Мемуары торрека (СИ) - Пир Томас

К счастью опустили руки не все. Принц Корнис протрубил в рог короткий сигнал, забрался на пилястру и когда понял, что все воины глядят на него, начал громко и чувственно говорить:

— Славные воины Керрии. Вот уже девять лун мы бьёмся с вами плечом к плечу. Вот уже девять дней многочисленный и подлый враг ломает зубы о нашу стену. Наши доспехи. Наши щиты. Мы славно напоили мечи мятежной кровью и предкам на Той Стороне нечем будет нас пристыдить. Мы сохранили нашу честь. Нашу доблесть. Нашу волю.

Воины застыли, точно мраморные статуи, глаза многих блестели от слёз. Битые, грязные, усталые, но гордые и верные — они слушали принца.

— Но конец уже близко, — ещё громче продолжил Корнис. — Подумайте вот над чем: когда мы с вами падём… когда наши души отправятся к праотцам… когда станем на великом суде и Керит спросит каждого о делах наших — что вы ответите? Чем заполните тишину небесных чертогов?

Напряжение на стене усилилось в разы. Бернис вдруг понял, что его ноги слегка подрагивают, сердце рвётся наружу, а перед глазами застыло печальное лицо Леймы, полное горестных слёз. Корнис всё говорил, Бернис слушал его, но не слышал:

— А я скажу вам, братья мои! — внезапно взорвался криком принц, выхватывая графа из пелены размышлений. — Каждый из вас — кто ещё жив и кто уже пал — все вы гордо и славно ответите — я герой. Ибо не убоялся я грозного и подлого врага. Ибо встал на защите родной земли и боронил её до последней капли крови. Ибо сохранил я честь и доблесть, что завещана мне была. Враги трепетали предо мной, а имя моё ещё долгие лета будет звучать в героических песнях!..

Лицо Корниса раскраснелось, дыхания не хватало, но голос его продолжал греметь силой и сталью, снова даруя людям веру:

— И восславит вас Керит. И возгордится он доблестью детей своих. И восславят вас наши предки. И останется ваш подвиг в веках, как подвиги славных героев древности.

Корнис на миг замолчал, окидывая остатки армии взглядом, и от взора того Бернис вздрогнул. Спустя несколько ударов сердца принц неистово продолжил:

— Я, Корнис — принц Керрийский — горжусь вашим подвигом. Я горжусь тем, что был рождён на земле, где живут столь славные люди. Я горжусь тем, что провел последние дни среди вас и я клянусь вам. Клянусь всеми богами. Клянусь честью и добрым именем моей семьи, что я буду биться за вас. За каждого из вас я буду стоять до конца. Стоять, пока моё бездыханное тело не падёт оземь, израненное и обескровленное. Вы пойдёте за мной в последний раз?

— Да-а-а! — неистово взревели бойцы.

— За Керрию до смерти! — кричал Корнис, ударяя мечом о щит.

— До смерти! — подхватил вдохновлённый Бернис и его поддержал рёв верных глоток.

— Ххорра! Корнис ххорра! Бернис, ххорра, ххорра, ххорра!

— До смерти! Бей изо всех сил!

— Бей изо всех си-и-ил!

— Смерть врагам!

— Сме-е-е-е-ерть!!!!!

Люди ещё долго кричали боевые кличи, восхваляя принца и графа. Захваченный город содрогнулся, расслышав тот величавый рёв, и на миг атакующие колоны бунтарей дрогнули, встали перед стеной, воздавая должную славу воле и силе духа защитников.

Но заминка вышла недолгой. Мятежное войско снова пошло рябью и двинулось в путь. Тяжёлые латники, укрытые прочными щитами и сияющими доспехами, мерно шагали брусчаткой, с каждой хиской всё ближе подходили к дворцу.

— Лучники, наизготовку, — скомандовал Бернис. Когда бунтари подошли для удара, он продолжил:

— Выстрел! Бей изо всех сил!

— Бей изо всех сил! — взорвались воины на стене. Последние стрелы взмыли в небо, опустились на головы латникам. Хотя Бернис не рассчитывал на силу обстрела, но результатом остался доволен. В бунтарских рядах показались прорехи. Новый залп был куда сильнее, первые ряды пали ниц, но и стрелы закончились. Такие потери не могли остановить мятежное войско. Стальная лавина хоть и медленно, но уверенно катилась к стене.

— Готовьте рогатины, — кричал граф, когда первые лестницы упали на стену. На бунтарей сыпались камни, свистели копья и дротики, всё что под руку попадало рушилось на головы врагов. Только выдержать натиск страже было не по силам. Спустя четверть крама первые латники всё же добрались до пилястр и на стене запели мечи.

— Держать линию, не пускать бунтарей на стену, — срывал горло граф. Верный клинок к тому мгновенью уже был в руке, уже окрасился вражеской кровью.

Бернис позабыл тогда всё, чему его учили. Всю науку доблестного боя пришлось отринуть на задворки уставшего разума. Воин превратился в дикого зверя, его ловкости подивился б тогда даже волох[31]. Воин рубил без оглядки на строй, бросался в самую гущу прорыва, толкал врагов со стены, сносил мятежные головы.

Рядом с ним сражался и Корнис. Точно злобный рыч, принц гонял по стене стадо неумелых овец, его клинок наигрывал славную мелодию, а враги подпевали болезным криком, жалобным визгом и руганью. Но вражеский хор голосил всё громче, всё сильней давил виртуозного музыканта басистым рёвом и пением невпопад.

Бернис вдруг понял, что меч в его руках потяжелел. Что каждый новый взмах воину даётся с трудом, что ещё немного и он упадёт. Мышцы напряглись, точно камень, тревога и раздражение захлестнули разум и только боевая ярость продолжала удерживать воина на ногах.

Вдруг на стене стало гораздо просторнее. Снизу перестали наседать бунтари, а те, что успели прорваться, опасливо пятились назад к лестницам. Защитники уверенно теснили врагов, а мятежный вестовой трубил в рог сигнал к отступлению, первая волна штурма была отбита.

— Поднажми. Мы в полушаге от славы, — подстегнул Бернис воинов, из последних сил набрасываясь на отступающих бунтарей. Спустя несколько ударов сердца стена была очищена полностью.

Ни радости, ни ликований промежуточная победа защитникам не принесла. Стена была усеяна трупами. Глядя вокруг, Бернис с трудом удерживал бурю, что рвала на куски его сердце. Бывалый воин не раз видел поле после битвы, и ужаснуло его не обилие мёртвых. Бернис увидел конец сопротивлению, сосчитав живых защитников замка.

— Корнис, нам не устоять. Стену придётся оставить, — выпалил Бернис.

— Я вижу, — согласился принц. — Тогда отступаем?

— Другого выхода я не вижу.

Корнис тяжело огляделся. Потешить взор принцу было нечем. Едва ли полсотни воинов кое-как стояли на ногах. Многие из них истекали кровью и держались из последних сил. В этот миг мятежный вестовой начал трубить новую атаку.

— Разделимся сейчас, пока мы ещё можем сражаться.

— Это единственный путь, ваше высочество, — почтенно склонил голову Бернис, но принц проигнорировал этикет и крепко обнял верного друга:

— Бернис, Керит одарил меня больше всякого человека. Я неистово благодарю Кронов за то, что свели нас на пути к славе. Для меня было честью стоять на стене рядом с тобой, — прошептал он графу на ухо.

— Для меня нет большего счастья, чем служить достойному господину. Я повидал многих, твоё высочество, но ты самый достойный из всех людей нашего бесчестного мира. Я горжусь нашей дружбой и буду верен тебе до последнего вздоха. — Ответил граф, так же крепко обнимая Корниса. — Не будем прощаться, я уверен, что Керит разделит нас ненадолго.

— Воистину, друг, так и будет, — закончил Корнис, отстраняясь от графа. — Левое крыло, за мной, — выкрикнул принц и припустил вниз по лестнице. Следом за ним потянулась скромная цепочка бойцов. Бернис медлить не стал, забрал оставшихся воинов и побежал к правому крылу. Там была другая лестница.

Внизу стоял нестерпимый жар. Кольчуга быстро нагрелась, а сквозь одежды начал просачиваться жгучий пар. Двор походил на затухающий горн. Брёвна уже давно не пылали, превратившись в громадные угли. Дышать было трудно, горячий воздух перед глазами мерцал и подрагивал.

Бернис прикрыл лицо отворотом плаща и что было сил рванул к своей двери. Дел было полно. До прихода врагов нужно успеть опустить клеть и забаррикадировать проход. Главные замковые ворота воины наглухо завалили большими камнями и мебелью, так что во дворец бунтарям не пробиться. А два боковых прохода для прислуги Корнис оставил для последней схватки. В тех коридорах припрятали длинные пики и немного стрел, так что мятежников ещё ждут несколько смертельных подарков.