Избранные произведения в двух томах: том I - Нина Артюхова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот что, Кузнецов, хватит тебе ломаться!
И отошел.
Сколько сдержанного негодования и презрения было в его словах!
Весь день Андрюше было невероятно скучно.
Мальчики звали играть в футбол.
— Пойдем! — убеждал Сережа Ильин. — Сегодня будем играть в форме: синие майки, черные трусы. Девочки нам номера нашивают. Пойдем!
Андрюша хмуро отвечал:
— Не хочу!
Он одиноко ходил в кустах, за домом. Ребята тренируются. Скоро встреча с футбольной командой соседнего лагеря. Андрюша — левый край… Ну и пусть! Другого найдут… Потянуло все-таки к футбольной площадке. Обошел с другой стороны и стал смотреть издалека. Леня Жегалов бежит за мячом. На спине большая цифра 3, как у настоящего футболиста.
Леня понравился Андрюше с первого дня.
Светловолосый, светлоглазый, с ровным золотистым загаром на руках и ногах… Самое имя «Леня» казалось каким-то светлым.
Андрюше в нем нравилось все, даже то, что он был сравнительно небольшого роста для своих четырнадцати лет. Многие мальчики сильнее его, но Леня самый ловкий. Рядом с ним другие ребята кажутся массивными и неуклюжими.
Леня не был капитаном команды и не играл лучше всех, но Андрюша всегда с наслаждением следил за его игрой.
Вот Витя Грачев, центр нападения, обязательно старается сам лично забить мяч и неохотно с ним расстается.
Леня — наоборот, если это нужно, без секунды колебания передает мяч товарищам.
Зато как радуются болельщики, когда гол забивает именно Леня Жегалов!
Гром аплодисментов.
— Кто? Кто забил? — спрашивают зазевавшиеся в задних рядах.
— Леня!
И чувствуется, что его имя ребята произносят с самой большой буквы.
А как спокойно и с каким достоинством Леня стоит под флагом, когда ребята подходят с рапортом!
Должно быть, приятно рапортовать такому командиру. А вот Андрюшу командир взял и разжаловал в пятый отряд. Что же теперь делать? Если бы случилось, например, какое-нибудь чрезвычайное происшествие. Ну, скажем, удалось бы кого-нибудь спасти во время купанья… Да разве спасешь, когда такая мелкая речка!
Опять завизжали, захлопали болельщики.
Но Андрюша уже отошел. Даже не поинтересовался, в чьи ворота забили мяч.
С малышами отношения не налаживались. Ни малюсенький председатель совета отряда, ни крошечная звеньевая не решались обращаться к нему с распоряжениями: опасались какой-нибудь выходки с его стороны.
Думают, наверное, что ему самому все эти выходки доставляют невероятное удовольствие!
Анна Павловна, вожатая, говорила с Андрюшей, как будто ничего странного не было в его положении, будто ему восемь лет, а не двенадцать.
Вечером, после ужина, Андрюша лежал на траве, под деревом. Услышав горн, решил: «Не пойду! Пускай выгонят из лагеря, отправят домой, пускай делают, что хотят…»
Он видел, как отовсюду бегут ребята к флагу и выстраиваются пятиконечной звездой.
Вот сейчас выйдет маленький Вася Тарасов и отрапортует Лене:
— Товарищ председатель совета лагеря, в отряде шестнадцать человек, на вечерней линейке присутствует пятнадцать, один отсутствует по неуважительной причине.
Леня спросит:
— Кто? — хотя ему отлично будет видно, кто отсутствует.
Вася ответит:
— Кузнецов.
Андрюша вдруг встал и быстро зашагал к флагу. Опоздал, конечно, но никто не сделал ему замечания, ни вожатый, ни Леня. Казалось, даже никто не смотрит на него, никому не интересно смотреть.
Когда флаг был уже спущен, Маша Глебова покосилась на Андрюшу, — по-видимому, ждала, что он опять присядет на корточки и будет говорить: «Я — маленький». Покосилась еще раз. А когда подходили к дому, Маша вдруг сказала ласковым голосом:
— Спокойной ночи!
Нет, ночь была неспокойная. В особенности под утро. Проснулся — и разные печальные мысли…
На следующий день, после чая, пятый отряд пошел в овраг, за цветами.
Сначала шли лесом по узенькой тропинке.
Рядом с Машей Глебовой, как всегда, шагал Котик Синицын. Таким уютным именем называли его дома, оно было внесено в лагерные списки.
Характер у мальчика оказался настолько неуютным, что ласковое имя «Котик» не удержалось. Котя, Костя… Чаще всего хотелось называть его Котькой.
Анна Павловна сказала Андрюше:
— Я тебя попрошу мне помочь — иди вперед и присматривай за Котей Синицыным, а я пойду сзади.
Котик, худенький и вертлявый, вел себя, как всегда, беспокойно. Обрывал головки цветов, бросал их на дорогу. Маша возмущалась:
— Зачем? Они тебе ничего не сделали!
Котик то вдруг останавливался и ребята, идущие сзади, натыкались на него, потом забегал вперед — и приходилось его удерживать. Наконец сорвал длинную травинку и стал щекотать Маше ухо.
Маша встряхивала головой и страдальчески морщилась. Андрюша, выведенный из терпения, сурово прикрикнул:
— Слушай, ты! Хватит тебе не слушаться! — взял Котю за руку и, не отпуская от себя, довел до опушки леса.
…Очень маленький лес. Был бы лес побольше, могли, бы в нем водиться волки. Выскочил бы волк из-за куста и прямо на Машеньку или на Анну Павловну бросился бы. Тогда нужно мчаться наперерез и… Но не только волков, даже самых обыкновенных собак не попадалось…
Тропинка сбегала под гору, через широкий луг и дальше полого спускалась в овраг, поросший ивой и ольхой.
На дне оврага протекал ручей, чистый, прозрачный, с пестрыми камешками на дне.
Здесь было очень много цветов.
Андрюша набрал ромашек, целый сноп.
Анна Павловна похвалила:
— Вот молодец! Смотрите, ребята, Андрюша один набрал больше цветов, чем мы все!
Никакой радости эти слова не доставили.
Ах, волки, волки, где вы? Быки иногда тоже очень страшные бывают. Отобьется от стада, замычит, рогом нацелится — и прямо на ребят. А его ромашечным снопом — по морде, по морде!..
Все-таки в овраге было очень хорошо. Ручей запрудили камешками и песком — получилось большое водохранилище. А сбоку прорыли водоотводный канал, заставив ручей изменить свое течение.
Когда ребята немножко отдохнули от всех этих работ, Анна Павловна сказала, что пора возвращаться.
Пересчитала ребят — все были налицо. Растянувшись цепочкой, стали подниматься в гору, маленькие впереди, старшие сзади. А когда совсем вышли из оврага, Анна Павловна спросила:
— Где же Котик Синицын?
Котик Синицын исчез. Исчез непонятно куда, прямо как сквозь землю провалился. Ведь только что шагал впереди всех, рядом с Машенькой, все его видели.
— Ко-тик! — крикнула Маша Глебова.
— Коть-ка!.. — это Андрюша закричал.
Ответа не было. Тишина. Только слышно, как где-то далеко трактор работает и очень близко в траве кузнечики трещат.
Анна Павловна сказала:
— Ребята, надо вернуться.
Андрюша предложил:
— Анна Павловна, я добегу до того места, где мы сидели. Он, должно быть, к нашей запруде вернулся.
— Хорошо. А мы здесь подождем.
Андрюша бежал по тропинке, такой же извилистой, как ручей.
Он чувствовал себя виноватым — не доглядел за Котькой.
Впрочем, ни потеряться, ни заблудиться здесь было решительно невозможно.
— Котька! — с раздражением крикнул Андрюша.
— Ко-тик!.. — послышался вдалеке ласковый и тревожный Машин голосок.
Вот и запруда. Новое водохранилище. Канал. Много маленьких следов на мокром песке. Тишина. Только вода журчит, переливаясь через плотину.
— Ко-тик! — с тревогой закричал Андрюша. На этот раз даже ласково вышло. Уж очень непонятно было, куда же наконец девался глупый мальчишка.
— Что? — негромко ответил Котя и так близко, что Андрюша даже вздрогнул.
Он перешагнул через ручей и увидел Котьку. Котька сидел даже не за кустом — просто в этом месте трава росла немного повыше и погуще и закрывала его с головой.
— Ты что здесь делаешь? Зачем убежал? Зачем спрятался? — сердито накинулся на него Андрюша.
— Я не прятался, — мрачно ответил Котька. — Просто я хотел еще немножко поиграть в плотину.
— Да разве ты не понимаешь, что о тебе беспокоятся? У Анны Павловны вас шестнадцать человек! Ты подумай сам, что будет, если все шестнадцать разбредутся в шестнадцать сторон…
Андрюша обернулся и громко закричал:
— Анна Павловна! Он здесь! Я сейчас приведу его!..
В ответ издалека — смех и радостные восклицания ребят.
— Пойдем! — сурово приказал Андрюша.
Но Котька не двинулся с места:
— Я себе ногу наколол.
— Покажи… Глупый какой, зачем же ты снял тапочки?
Котька наколол ногу как раз в самом неудобном месте. Если бы царапина была на пятке, можно было бы ступать на носок, но царапина была именно там, куда наступают, когда идут на носках.
