Общая теория юридической ответственности - Дмитрий Липинский

Юридическая ответственность, как и любой другой вид социальной ответственности, едина и включает в себя как ответственность за будущее поведение (позитивную, добровольную ответственность), так и ответственность за прошлое противоправное поведение (негативную, государственно-принудительную ответственность). Отличительные черты и свойства, которые выделяют юридическую ответственность среди других видов социальной ответственности, не вступают в противоречие с общими свойствами социальной ответственности. Говорить об отсутствии у юридической ответственности добровольной формы реализации – значит признавать юридическую ответственность не разновидностью социальной ответственности, а неким особым «несоциальным видом» и исключать ее из системы регулирования общественных отношений.

Не отличаются строгой логичностью и отсутствием противоречий и работы других сторонников существования только негативной юридической ответственности. Так, Е. В. Грызунова, высказав свое критическое отношение к концепции позитивной юридической ответственности (причем, исследовательница не нашла весомых аргументов, а ограничилась, как и М. И. Байтин, общими рассуждениями о смешении понятий),[370] буквально в следующем абзаце пишет: «Вместе с тем нельзя не замечать и тем более недооценивать наличие тесной связи между двумя рассматриваемыми видами ответственности (имеется ввиду позитивная и негативная ответственность. – Авт.)».[371] На другой странице Е. В. Грызунова со ссылкой на работу В. В. Бутнева отмечает, что гражданско-процессуальная ответственность, «как и другие виды ответственности, представляет собой закрепленную юридическими нормами необходимость определенного поведения участников судопроизводства»,[372] однако сам В. В. Бутнев приводит данное определение применительно к позитивной ответственности. Еще через несколько страниц Е. В. Грызунова указывает: «Федеративная ответственность сохраняет присущее юридической ответственности в целом выделение двух ее видов: позитивной и негативной (курсив наш. – Авт.)».[373] Так чем же вызваны подобные противоречия, когда на одной странице пишут одно, а на другой (или в следующем абзаце) – прямо противоположное? Очевидно, вникнув в суть проблемы, авторы приходят к выводу о реальности позитивной юридической ответственности, но, следуя научным «традициям», не желают прямо признать это. Впрочем, работа Е. В. Грызуновой содержит еще много «интересных» положений. Так, третья глава ее диссертации носит название: «Роль юридической ответственности в системе профилактики и причинения (курсив наш. – Авт.) правонарушений в современном российском государстве».[374] Как мы ни старались, но так и не смогли понять, как юридическая ответственность способна причинять правонарушения и какова ее роль в этом «причинении». На наш взгляд, очевидно, что юридическая ответственность призвана предупреждать правонарушения. Наверное, сторонники узкого понимания юридической ответственности так стремятся доказать отсутствие позитивной юридической ответственности, что усматривают в ней уже не средство предупреждения правонарушений, а фактор их причинения. Что в принципе и не удивительно. Признание предупредительной функции юридической ответственности означает одновременно и признание позитивной юридической ответственности. Общепревентивная функция юридической ответственности осуществляется вплоть до момента совершения правонарушения. Здесь в рассуждениях сторонников узкого понимания юридической ответственности обнаруживается еще одно противоречие. Получается, что функция есть, а самой ответственности, которая эту функцию выполняет, не существует. Как же быть с элементарными правилами логики и элементарными причинно-следственными зависимостями? А они в работах приверженцев только ответственности за правонарушение упускаются.

С самим пониманием ретроспективной ответственности, предлагаемым М. И. Байтиным, также трудно согласиться. Он пишет: «Юридическая ответственность – наступление для лица, совершившего правонарушение, нежелательных последствий материального, физического, психического, нравственного характера, предусмотренных санкцией юридической нормы»,[375] а на другой странице отмечает, что «по своему содержанию санкция есть вид и мера юридической ответственности».[376] Определение, предлагаемое автором, по своей сути тождественно понятию «реализация санкции нормы права». Возникает вопрос: зачем нужно такое понятие юридической ответственности, ведь существуют понятия «реализация санкции нормы права» и «неблагоприятные последствия»? Ответа на этот вопрос в монографии М. И. Байтина нет. Апологеты только ретроспективной ответственности очень любят упрекать сторонников широкого понимания юридической ответственности в том, что позитивная юридическая ответственность смешивается с понятиями «правовой долг», «юридическая обязанность», «сознание», «правомерное поведение» и т. п.,[377] а сами запросто соединяют понятие негативной ответственности с понятием реализации санкции. Между тем во многих работах четко определено соотношение позитивной юридической ответственности и осознания, поощрения, юридической обязанности, правовой нормы, правоотношения и т. п.

Думается, что понятие юридической ответственности, предлагаемое М. И. Байтиным, трудно согласовать с самим названием его книги: «Сущность права: нормативное правопонимание: на грани двух веков». Во-первых, юридическая ответственность – одно из проявлений сущности права. По справедливому утверждению Б. Н. Габричидзе и А. Г. Чернявского, «юридическая ответственность – это субстанция, высшая сущность права во всех видах и формах его проявления и движения, развития и совершенствования».[378] Так неужели высшую сущность права следует сводить к претерпеванию, лишениям и реализации санкции правовой нормы? Очевидно, что нет! Сторонники узкого понимания юридической ответственности видят в санкции универсальное средство предупреждения правонарушений и, наверное, именно поэтому стремятся перевернуть представления об элементарном строении правовых норм. В работе Е. В. Грызуновой указывается: «Юридическая ответственность по своему содержанию и назначению предполагает совершение лицом неправомерного виновного деяния, предусмотренного санкцией нормы права (курсив наш. – Авт.)».[379] Очень странно! Мы всегда полагали, что в санкции закреплены меры юридической ответственности, а запрещенное деяние указано в диспозиции, но никак не в санкции. Впрочем, подобное понимание санкций нашими оппонентами вполне объяснимо. Они настолько преувеличивают их роль, что уже не остается места для диспозиции правовой нормы. Из высказывания Е. В. Грызуновой неясно, как в содержание юридической ответственности можно включать виновное деяние? Получается, что в содержание юридической ответственности входят не неблагоприятные последствия, а само правонарушение. Гиперболизирована роль санкций и в работе М. И. Байтина. Он пишет: «Профилактическое влияние санкции на сознание субъектов регулируемого отношения в целях обеспечения их правомерного поведения, предупреждения правонарушений, начинается с момента издания правовой нормы».[380] Профилактика правонарушений начинается не с санкции правовой нормы, а с ее диспозиции. Субъект первоначально должен уяснить само правило поведения, санкция же действует только в отношении лиц, склонных к совершению правонарушений. Именно в ней сформулировано правило поведения. Нельзя согласиться и с утверждением М. И. Байтина о том, что «в действие механизма правового регулирования санкция нормы вступает в случае совершения правонарушения».[381] В отношении неустойчивых лиц (или лиц, склонных к совершению правонарушения) санкция действует на психологическом уровне как угроза вплоть до момента совершения правонарушения. Ее основная функция в механизме правового регулирования состоит в удержании потенциального правонарушителя от действий, запрещенных в диспозиции правовой нормы. Санкция сообщает субъекту, какие неблагоприятные последствия могут наступить для него в случае нарушения диспозиции. Она, как и диспозиция, действует с момента издания нормы права, но до совершения правонарушения не реализуется, а лишь участвует в регулировании правомерного поведения, предупреждая совершение противоправных поступков. Утверждать же, что действие санкции начинается только с момента совершения правонарушения, означает признавать в ней только средство кары и сводить на «нет» общую превенцию правонарушений.