Эльфийский Камень Сна - Кэролайн Черри

— Будь осторожен, — кто-то прошептал Кирану в ухо, и он вздрогнул от неожиданности. Он не знал, слышен ли голос был другим, но никто не обернулся, а стало быть звучал он лишь для него одного. — Берегись этого зала. Они не любят эльфийский род. И не показывай им камень.

Над очагом вздымалась каменная волчья голова. Кирану показалось, что он видел ее прежде; словно он тут уже сидел, и на правой стене висела арфа — он взглянул и смутился от того, что она висела как раз там, где он и считал. Значит, ему снилось это место.

Или ей. У очага стоял огромный испещренный стол, а рядом когда-то было кресло. Он отчетливо видел его и, подойдя к столу, устало оперся о него в окружении столь же усталых стражей.

И женщины вошли столь быстро, что он подумал — вряд ли они спали. Да и как могли они спать, когда враг подвергал пожарам их владения. Они вышли из внутренней двери, открывавшейся в зал, — одна из них старше и уже с проседью. «Это — Мередифь, — догадался он, — госпожа Эвальда»; и камень, подтверждая, прошептал у его сердца: «Мередифь». Другая была юной и светловолосой — и имя ее тоже шепнуло ему сердце: «Бранвин. Бранвин. Бранвин». И он не мог отвести от нее глаз, ибо столько боли и гнева было в этом шепоте. А Бранвин замерла и тоже смотрела на него изумленными голубыми глазами, казалось, не догадываясь о столь сильной боли.

— Твое послание, — промолвил Скага хриплым голосом.

Киран же вместо ответа взглянул на Мередифь и сделал шаг к ней, но руки вокруг него метнулись к оружию, и он не подошел к ней ближе. Он снял кольцо с пальца и передал его Скаге, который уже вручил его госпоже. Она взяла кольцо как драгоценность, внимательно осмотрела его и подняла встревоженный взор.

— Мой муж, — промолвила она.

— С ним все в порядке, госпожа. Я принес его любовь и слово моего короля: держитесь, защищайтесь, не дайте обмануть себя врагу и не принимайте никаких условий. Король выиграл великую битву при Дун-на-Хейвине, и враг все надежды возлагает на эту долину, как на последнее свое прибежище. Удерживайте этот замок, а король и ваш господин подойдут к ним сзади, как только смогут. Им все известно. Дело за вами.

— Да будут благословенны твои известия, — зарыдала госпожа, и даже морщины на лице Скаги разгладились.

Мередифь подошла и протянула к нему руки в приветствии, но он ощутил на плече тяжелую руку Скаги, отстранявшую его.

— Это не все, — заметил Скага. — Этот человек каким-то образом перебрался через стены без доспехов и оружия, пройдя незамеченным сквозь внешние посты. Какими бы добрыми ни были его вести, вот те вопросы, что следует задать ему, моя госпожа. Прошу тебя, спроси его, как он проник к нам.

На мгновение сомнение забрезжило в глазах госпожи.

— Меня зовут Киран, — сказал он. — Господин Киран из Кер Донна — мой родной отец. Что ж до того как я пришел — легко, как видите, украдкой и тайком. Пока неприятель бьется у ворот, я выбрал другой путь. Я покажу вам. Но вооруженный человек им не пройдет.

Ложь не была ему привычна. И он почувствовал себя скверно, когда госпожа сжала его руки.

— Ты покажешь нам, где, — сказал Скага и наградил его медвежьим объятием. И взгляд его все более увлажнялся чувством, быть может, надеждой там, где ее так долго не было. И Бранвин подошла и поцеловала его в щеку; и наконец оружие было убрано, и воины подходили похлопать его по плечу и от радости обнимались друг с другом. Веселье наполнило зал, такое отчаянное счастье. И он ощутил какое-то шевеление в своем камне, чужое присутствие и понял, что ничего не сказал сам, но что все его слова были окрашены какой-то странностью, делавшей их лучше, чем они были на самом деле.

Ему дали вина и отвели наверх в роскошную комнату — «в ней жил мой господин в юности», — сказала госпожа Мередифь; и воистину все здесь говорило о женской любви — и тонкая вышивка покрывала, и ковры, и пологи постели. Бранвин собственными руками принесла теплый ковер на пол, служанки — воду для мытья, а госпожа Мередифь — хлеб еще горячий после утренней выпечки. Он взял его с благодарностью, а госпожа и ее дочь все не спешили уходить, засыпая его вопросами, как шли дела у Эвальда и других родных, свойственников, друзей и людей замка — тысяча вопросов, во время которых служанки входили и выходили, заглядывали воины под разными предлогами, чтобы послушать. Кое-кого из них он знал. Чаще сообщаемые им сведения были печальны, и ему было очень трудно говорить, случалось, он знал кого-то лишь понаслышке, а то и менее того, но как он рад был рассказать о ком-то любимом, что он жив и здоров. Сын Скаги был одним из таких, ибо и Скага задал ему вопрос.

— Он в полном здравии, — сказал Киран. — Он вел большой отряд людей Кер Велла на Дун-на-Хейвин и был одним из первых, кто сломал сопротивление Брадхита, пока господин Эвальд отрезал им пути к отступлению. Он вышел из битвы невредимым и, когда мы прощались, был рядом с господином Эвальдом в палатке короля.

Услышав это, старый воин даже не улыбнулся, но глаза его загорелись светом.

— Он должен отдохнуть, — наконец произнесла Мередифь. — Ведь он проделал такой путь.

— Мне повезло, — сказал Киран, ибо он истосковался по людям, звукам голосов, картинам человеческой жизни.

— Перед сном он должен показать нам слабое место в наших укреплениях, — заметил Скага.

И теплота как будто испарилась из Кирана. Он кивнул, не зная, как поступить, но чувствуя, что вынужден пойти. Он проглотил кусок хлеба, ободравший ему горло, допил последний глоток вина и поставил чашу.

— Конечно, — промолвил он. — Это не ждет.

Скага промолчал, но это, видно, было свойственно Скаге. Но такое молчание лишь больше встревожило Кирана. И, когда они вышли на стену, он начал тоскливо оглядываться в поисках чего-нибудь, что могло бы подтвердить его ложь.

— Иди на восток, — долетел до него нежнейший из шепотков, как дуновение ветерка. — Сверни на восток и гляди вниз.

Он двинулся в указанную сторону вдоль укрепления, и Скага тяжело шагал за ним. Затем, словно от толчка, он остановился, там, где кладка стен была самой старой и грубой, где в расщелинах между камнями тут и там проросли кусты и рукотворные стены безумно громоздились на лежащих в основании скалах. И вдруг глаз его разглядел подъем, вьющийся от одного уступа к другому меж травы и кустов, вросших в стену, — смертельную угрозу замку.

— Вот, — промолвил он. — Мы — горный народ в Кер Донне. И я умею лазать по стенам, как мальчишка. Вот, видишь, Скага? Так, так и так.

Скага кивнул.

— Правда. Нуждается в расчистке и пригляде. Верно, мы ослепли, что не уследили. Когда что-то видишь часто, перестаешь и вовсе замечать: я и не заметил, как здесь все разрослось.