Forbidden Sweetness (СИ) - Atlanta

Открываю глаза, встречаясь с его тяжелым взглядом. Не могу предугадать реакцию, так как не знаю, в какой категории нахожусь теперь. Раньше бы он простил мне все, пошел на поводу. Однако теперь, если он оценивает меня так же, как бывших девушек, он разозлится. Уйдет. Вычеркнет из жизни за малейшее непослушание.

– Скажи, как будешь готова, хорошо?

С губ срывается вздох облегчения. Его касания все так же нежны. Нет злости. Нужно решить все сейчас, пока брат в подобном состоянии. Готов идти на компромиссы. Слышит меня.

– Больше никогда не смей так поступать, Эйд. Если любишь, других быть не должно.

– Это просто секс, Теа, – хмурит он брови и отодвигается, чтобы подать мне чай.

– Поставь себя на мое место. Я не хочу при каждом твоем касании думать о том, кого ты касался так же совсем недавно. Не хочу бояться, что я одна из. Не хочу сомневаться в тебе, – говорю на одном дыхании, пока смелость не покинула.

В душе чувство неотвратимости момента. Словно своими словами переступаю черту, которую сама же нарисовала. Даю шанс. Но и иначе не могу. Ревность сводить с ума, жалит острее многих укусов. Эйден добился многого, заставил выйти за привычные рамки восприятия. Однако жертвы не должны быть лишь с моей стороны. Пусть докажет, что ему это нужно. Что это не банальная прихоть. Сотрет крупицы сомнения, которые посеял этим своим действием.

– Решила оставить меня без секса, Ти? Не давая точного ответа?

– Именно, – смотрю на него в упор, стараюсь ментально передать всю степень собственной серьезности. – Я не готова ни к чему большему, не могу ничего обещать, более того, все еще надеюсь, что ты одумаешься и вернешь прежние отношения. И я ревную, Эйд. Мне это не нравится, причиняет боль. А тот, кто любит, не станет намеренно делать больно любимой.

– А ты умеешь манипулировать, когда хочешь, – усмехается он, поднимаясь с моей кровати. – Больше никого не будет, Ти, но и ты не мучай меня дольше, чем тебе это в самом деле понадобится, – соглашается Эйд уже у двери. – А теперь пей чай и дуй собираться. Школу никто не отменял.

Глава 12. Поговорим откровенно?

– Что это с твоим братом?

В голосе Нес переливаются всевозможные тональности удовлетворения и даже легкого злорадства. Слышу их настолько отчетливо, словно это мои эмоции. Не думала, что ее обида настолько велика, но видимо я недооценила степень свободолюбивого характера подруги. С момента столь бескомпромиссного запрета Эйдом посещать нам тот клуб, она его откровенно недолюбливает, злится в его присутствии, а общение сводится к ее односторонним обвинениям его в шовинизме, садизме, диктатуре и неравенстве.

Эйд же в ответ лишь смотрит безразлично и так же пожимает плечами. Уверена, брат ее даже не слушает, пребывая в своих постоянных раздумьях. Интересно, что так завладело его мыслями?

– Ты о чем? – интересуюсь в ответ на ее любопытный взгляд.

– Ой, вот только не говори мне, что ты не отметила тот момент, что уже на протяжении недели наш мистер популярность ходит хмурый, а внимания его не могут добиться даже такие красотки, как Элис. Хотя…

– Что?

– Ну, – то, как она замялась, напрягает. Я что-то пропустила? – Говорят, он переспал с ней прямо в школе, представляешь? – все же продолжает Нес.

Она даже не догадывается, что делает со мной этим невинным напоминанием. Перед глазами вновь встают картины увиденного. Не знаю сколько потребуется времени, чтобы отвращение при воспоминании об этом не было столь сильным, чтобы не трясло так от неослабевающей злости.

Всякий раз при виде этой самодовольной блондинки просыпается пугающая жажда стереть с ее лица улыбку. И методы достижения этой цели отнюдь не невинны. Так остро не реагирую даже на обидные фразы матери, хотя, возможно, они стали настолько привычны, повседневны, что я сумела выработать иммунитет? Не хочу думать об этом.

– Я знаю про секс, – контролирую голос.

Забавно, оказывается, простить человека, особенно настолько важного и дорогого – легко, а вот принять его поступок, смириться с ним… преодолеть себя – до невыносимого сложно. Ощущение, словно перешагиваю через себя, не отпускает. Постоянное напоминание о том, что сама виновата, сама подсмотрела за действом, не предназначенным для моих глаз, не спасает. Противоречивое разочарование засело слишком глубоко во мне и теперь издевательски царапает по сердцу всякий раз, когда Эйден касается меня.

Сердце и память борются друг с другом. О мозгах и речи не идет, не способна думать, когда он рядом. Только чувства, только эмоции.

Приятная дрожь наслаждения от легких поглаживаний, истома от крепких объятий, жажда поцеловать его, которая, впрочем, гибнет при любой попытке воплотить желание в реальность из-за мгновенно всплывающего лица Элис перед глазами.

Одновременно жажду его нежности и отвергаю ее. Чувство испачканности не покидает ни на мгновение. Хочется отмыться самой и отмыть его, чтоб не видеть на нем чужих касаний. Если бы не полотно, с радостью впитывающее в себя любые эмоции, что я готова перенести с помощью кисти, свихнулась бы от терзающих противоречий.

– Прости, Ти, не думала, что тебя расстроят эти слухи.

Нес смотрит с раскаянием, не догадывается, что на самом деле омрачает мою внутреннюю реальность, насколько неправильны мои мысли и эмоции. Я и сама не до конца осознаю это… хотя не так, осознаю. Там, внутри себя, но не готова выпустить всю грязную правду на поверхность, оценить масштабы падения собственных ценностей. Укоряю Эйда в извращении чего-то светлого между нами, и в то же время, втайне от самой себя, предаюсь фантазии о том же. Допускаю подобную возможность, жду его действий и отстраняюсь в самый последний момент, отнюдь не желая этого. Все самообман, дань гибнущим принципам, совести, разуму, молящему прекратить крушение собственной жизни. Сплошное лицемерие.

– Все нормально. Кстати, ты знаешь, что…

– Принцесска, ты меня избегаешь?

Прерываюсь на полуслове. Внутренности леденеют от касания чужих рук к спине. Итон…

Это нелогично. Случайно услышанная фраза чрезмерно мала для возможности делать верные выводы, и все же тот его тон до сих пор стоит в ушах. Слишком отличен от привычного образа. Остается гадать, в какой момент этот человек был настоящим. Проснувшаяся подозрительность в который раз портит вкус жизни и в то же время, добавляя в нее ложку дегтя, невольно делает ее интересней. Словно отвлекает от постоянного оценивания собственных чувств на иные странности, показывает, что не одна я имею секреты в своем арсенале. Те, что не предназначены для общественности.