Дневник 1905-1907 - Михаил Кузмин

25_____

Василий хочет позвать Сашу к себе на имянины 28-го, если Г<еоргия> М<ихайловича> не будет. Я очень опечален, что денег нисколько нет и я не могу поехать, как предполагал, на Бассейную, я очень соскучился об Александре, не знаю, не больше ли, чем о Григории, большая близость которого иногда стесняет, давая ему право на выговоры и капризы. Казаков привез из Тихвина чудные иконы, одну из которых уже продал Лихачеву{155}. Вечером хотел зайти к Саше, но он пошел ко всенощной, откуда к Казакову, там строили полки, потом он потащил меня на вокзал встречать Виноградовых; тот не приехал, но мы ужинали, причем он вторично рассказывал, как его обворовывали приказчики с Броскиным во главе.

26_____

Написал опять Нувель{156}; потом ездили в Мариинскую с Браилкой, он все время вспоминал, что было в Петербурге лет 30 тому назад, и хотел, чтобы я тоже это помнил. Было очень мило; из Мариинской я заехал к Казакову, потом с ним опять в Мариин<скую>, потом опять к нему, потом к Броскину, тот дремал за «Листком»{157} в сумерках, потом пришли Кудряшев и Козлов и затеяли карты. Дома я узнал, что был Гриша часу в шестом, подождал меня с ½ часа и уехал, не сказав, приедет ли когда. Мне немножко жаль, что я его не видел, но без денег не знаю, был ли бы он доволен.

27_____

Сегодня в первый раз, все собой заслоняя, определенная и желанная своей исходностью, у меня явилась мысль о смерти, о самоубийстве. Сидя на окне и смотря на ярко освещенные дали за церковью М<алой> Охты, я думал, как стащу у Пр<окопия> Ст<епановича> револьвер, напишу всем письма и застрелюсь. И, перебирая светлое в моей жизни, чего жалко, чего ожидаешь, я удивился, как мало лиц, всё вещи, быт, природа, а главное — мечты о них, полудетская жизнь с мамой, солнце в окно, Волга, церкви в Москве, иконы, каморка Казакова, служба на Громовском{158}, песни Авдотьи Арсеньевны, встречные волнующие лица, наклоненная голова Александра, тело Гриши, улыбка Броскина, какая-то шитая рубашка, Устав — все мелькало, не останавливая вниманья. Почему-то ни Юша, ни близкие там не встречались. Будет панихида, кто-нибудь из «современников», похороны весной. Утром у Казакова застал Ник<олая> Виноградова с древностями; так же безобразен, так же безнос и так же не без какой-то приятности. Саши не было. Проехал к Н<иколаю> В<асильевичу> попросить денег, но он не дал; от Нувеля ответа нет ни на одно, ни на другое. Что делать? После обеда имел полусерьезный разговор с Варей относительно моего образа жизни. Она, кажется, предполагает, что в этой компании есть для меня какой-то магнит, но я не разубеждал ее, думая о недалекой смерти, и, хотя в ясные сумерки куда-нибудь пройтись, приехал опять в магазин; Саши днем не было; пил чай, вернулся рано. Сережа спорил опять о возможности свободного искусства в грядущую эпоху. Было скучно и темно. О Господи, что-то будет, и как мне справиться? на тетю из <нрзб. >.

28_____

Мятель; почему-то опять возвращаюсь мыслью ко Пскову, но больше к ставшей привычною мысли о смерти. Собрались к Анжиковичу; от Нувеля посланный принес немного денег и извещение, что то дело не состоялось, он говорит, что, хотя Соколов ответа еще не дал, он почти уверен, что «Крылья» будут взяты и тогда можно будет попросить денег авансом{159}. Было это очень неутешительно, но мне все равно, имея исход в виду. Были у Анджиковича, он был в бане, ждали его с час; перечитывал «На дне», мне больше прежнего понравилось и насколько много лучше «Дачников» и «Детей Солнца»{160}. Только бы Сережа не выдал моих намерений нашим{161}. Завтра могу сходить на Бассейную.

1_____

Чудное солнце, тает; по дороге на Загородный встретил Маркьяна, который и дошел со мной до Пяти Углов. В лавку пришел Саша, и, несмотря на просьбу Г<еоргия> М<ихайловича> подождать его, я ушел с Броскиным; заходили в какую-то железную лавку на Стремянной; днем писал музыку к «Ожерелью» Бальмонта{162}, после обеда ездил на Бассейную; ну, и видел, ну, и слышал, и чувствовал, хотя Александр был не очень в духе. Потом заехал к тете, т. к. от Розова получился ответ, что документы есть; потом в магазин и оттуда со Степаном, зайдя за Анд<реем> Ив<ановичем>, пошли к Морозову. На минуту забегал и Кудряшев.

2_____

Вчера заходил к Трусову{163} отн<осительно> нот, у Казакова утром никого не было. Меня опять, как прежде, привлекала бы жизнь торговли и скорее даже приказчика, чем хозяина, частые походы по городу, встречи с различными людьми, дома тоже всегда не один, прием товаров, особенно если дом как следует, с хозяйкой, стряпухой, печками и лампадами, молодцовская, посты, часто на воздухе, знаешь торговый город как свои 5 пальцев. Казаков уговорил обедать в Мариинской, она была битком набита, пришлось обедать в первой зале, но нам служил старый знакомый Иван. Заходил к Саше, но его не было дома и ожидалось не скоро, т<ак> что я, несмотря на приглашения его жены, пить чай не остался. У Кудрявцевых сошелся с Варей, она рассказывала, как чуть не поссорилась с Екатер<иной> Аполлоновной из-за Бобовского. Тетя, вся поглощенная апелляцией, кажется, не очень даже довольна открывшейся возможностью получить надобный документ. Страшная скука, так хотелось бы в Нижний; ярмарка, ряды, заря за церковью. Что-нибудь одно. Без меня приходили от Трусова за книгами. Александр придет в воскресенье.

3_____

Без меня был какой-то мужчина, высокий, с бородой, спрашивал Ал<ексея> Мих<айловича>, обещал зайти в 7 часов; почему-то это меня страшно смутило, и еще более, когда он вечером не пришел, будто за мной приходило что-то роковое. От Трусова не было. Были полотеры, обедал Браилко, иногда он утомляет; к вечеру мне стало очень скучно, потом пришел Бобовский, очень странный, и Андриевич; играли в карты, мне было очень скучно, и не знаю, что бы могло сделать меня менее хандрящим.

4_____[62]

Пишу, еле помня, что было, подробно. Был у Ек<атерины> Аполл<оновны>, она была очень любезна, жаловалась на Варю, и время прошло недурно. В 9-м часу поехал к Казакову проводить его на вокзал. Без меня был Саша, я не могу примириться, что его не видел. Проводивши, я со Степаном поехали к Морозову, где был уже Кудряшев.

5_____

Утром пришел молодец от Трусова за нотами. Купил. Говорил, что есть книги, купленные у единов<ерческого> попа, но оказалось, куплены на Никол<аевском> вокзале с аукциона, интересные: Кормчая, Устав и т. п. Непременно нужно будет сходить. Какой-то покой на меня нисходит, нужно есть постное. Пришли Степан и Козлов, принесли сундучок, он оказался прелестным. Я предложил за услуги отобедать. Пошли в «Любим», против Балабинской{164}. Идя по Невскому, Степан все время шалил, но было очень весело. Я зашел к Броскину, он был уже одет, но идти было рано, жены не было. Мы мирно беседовали об иконах, рукописях, он в них знает толк не меньше, если не больше Казакова. Было отлично, какой-то покой нисходил ко мне, и мысль о возможной доступности Саши была далека от меня. Идти с ним, великолепным в своей шапке с разрезом, покупать апельсины, конфеты, тихонько беседовать, смеяться, идя под руку, — было впечатление какой-то недоговоренной интимности, почти влюбленности. И этот путь я всегда буду четко помнить. У Кудряшева кроме нас, Козлова был его двоюр<одный> брат из шапошной лавки от Терентьева{165}, конторщик и еще 2 каких-то земляка. Играли в карты; я, по обыкновению, сидел около Саши, который этот раз все проигрывал. У меня болела голова, пил мало, все больше чай, но уехал с Александром в 6 часов. Он говеет на будущей неделе, но обещал завтра прийти в лавку.