего, зачатие произошло еще в двадцать первом веке в Дубае. Что там Карл говорил о том, что он бесплоден? Ракель рассмеялась, чтобы не заплакать. Она старалась не думать о том, что отец ее будущего ребенка не человек. Разве возможно скрещивание разных видов?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так и не съев ни крошки из принесенного Иткой завтрака, Ракель пошла искать Хайлеля. Им необходимо поговорить. Он, конечно, виртуозно перевел тему в горизонтальную плоскость, но ей нужно знать, кто он и что может у них родиться. Вот только слуги сообщили, что бургграф еще рано утром отправился проверять дальнюю заставу, а заодно проводить своего брата. Последняя новость немного порадовала. Встречаться с Борисом Черны, или как там его звали на самом деле, Коэн совершенно не хотелось.

Ракель промучилась в ожидании целый день, несколько раз ходила на стену, вглядывалась в горизонт. Загрузила себя делами замка, чтобы не прокручивать в голове одни и те же мысли. Ондра Хайлель Черны не вернулся к ужину. Такое уже бывало, замковые ворота окончательно закрыли и теперь до утра не опустят. Значит, ждать возвращения бургграфа сегодня не стоит. Ракель уснула после полуночи, долго ворочаясь с боку на бок в слишком большой для одного человека кровати. Разбудили ее мягкие осторожные прикосновения. Она открыла глаза и обнаружила устроившегося рядом Хайлеля, притянувшего ее к себе. Совсем не сонного. Когда он вернулся?

— Еще рано, спи, — он поцеловал веки Ракель, не удержавшись, легонько коснулся губ. — Я ненадолго. Слишком много дел.

Коэн почувствовала обволакивающее ощущение спокойствия, как за надежной каменной стеной. Веки ее отяжелели, и она провалилась в сон. Даже спросить ничего не успела.

Утром бургграфа в замке не обнаружилось, и он не возвращался. Еще одна сверхъестественная способность этого существа. А ей точно не приснилось. Маленький букетик ландышей на подушке служил тому подтверждением. Он пытается избежать с ней разговора? Это раздражало, как и усилившаяся тошнота.

Хайлель вернулся через два дня, быстро отдал распоряжения и затащил Ракель в свою спальню. Прижал ее к стене, как только за ними захлопнулась дверь.

* * *

— Девочка, как же я соскучился, — Секундус осыпал лицо Избранной поцелуями, одновременно ловко расправляясь с завязками платья, спуская ткань с белых плеч. Прошелся губами по обнажившейся коже. Этот сладкий запах просто с ума его сводил. Какая же она нежная, податливая. Его. Демон чувствовал, как Избранная откликается на его ласки. Ему нравилось слышать ускорившийся стук ее сердца, сбившееся дыхание. Кажется, он возьмет ее прямо здесь, прижав к стене и закинув ноги себе на талию. Медлить, делая несколько шагов до кровати, невыносимо. Особенно когда подол платья уже задран, а Избранная такая горячая и мокрая для него.

— Подожди… — прошептала Ракель, прикусывая губы и явно сама не желая останавливаться. Но ее ноготки решительно впились в плечи Секундуса, пытаясь его оттолкнуть. — Осторожнее… Нам надо поговорить.

— Осторожнее? — Именно это слово его удивило. Демон всегда был предельно аккуратен. Что ее так напугало? Подхватив, он перенес Ракель на кровать. Так и не выпустив ее из своих объятий, спросил: — Девочка, что случилось?

Секундусу не понравилось, как только что решительная Избранная смутилась, потупив глаза, не сразу ему отвечая.

— Я беременна…

Он мог бы спокойно принять эти слова и плод в ее чреве, ведь повстречал Ракель не невинной девой, а взрослой женщиной. У нее уже могли быть рожденные дети. Секундус ведь об этом не спрашивал, не интересуясь ее прошлым. Также она могла быть уже беременной. Он мог бы все это спокойно принять, если бы Избранная не соврала ему, продолжив дальше: — Я беременна от тебя, Хайлель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ложь впилась в его сердце тупым кинжалом. Избранная оказалась маленькой продажной дрянью, мечтающей его обмануть, не подозревающей, с кем связалась. Демоны не могут иметь детей. Они просто не размножаются. Их всегда двенадцать. Она думает, что он такой дурак и ему можно подсунуть чужого ребенка? Когда она залетела? До их встречи?