Суперфрикономика - Стивен Левитт

В отличие от многих чувствительных людей Земмельвайс был способен отставить эмоции в сторону и сконцентрироваться на фактах, известных или неизвестных ему.

Первый толковый вывод, к которому он пришел, заключался в том, что доктора на самом деле совершенно не представляли себе, что именно вызывало родильную горячку. Они, может быть, пытались убедить окружающих в обратном, однако запредельный уровень смертности опровергал их слова. Земмельвайс постарался сформулировать все возможные, пусть и самые дикие, причины возникновения горячки:

— Неправильное поведение в первые месяцы беременности. К примеру, тесная одежда и белье (притом что размеры матки увеличиваются) содействуют тому, что фекалии дольше задерживаются в тонком кишечнике, вследствие чего происходит их загнивание и проникновение элементов гниения в кровеносную систему.

— Состояние воздуха, миазмы в молоке, воздействие со стороны Земли и космоса, личная предрасположенность.

— Загрязнение воздуха в родильных отделениях.

— Наличие докторов-мужчин, которое, возможно, ранило добродетель рожениц и приводило к возникновению патологий.

— Простуда, неправильное питание, недостаточная продолжительность отдыха после родов и переход на своих ногах из родильного зала в палату.

Интересно отметить, что в то время считалось, что основные причины возникновения заболевания связаны с самими женщинами. Возможно, это каким-то образом перекликалось с тем, что большинство докторов того времени были мужчинами. И хотя медицина XIX века может показаться в наши дни довольно примитивной, мудрость и авторитет докторов делали их практически непогрешимыми в глазах окружающих. Однако сам факт наличия родильной горячки свидетельствовал о печальном противоречии: когда женщины рожали детей дома при содействии повивальных бабок (что было распространено в то время), вероятность их гибели от родильной горячки была примерно в шестьдесят раз меньше по сравнению с родами в клинике.

Парадоксально, но роды в современной больнице с помощью квалифицированных докторов являлись более опасными, чем домашние роды на старом матрасе при содействии деревенской бабки. Как это могло быть возможным?

Для того чтобы разгадать эту загадку, Земмельвайс погрузился в анализ данных.

Собрав статистику смертности в своей собственной больнице, он обнаружил ужасающую тенденцию. В больнице было два отдельных родильных зала. В первом работали мужчины (врачи и санитары), а во втором управление родами осуществлялось акушерками и вспомогательным персоналом женского пола. Был очевиден значительный разрыв между уровнями смертности в двух отделениях.

Почему же показатель смертности в отделении с мужским персоналом был более чем в два раза выше?

Земмельвайс подумал, что в отделение с мужским персоналом попадали более слабые или больные пациентки. Но быстро отказался от этой мысли. Пациентки распределялись по отделениям не в зависимости от своего состояния, а в зависимости от дня недели и часа, в который они поступали в больницу. В зависимости от особенностей протекания беременности будущая мать попадала в больницу, когда приходило время рожать, а не когда ей это было удобнее. Эта методика распределения не была ни совершенно случайной, ни контролируемой, однако соответствовала целям Земмельвайса: проводившееся распределение подтверждало, что различия в показателях смертности не были связаны с различиями внутри совокупности пациенток.

А может быть, женщины умирали вследствие самого факта присутствия мужчин в столь деликатной ситуации?

Земмельвайс подумал, что это маловероятно. Изучив показатели смертности новорожденных в двух отделениях, он вновь обнаружил, что присутствие в «мужском» отделении было для них гораздо более опасным: в нем умирало 7,6 процента новорожденных по сравнению с 3,7 процента в отделениях, где делами заправляли акушерки. Смертность среди новорожденных мужского и женского пола была одинаковой. Как заметил Земмельвайс, было крайне маловероятно, что новорожденные были «каким-то образом оскорблены тем, что начали свою жизнь в присутствии мужчин». Соответственно, не было никаких оснований предполагать, что присутствие мужчин являлось причиной смертей среди матерей.

Возникло предположение, что пациентки, попадавшие в отделение с мужским персоналом, узнавали о высоком показателе смертности в нем, и это «так их пугало, что они сами вызывали у себя это заболевание». Земмельвайс не принял это объяснение: «Можно предполагать, что солдаты, участвующие в кровопролитных боях, боятся смерти. Однако эти солдаты почему-то не умирают от послеродового сепсиса».

Нет, болезнь вызывалась каким-то другим фактором, присущим исключительно отделению с мужским персоналом.

К тому времени Земмельвайс достоверно выяснил несколько фактов:

— Даже женщины из беднейших слоев общества, рожавшие детей на улице и лишь потом попадавшие в больницу, не обязательно заражались горячкой.

— Женщины, находившиеся в отделении свыше двадцати четырех часов, почти гарантированно заболевали.

— Доктора не заражались заболеванием от женщин или новорожденных; соответственно, болезнь не была заразной.

Тем не менее загадка оставалась неразгаданной. «Мы не были уверены ни в чем; мы не могли найти объяснения; любые данные подвергались сомнению, — писал Земмельвайс. — Единственное, что не подвергалось сомнению, — это огромное количество смертей».

К решению проблемы его подтолкнула случившая с ним трагедия. Один уважаемый Земмельвайсом преподаватель внезапно скончался в результате несчастного случая. Он руководил работой студента, производившего вскрытие, и внезапно скальпель студента соскользнул и порезал палец преподавателя. Земмельвайс заметил, что страдания, которые тот испытывал перед смертью — двусторонний плеврит, перикардит, перитонит и менингит, — были «идентичны тем, от которых умерло множество рожениц».

Случай с преподавателем также казался загадочным. Земмельвайс заметил, что преподаватель умер от «частиц ткани трупа, которые попали в его кровеносную систему». Возможно, такие же частицы попадали в кровеносную систему умиравших впоследствии женщин?

Разумеется!

В те годы больница Земмельвайса, как и многие другие первоклассные больницы, активно занималась изучением анатомии. Основным инструментом изучения были вскрытия. Студент-медик может лучше всего изучить признаки заболевания, когда держит в руках больной орган, а не пытается найти решение, изучая состав крови, мочи и желчи. В больнице Vienna General было принято, что каждый умерший пациент (в том числе женщины, умершие от родильной горячки) перевозился в анатомический зал.

Однако доктора и студенты часто направлялись в родильное отделение сразу из анатомички. Максимум, что они делали перед этим, — это слегка вытирали руки. И хотя медицинское сообщество приняло идею микробов (согласно которой многие болезни переносятся живыми микроорганизмами, а не воздушным путем или через заразных животных) лишь через пару десятилетий после описываемых нами событий, Земмельвайс в точности понял, в чем заключается разгадка. Именно доктора несли ответственность за возникновение родильной горячки. Именно они переносили «болезнетворные частицы» с трупов в тела женщин, рожавших детей. Это объясняло, почему уровень смертности в отделении с мужским персоналом был настолько выше, чем в отделении с женским персоналом. Это также объясняло, почему женщины в отделении с мужским персоналом умирали чаще, чем женщины, рожавшие дома или даже на улице, и почему женщины, долго находившиеся в больнице, имели больше шансов заразиться: чем больше женщина находилась в палате, тем чаще ее матка подвергалась пальпации докторами и студентами, на руках которых оставались следы ранее проведенного вскрытия.

«Никто из нас не догадывался, — впоследствии признавал Земмельвайс, — что мы сами служим источником огромного количества смертей».

Но благодаря его усилиям стало возможным разорвать эту фатальную цепь. Он приказал всем докторам и студентам в обязательном порядке дезинфицировать руки в растворе хлорки после проведения вскрытий. Показатель смертности в «мужском» отделении упал до одного процента. В течение следующих двенадцати месяцев деятельность Земмельвайса спасла жизни 300 матерей и 250 младенцев — и это всего в одном отделении одной из больниц.

Как мы уже писали выше, закон непредвиденных последствий является одним из самых мощных законов, действующих в нашем мире3.

Правительства часто принимают законы, направленные на защиту самых уязвимых элементов общества, однако дело заканчивается тем, что именно эти элементы страдают от подобных законов чаще всего.