Схватка - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот сегодня он смотрел на горстку витязей, бросивших вызов многотысячной тьме татар. Смотрел и невольно вспоминал свой последний подвиг… Воины его рода так же крепко стояли — и умирали, не стронувшись с места…
Но что-то в душе Дауга подсказывало ему: русы не сложат оружие до самого конца. Этим нартам хватит воли и решимости выстоять и погибнуть — но не сдаться! Алан восхищался их мужеством и в сердце жестоко корил себя за собственную слабость и бесчестие…
И вот теперь, невольно встретившись глазами с ликом Богородицы, столь же ласково и одновременно с тем строго смотрящей на него с икон родных, ныне разрушенных храмов Алании, Дауг понял, как ему вернуть честь. Как искупить совершенный им грех малодушия и предательства…
— Чего стоишь на месте, трус?! Разве ты не слышал приказ темника, разве твои сородичи уже не устремились в битву?!
Посыльный-половец, также предавший свой народ, перейдя на службу к татарам и разумеющий аланский язык, подлетел к очередному вождю ясов, чьи нукеры отчего-то замедлились и не спешили к броду. Несущий слово самого темника, он был нагл и нахрапист, считая, что джагун покоренных не посмеет и слова вымолвить в ответ!
Он ошибался.
Ведь Даугу как раз и не хватало последнего толчка к действию… Свирепо усмехнувшись и впервые за много седьмиц испытав острую радость, он посмотрел прямо в глаза кипчака. И надменный взгляд того сменился на растерянный, а после — откровенно испуганный. Но уже поняв, что произойдёт, туаджи Шибана так ничего и не смог сделать с копьем алана, устремившегося к его животу!
…Сразившему татарина на глазах своих верных воинов, Даугу уже не пришлось никому ничего объяснять. Он наглядно продемонстрировал уцелевшим мужам своего рода сделанный им выбор. Теперь же ему осталось лишь позвать их за собой… Выехав вперёд, вождь с каким-то юношеским озорствов поднял коня на дыбы, пьянея от позабытого ликования, охватившего его душу — после чего зычно воскликнул:
— Воины! Господь отмерил нам чуть больше жизни, чем нашим братьям, павшим в горах родной Алании! Но теперь я вижу — Он сохранил нас ради этого мгновения! Так исполним же Его волю — и поможем единоверцам с истреблением поганых татар!!!
— Да-а-а-а!!!
Мало кто увидел гибель туаджи от руки Дауга. Мало кто понял, что разогнавшие скакунов ясы скачут к переправе не для того, чтобы вступить в бой с русами… А когда сотники монгольских лучников почуяли неладное в накатывающей на них лаве алан, все сильнее разгоняющих крепких жеребцов, было уже поздно! Ибо над бродом и татарским берегом огоушительно прогремел древний боевой клич сарматов:
— МАРГА-А-А!!!
И полторы сотни аланов врубились в ряды спешенных хабуту, неистово рубя поганых, тараня монгольских лучников жеребцами и топча их копытами, пробивая копьями насквозь…
— МАРГА-А-А!!!
Клич воинов Дауга подхватили уже вступившие на брод аланы — те, кто бродил душой и вступил в тьму после борьбы с монголами.
Те, кто решил последовать примеру славного вождя.
Глава 14
С расширенными от изумления глазами я наблюдаю за тем, как на переправе началась жестокая рубка между покоренными, не успевшими даже добраться до нашего строя! А на вражеском берегу на монгольских лучников и вовсе налетели сотни полторы всадников, успешно истребляющих врага в настоящий момент! Особую изюминку в эту фантасмагорию добавил волчий вой — как кажется, десятка два уже спешенных горцев взвыли одновременно, после чего ринулись с переправы назад, атакуя татарских стрелков.
С секундным запозданием пришло узнавание: ведь это касожские воины, чей волчий вой я уже слышал в одном из своих снов!
И вновь я поднял глаза на образ Богородицы «Знамение», вытканный на стяге суздальцев. А ведь это особый, чудотворный образ, явивший свое чудо практически семьдесят лет назад… Тогда Новгород осаждала владимирская рать Андрея Боголюбского — и отчаявшиеся горожане истово молили Господа и Божью Матерь о спасении, о защите. На третью же ночь осады архиепископ Иоанн услышал глас, призвавший его вынести икону на городскую стену… Пронеся образ крестным ходом по стенам, архиепископ сделал все в точности, как и повелел ему ночной глас. После чего, уже во время штурма в икону попала стрела — и тотчас отряды владимирцев смешались, между ними началась схватка! Которой и воспользовались воодушевленные явленным чудом новгородцы, пойдя на успешную вылазку…
Всего лишь предание. Так сказали бы в мое время. Предание… Но ведь много веков спустя случилось иное подобное чудо, зафиксированное во всех хрониках, касающихся осады Троице-Сергеевой лавры! Тогда двенадцатитысячное войско гетмана Сапеги пошло на третий штурм монастыря, обороняемого лишь горсткой уцелевших защитников… Если не ошибаюсь, всего парой сотен израненных стрельцов, казаков и детей боярских, уцелевших из двухтысячного гарнизона! Да незначительного числа ополченцев из вчерашних крестьян и иноков… Решительный штурм наверняка бы принес успех осаждающим, лавру могло спасти лишь чудо! И оно случилось — даже не дойдя до стен, ляхи и немецкие наемники гетмана сцепились с русскими ворами-тушинцами, что переросло в ожесточенный бой между ними прямо под стенами монастыря!
А теперь вот я и сам стал свидетелем подобного чуда…
Вновь посмотрев на лик Пресвятой Богородицы, ставший боевым знаменем суздальцев, коим явленное «Знамением» чудо запало в душу, я с чувством воскликнул:
— Благодарю Тебя, Божья Матерь! Радуйся, Невеста неневестная!
Говорить простое «спасибо», то есть «спаси Боже» я посчитал неуместным — это ведь обращение к людям, прежде всего. А «радуйся» как-то само собой всплыло в памяти…
Между тем, яростная схватка между сохранившими верность монголам покоренными и теми, кто восстал против завоевателей, как кажется, стала еще ожесточеннее. До стены щитов так никто и не добрался — но я успел заметить несколько напряженных, отчаянных взглядов воинов, оказавшихся в меньшинстве, обращенных на наш строй. Тут же пришло понимание, что подобный взгляд отражает душевное метание и сомнение в той ситуации, когда остался лишь последний шанс на спасение! Но ты боишься, что попытавшись его использовать, сделаешь только хуже…
В растерянности я в очередной раз бросил взгляд на лик Божьей Матери, пытаясь понять, как же мне привлечь тех ясов и грузин, кто перешел на нашу сторону — чтобы не страшились встать с нами в один строй. Я ведь не знаю их языка… Но тут же горячая догадка пронзила сознание
