Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе - Артур Дойл

От этой гигантской цифры глаза у нас округлились. Таким образом, получалось, что мисс Морстан из скромной гувернантки превращалась в одну из богатейших невест Англии. При условии, конечно, что нам удастся отстоять ее права. Любой человек проникся бы естественной радостью за то, что его друг выбирается из нужды и становиться богачом. Но, к стыду своему, я должен признаться, что не только не почувствовал радости, а даже наоборот, огорчился, грудь моя словно наполнилась свинцом. Возможно, от зависти. Я невнятно пробормотал несколько поздравительных слов, после чего всю дорогу сидел как в воду опущенный. Я уже не слушал веселого бормотания нашего нового знакомца. Теперь он уже казался мне не занятным жизнелюбцем, а нудным, мнительным типом. С индифферентным видом я выслушивал бесконечную череду симптомов и жалоб на неэффективность снадобий, которыми он постоянно пичкал себя. Часть этих шарлатанских порошков и жидкостей он постоянно носил с собой в кожаной шкатулке. Молю Бога, чтобы он не запомнил ни один из моих советов, которые я дал ему, ибо Холмс по сей день уверяет меня, что я уговаривал его никогда не принимать более двух капель касторки одновременно, в то же время, рекомендуя в качестве успокоительного стрихнин, но только в очень больших дозах. Как бы там ни было, я, во всяком случае, почувствовал большое облегчение, когда наш кэб остановился и кучер открыл дверь.

– Вот мы и приехали, мисс Морстан. Это и есть Пондичерии-лодж, – сказал мистер Тадуш Шолто, подавая девушке руку.

Глава 5

Трагедия в Пондичерри-Лодж

Было уже почти одиннадцать вечера, когда начался последнее действие нашего ночного приключения. Позади нас остался сырой туман громадного города. Здесь же было сухо и тепло. С запада дул приятный ветерок, большие облака медленно проплывали по темному небу, то заслоняя собой, то открывая нашему взору яркий полумесяц. Окружающая нас местность хорошо просматривалась, но, тем не менее, Тадеуш Шолто, прихватив фонарь, повел нас к дому.

Пондичерри-лодж стоял чуть поодаль. Он был окружен очень высокой и широкой каменной стеной, на которой сверху было насыпано битое стекло. Войти в дом можно было только через единственную металлическую дверь, тяжелую и массивную. Подойдя к ней, наш провожатый настойчиво, словно почтальон, забарабанил по ней.

– Кто там? – послышался хриплый голос.

– Это я, Макмердо, пора бы уже тебе запомнить мой стук, – ответил Шолто.

Раздался грохот отодвигаемого засова, клацанье и звон ключей. Вскоре дверь отошла в сторону, и мы увидели пред собой невысокого, широкоплечего человека с фонарем в руке. Он внимательно рассмотрел нас недоверчивыми, немигающими глазами.

– Это вы, мистер Тадеуш. А это что за люди? Вы знаете, у меня приказ не пускать никого посторонних.

– Как это – не пускать?! Ты удивляешь меня, Макмердо! Разве мой брат не сказал тебе, что я приеду не один?

– Нет, не сказал. Да он сегодня из комнаты целый день не выходил. Так что, думайте, как вам угодно, но правил я нарушить не могу.

Мы были удивлены неожиданно возникшим препятствием. Тадеуш Шолто недовольно смотрел на привратника.

– Ну как же ты можешь так говорить, Макмердо? Ведь ты же ставишь меня в довольно неловкое положение, – беспомощно лепетал он. – Или тебе не достаточно моих гарантий? Вот посмотри, здесь стоит молодая леди, а ты заставляешь нас ждать. Что ж, по-твоему, мы должны торчать здесь?

– Очень сожалею, мистер Тадеуш, – ответил неумолимый привратник. – Пусть эти люди и ваши друзья, но для моего хозяина они – незнакомцы. А платит мне он, за то, чтобы я добросовестно выполнял свои обязанности. Вот я их и выполняю. Извините, но никого из ваших друзей я не знаю.

– Ой, ли, Макмердо! – воскликнул Щерлок Холмс, радостно улыбаясь. – Или ты уже забыл наш поединок? Тот, что происходил в зале «Эллисон» четыре года назад?

– Мистер Шерлок Холмс? Да не может того быть! – заревел экс-боксер. – Да как же я мог проглядеть вас? Ой, ты, Господи, да что ж вы тут стоите?! Прямо бы подошли и вмазали бы мне своим любимым правым крюком в челюсть. Вот тогда бы я узнал вас сразу, без вопросов! Э-хе-хе, вот так люди и растрачивают попусту Богом данный великий талант… Занимаются всякой ерундой. Из вас бы получился настоящий чемпион.

– Вот видите, Уотсон. Если я окажусь ни на что не годным – не беда, в руках у меня есть неплохое интеллектуальное ремесло, – сказал Холмс, смеясь. – Ну, что ж, надеюсь, мой друг не станет нас долго держать на холоде?

– Заходите, сэр, заходите. И ваши друзья пусть заходят, – ответил Макмердо. – Прошу прощения, мистер Тадеуш, но мне были даны строгие указания никого не пускать. Я должен быть полностью уверен, что в дом входят друзья.

Мы прошли внутрь. Усыпанная гравием дорожка, проходящая по заброшенному саду, напоминала свежую рану. Высокой, примитивной постройки дом казался сейчас громадным, темным пятном. Лишь одна стена его, там, где наверху располагалось чердачное окно, была освещена. В стеклах окон отражался лунный свет. Вся окружающая обстановка навевала безотчетный страх – и сам дом, громадный и мрачный, и давящая тишина вокруг. Даже Тадеуш Шолто, хорошо знакомый с Пондичерри-лодж, и тот явно чувствовал себя весьма неуютно.

– Что такое? Ничего не понимаю! – дрожащим голосом верещал он. – Я же предупреждал Бартоломью. Говорил ему, что мы приедем сегодня вечером. В чем дело? Ни одного освещенного окна. Ничего не понимаю!

– Здесь всегда все так охраняется? – спросил Холмс

– Да, Бартоломью почти полностью перенял привычки отца. Любимый сын, как-никак. Подозреваю, что отец сообщил ему нечто такое, что предпочел не говорить мне. Вон там, наверху, окно комнаты Бартоломью. Видите, в нем еще отражается луна?

Мы посмотрели наверх, но и в нем не увидели света.

– Света в комнате нет, – произнес Холмс. – Освещено только одно окно, у входной двери.

– А, да. Это комната экономки, миссис Бернстоун. Сейчас узнаем у ней, что тут происходит. Извините, пожалуйста, я попрошу вас подождать меня здесь. Если мы войдем все вместе, миссис Бернстоун может встревожиться. А это что еще такое?!

Он поднял лампу и она тут же задрожала в его руке. Мисс Морстан, схватив меня за руку, испуганно прижалась ко мне. То, что мы услышали, заставило нас остановиться как вкопанных. Из мрачных глубин дома послышались крики насмерть перепуганной женщины.

– Это голос миссис Бернстоун, – стуча зубами, проговорил Шолто. – Кроме нее, женщин в доме больше нет. Подождите, я скоро вернусь.

Он бросился к двери и забарабанил по ней своим особым стуком. Дверь открылась почти сразу же. На пороге появилась высокая пожилая женщина. Увидев Шолто, она облегченно вздохнула и торопливо заговорила:

– Наконец-то, мистер Тадеуш, я так рада, что вы пришли. Наконец-то, мистер Тадеуш, проходите, – услышали мы ее причитания. Затем дверь закрылась, и взволнованный голос экономки стих, превратившись в монотонное жужжание.

Наш провожатый оставил нам фонарь. Вытянув руку, Холмс поднял его и начал внимательно рассматривать дом и кучи мусора, разбросанные по саду. Мы с мисс Морстан стояли рядом, и я осторожно сжимал ее ладонь. Какая же странная эта штука – любовь! Вот мы стоим здесь, двое людей, вплоть до этого дня не подозревавшие о существовании друг друга. Даже и сегодня мы едва ли обменялись двумя-тремя ничего не значащими словами. И в то же время в час беды руки инстинктивно сплелись. Я до сих пор с особым трепетом вспоминаю то незабываемое ощущение. Что повлекло мисс Морстан ко мне? Она говорит, что сделала это бессознательно. Вложив свою руку в мою, она, тем самым, искала утешения и защиты. В общем, мы стояли, взявшись за руки, словно перепуганные дети. И умиротворение мало по малу окутывало наши сердца. Мы уже не боялись окружавшего нас таинственного мрака.

– Какое жуткое место, – произнесла мисс Мортсан, оглядывая кучи земли.

– Н – да. Похоже, что здесь собрались все кроты, населяющие Англию. Мне доводилось видеть нечто похожее. В Балларате, на золотых приисках.

– Весьма подходящее сравнение, – заметил Холмс. – И там, и здесь действовали старатели. Это – следы поиска сокровищ. Не забывайте, что братья Шолто шесть лет искали их. Неудивительно, что они столько земли перелопатили. Волчьих ям нарыли предостаточно.

В ту же секунду дверь с грохотом открылась. Из дома вылетел Тадеуш Шолто и бросился к нам. Руки его были молитвенно прижаты к груди, в глазах застыл ужас.

– Что-то случилось с моим братом Бартоломью! – кричал он. – Господа, я в панике! Боюсь, нервы мои не выдержат этого удара.

Шолто дрожал от страха, как осиновый лист. Мне казалось, что он вот-вот разрыдается. Его бледное птичье личико, окаймленное высоким каракулевым воротником, было искажено страхом. Беспомощный, трясущийся, в этот момент он напоминал испуганного ребенка.

– Пошли в дом, – сказал Холмс, как всегда, уверенный и спокойный.