Я всемогущий - Дмитрий Карманов

Доехали мы быстро, почти нигде не задержавшись. Лишь почти у цели, на Таганской площади, машина попала в грандиозную пробку и оказалась беспомощной, как корабль, затёртый льдами.

Я сам нашёл этот дом на Таганке — ещё осенью, когда мы только начали формировать избирательный штаб. Мне понравилось здание «под старину», так напоминающее дома в центре Петербурга. Солодовников договорился с владельцами и снёс почти все внутренние стены, превратив помещение в обширное футбольное поле, разделённое кое-где временными перегородками. Олегу нравилась такая планировка — он имел возможность быть в курсе всего, что происходит в штабе. Я же иногда ворчал из-за того, что для решения конфиденциальных вопросов приходилось спускаться в кафе. Его хозяин, впрочем, специально для нас держал отдельный уютный зальчик.

Движение в пробке на площади окончательно застопорилось, и я, прикинув, что дойти пешком будет гораздо быстрее, вылез из машины. Дождя уже не было, однако порывы февральского ветра бесцеремонно забирались за шиворот. Я поднял воротник пальто и зашагал в сторону нашего здания, лавируя между автомобилями, покрытыми холодными каплями.

Едва я зашёл в штаб, как наткнулся на Илону. Она мгновенно сориентировалась и потащила меня к своему столу, не давая опомниться.

— Платон Сергеевич, не убегайте, пожалуйста! Мне нужно показать вам медиа-план по Московской области и переделанный плакат для Поволжья. Вы просмотрите быстро, это не займёт у вас много времени…

Илону в штаб я привёл сам. Когда встал вопрос о том, кто будет готовить к выборам рекламную кампанию, мы с Олегом долго не могли найти нужного человека. В конце концов, не надеясь особенно на успех, я набрал номер Илоны Гейдаровой, которую знал ещё по временам, предшествовавшим корпорации «Снег». Илона, рекламистка от бога, несколько лет назад заявила, что меняет рекламную карьеру на поприще домохозяйки — и ушла из профессии. К моему удивлению, она с радостью приняла предложение вернуться к любимому делу. Потом она рассказывала, что рекламные кампании даже снились ей по ночам — так она скучала по работе. Наша тихая, скромная, гордая Илона так и не смогла стать идеальной женой-бездельницей при состоятельном муже. Придя в штаб, она начала работать с упоением и была готова, казалось, трудиться даже без оплаты.

— Платон Сергеевич, — щебетала она, подсовывая мне один документ за другим, — мы вас так ждали сегодня! Есть проблемы на Дальнем Востоке и в Ростове, вы в курсе?

— Что случилось? — Я отложил очередной график.

— Я вам отправила письмо утром по электронке, не смотрели ещё? В Приморье нас отказываются печатать. Но одна типография не берёт. Там местный губернатор поддерживает Сидорова, поэтому пригрозил санкциями тем, кто будет с нами работать. Неформально, конечно, но люди боятся, — Илона всплеснула руками, — не берут наши материалы.

— А чем объясняют отказ?

— Находят формальные причины. В основном, загруженность производства. Кто-то говорит, что бумага кончилась, у кого-то вдруг ремонт в цеху затеялся. Я вас ждала, хотела, чтобы вы помогли.

— Вот ведь как получается, — усмехнулся я. — Административный ресурс нынче работает не на кандидата, которого поддерживает действующий президент, а против него.

— Ну а чего вы ожидали, Платон Сергеевич? Вы же сами говорили, что всё будет по-честному. И запретили использовать ресурс Шевелёва. Может быть, через Центризбирком на них надавить, пожаловаться?

Я потянулся было к подбородку, чтобы задумчиво его помять, однако вовремя спохватился — слишком уж вульгарным был, по мнению моего имиджмейкера Марины, этот жест. «Президент — это не человек, — говорила она, — а образ в головах избирателей».

— Нет, — ответил я наконец, — Избирком нам не поможет. Разбирательство затянется, формальных причин наказать губернатора нет, пока что-то докажем — время уйдёт. А тебе когда надо напечатать, уже на следующей неделе?

Девушка закивала головой.

— Вот именно. — Я нахмурился, напрягая память. — В Хабаровске у нас как сейчас, всё нормально? Там, кажется, местная власть вполне к нам лояльна. Хорошие типографии и агентства там у нас есть?

Илона моментально выудила из пухлой папки нужный листок, быстро пробежала его глазами.

— Да, есть и типография хорошая, и агентство.

— Отдай приморский заказ в Хабаровск, пускай срочно печатают там и везут во Владик. Будут трудности с распространением — тоже привлекай людей из Хабаровска. Командировки для них, если понадобится, проживание — за наш счёт.

Илона посветлела лицом, быстро сделала пометки в блокноте.

— Что там ещё? — спросил я. — Что-то про Ростов ты говорила.

— Да, — девушка выдвинула ящик стола, достала несколько фотографий. — Вот посмотрите. Можно сказать, что против нас в Ростове используют чёрный PR. Пишут краской на стенах домов лозунги якобы в нашу поддержку, причём с орфографическими ошибками. А люди потом звонят в возмущении, что мы портим стены своей агитацией.

Я проглядел снимки: «Голасуйте за Колпина!», «Колпин — друг евреев Ростова!», «Поддержим Колпина, поддержим однаполый сэкс!».

— Так. Понятно. — Я говорил медленно, параллельно обдумывая, какой шаг будет наилучшим ответом. — Делаем следующее. Разворачиваем в Ростове масштабную — именно масштабную — кампанию по обновлению фасадов городских зданий. Даём косметику по всем домам, требующим покраски, в том числе и по этим, загаженным, — я кивнул на фотографии. — Громко заявляем, что я забочусь, как выглядит город, на это делаем основной акцент, а уже после — говорим, что надписи — дело рук моих конкурентов. Информацию нужно довести до всех жителей города, особенно тщательно — до тех, кто живёт рядом с домами, на которых появились надписи. Посоветуйся с Мариной Знеровой на тему, как это лучше всего организовать. Средства — из моего личного фонда.

Илона кивала, записывая.

— Сейчас я Марине сам скажу, — я поискал глазами рабочее место Знеровой.

Медная шевелюра моей главной специалистки по имиджу и PR едва выглядывала из-за монитора на другом конце зала. Я направился к ней.

Марина не заметила, как я подошёл. На экране её компьютера сверху светилась кроваво-красная надпись «Мафия», а ниже располагалось окошко, в которое Знерова вводила длинное сообщение, посвящённое разоблачению некоего адвоката.

— Ну как, всех мафиози поймала? — спросил я негромко.

Марина ойкнула, быстро закрыла онлайн-игру и лишь потом повернулась ко мне. На лице её блуждала шкодливая улыбка. Маленькая, плотно сбитая девушка отличалась готовностью в любой обстановке иронизировать и над окружающими, и над собой.

— Мариночка, что же ты, в рабочее время — и в игры режешься? — Я пожурил её почти ласково. Сердиться или обижаться на эту смешливую рыжеволоску было сложно.

— Так работы совсем мало, Платон Сергеевич, — в тон мне ответила Марина. — Имидж у нас на высшем уровне, пиар-кампании вовсю идут — это я постаралась. Кандидатская программа ваша — супер, в самую точку, избиратели воспринимают на ура. Всё хорошо.

— Так, может, мне тебя уволить, раз заниматься нечем? — спросил я шутливо.

Марина комично замахала руками:

— Ну что вы, Платон Сергеевич! Не надо меня увольнять! Хотите — я вам имидж ещё раз поменяю? Теперь уже радикально? Представьте себе, — она театрально закатила глаза и ощупала в воздухе руками нечто округлое, — представьте себе — абсолютно лысая голова — и густые чёрные усы. А? Как вам? Я так и вижу этот плакат: «Платон Колпин думает о вас!» — блестящая лысина со вздувшимися от напряжения извилинами, просвечивающими сквозь череп!

Я покатился от смеха, отмахиваясь от медноволосой сотрудницы:

— Мариночка, ты меня когда-нибудь доконаешь! С меня достаточно того, что ты поменяла мне причёску и заставляешь носить эти идиотские деловые костюмы!

— Ну, галстук вы всё-таки отвоевали, — обиженным голосом напомнила она. — А вам бы так пошло. Может, всё-таки будете надевать, а?

Я сделал испуганное лицо и изобразил удушение. Марина закашлялась от смеха. К нам подошёл Солодовников.

— Платон, привет! Слышу, что ты уже пришёл, а ко мне всё не заглядываешь. Пойдём, я тебя последними сводками порадую.

Он увлёк меня в свой угол и открыл ноутбук.

— Вот, смотри. Это свежие данные, пришли сегодня утром. Твой рейтинг — тридцать один и семь, за неделю подрос почти на полпроцента. У Сидорова — двадцать два и четыре, рост тоже есть, но всего на одну десятую. Остальные топчутся на месте, никто так за пять процентов и не перевалил.

— По второму туру они на сей раз сделали опрос?

Олег таинственно улыбнулся:

— Вот, в этом вся соль. Данные есть. — Он сделал несколько кликов мышкой и вывел на экран другую таблицу. — Если бы второй тур состоялся на этой неделе, то за тебя проголосовало бы сорок два процента, за Сидорова — тридцать пять. Ты понимаешь, что это значит?