Дочь похитительницы снов - Майкл Муркок

Мой двойник что-то ответил – во всяком случае, губы его зашевелились, – но я ничего не услышал. Тогда он отступил в сторону. Я повернулся за ним – и увидел, что он вновь пропал.

Между тем Лукенбах приблизился к намеченной жертве почти вплотную.

Ученый Фи неторопливо воздел длинную холеную руку, как бы в предостережение. Лукенбах и не подумал остановиться, будто шел под гипнозом. Пальцы его крепче стиснули рукоять кинжала, он готовился нанести удар.

На сей раз мы оба – и я, и Фроменталь – рванулись было помешать эсэсовцу, но ученый взмахом руки заставил нас замереть на месте. Когда же Лукенбах приблизился на расстояние удара, Фи вдруг раскрыл рот – широко-широко (человек так не может, словно змея разинула пасть) – и закричал.

Крик одновременно был ужасен – и мелодичен. Казалось, он извивается под высоким сводом пещеры, среди сталактитов, которые задребезжали в ответви мелко затряслись, угрожая рухнуть нам на головы. Впрочем, откуда-то я знал, что этот крик был «сфокусирован», что ли, и его направление и сила в точности соответствовали необходимому.

Треньк, треньк… Ледяные кристаллы позвякивали, негромко бормотали. Но ни один не сорвался.

Крик мнился бесконечным, безгранично протяженным в пространстве и во времени. Под самым сводом пещеры постепенно возник отзвук – ноты словно перетекали одна в другую, и неожиданно рулада оборвалась с резким щелчком.

От группы сталактитов оторвалось ледяное копье – впечатление было такое, словно это произошло по воле Ученого Фи. Оно устремилось вниз, к ухмыляющемуся лейтенанту Лукенбаху, который, по всей видимости, решил, что его противник кричит от страха.

Копье зависло в нескольких сантиметрах над головой эсэсовца. Оно как будто и вправду подчинялось воле Фи.

Крик оборвался. Ученый Фи едва уловимо шевельнул губами. Ледяное копье послушно отклонилось и нацелилось в выбранную точку. Ученый повел ладонью. Копье описало плавную дугу – и элегантно, не подберу иного слова, именно элегантно вонзилось нацисту в самое сердце.

Лукенбах взвизгнул, по пещере пошло гулять эхо, а лейтенант уже забился в предсмертных конвульсиях.

Потом замер, вытянулся на каменном полу в луже крови, что натекла из раны; в груди у него торчало ледяное копье. Мы с Фроменталем потрясенно переглянулись: конечно, погибший был нацистом, но такая смерть…

Гейнор между тем явно пересматривал свою стратегию.

Вот мой кузен подошел к Лукенбаху, нагнулся и вынул кинжал из крепко сжатого лейтенантского кулака. Поморщился, отступил на шаг-другой и посмотрел мне в глаза.

– Кузен, я снова тебя недооценил. Когда же, в самом деле, я научусь воспринимать всерьез и тебя, и твоих дружков? Ты уверен, что не хочешь пойти с нами? Или, по крайней мере, отдать мне Равенбранд, чтоб я больше к тебе не приставал?

Я позволил себе усмехнуться, Фроменталь же громко и сурово произнес:

– Дружище, в вашем нынешнем положении торговаться не пристало.

– Положение – штука переменчивая, – Гей-нор по-прежнему не сводил взгляда с меня. – Что скажешь, кузен? Оставайся здесь со своими новыми приятелями, а меч отдай мне. Я заберу его наверх, чтобы сразиться с Хаосом. Договорились?

– С Хаосом? С самим собой, что ли? – я не удержался от колкости.

– Хаос – то, с чем я сражался, сражаюсь и буду сражаться, – напыщенно заявил Гейнор. – Потому мне и необходим Черный Меч. Если вернешься со мной, тебя ожидают великие почести; у тебя будет власть, ты сможешь вершить справедливость, по которой истосковался наш мир. Гитлер – всего лишь средство для достижения высшей цели, поверь мне!

– Гейнор, – проговорил я, – ты предался Зверю. Ты рассуждаешь о Порядке, но каждый твой шаг, каждое действие – служба Хаосу.

Теперь уже мой кузен расхохотался мне в лицо.

– Глупец! Ты понятия не имеешь, о чем толкуешь! Если думаешь, что я служу Хаосу, ты законченный идиот! Я служу Порядку и буду служить ему вечно. Все, что делаю, я делаю ради лучшего, более стабильного, более предсказуемого будущего. Веришь в такое будущее – добро пожаловать в наши ряды, будем сражаться бок о бок. По правде говоря, Ульрик, это ты служишь Хаосу, а никак не я.

– Где ты научился так ловко играть словами? – тихо спросил я. – Вроде вырос в Миренбурге… Ты ясно показал свою приверженность злу. Кузен, ты эгоист, твоя жестокость очевидна, твоя ложь слишком откровенна, чтобы я мог поверить в искренность твоих нынешний речей. Ты на самом деле желаешь одного – сожрать нас всех с потрохами. Твоя любовь к Порядку – не что иное, как присущая безумцам одержимость чистотой и аккуратностью. Это не гармония, Гейнор. Это не Порядок в истинном смысле.

По лицу Гейнора скользнула тень, словно он внезапно вспомнил о прежних, более приятных временах.

– Что ж, кузен, тебе виднее…

– Оставьте их, господин майор, – вклинился в нашу беседу Клостерхейм. Он выглядел обеспокоенным. – Чего зря время тратить? Все равно вы их не переубедите.

– А вы, герр Клостерхейм, – справился Фроменталь, – вы тоже считаете себя верным рыцарем Порядка?

Клостерхейм повернулся к французу, оглядел того с головы до ног и холодно усмехнулся.

– Я служу своему хозяину. И Граалю, хранителем которого мне суждено стать снова. Мы еще встретимся, господа. Как я уже сказал, мне здесь нравится, я не боюсь этого места и рано или поздно завоюю его, – он помолчал с отсутствующим видом. – Как часто я жаждал наступления ночи, как злился, когда приходил день! Восход – мой заклятый враг. Здесь я у себя дома. И вам со мной не справиться.

Даже Гейнор, казалось, изумился этой тираде.

– Старомодные у вас взгляды, господин капитан, – заметил я. – Похоже, вы перечитали романтической поэзии.

Клостерхейм смерил меня свирепым взглядом.

– Я вообще человек старомодный, граф, жестокий и мстительный, – его голос буквально сочился ядом.

– Уходите, – вдруг произнес Ученый Фи. – Если выйдете на свет, наши охранники убьют вас.

– Что? Куда уходить? Какие охранники?

– В темноту. За пределы света. А охранников у нас много, – Фи повел рукой, и почудилось, будто каменные колонны вокруг шевельнулись и в каждой проступило лицо офф-моо. – Время не властно над нами, принц Гейнор, это вы ему подчиняетесь.

Да, Гейнор и Клостерхейм нас недооценили. Но мы вряд ли недооценили их. Нам было известно, что Гейнор фон Минкт превратился в красивую и коварную ядовитую змею.

– Если мы уйдем, то вернемся с армией.

– Тут погибла не одна армия, – отозвался Ученый Фи. – Кроме того, я не уверен, что вам удастся вернуться в то место, из которого вы ушли, тем паче – отыскать выход на поверхность. Нет, вы уйдете во мрак за рекой, а там уж как рассудит судьба – или сумеете выжить, или погибнете. За рекой много таких, как вы. Остатки рассеянных армий, целые племена и народы. Думаю, вы не пропадете среди них, с вашей-то сметкой; наверняка обустроитесь и добьетесь процветания.