Беги, хватай, целуй - Эми Сон

— Вообще-то, — сказала Сара, — у меня свидание с Джоном, но, может, Ариэль хочет.

— О'кей, — согласилась я.

— Отлично, — заключил Эван, отправляясь на сцену выступать в следующем отделении.

— Мне правда понравилось ваше выступление, — говорила я, когда мы с ним шли рядом по улице. Эван вышагивал важной, немного женственной походкой, скорее говорящей о том, что его кумиром был Боуи,[73] нежели о каких-то скрытых наклонностях. — Ты так смешно шепчешь в свой аккордеон.

Он улыбнулся.

— Действительно, наверное, со стороны выглядит смешно. Это получилось случайно. Просто микрофонов не хватало. — Правой рукой он вынул из джинсов пачку сигарет, достал одну, засунул в рот и зажег, а левая рука все это время оставалась в кармане.

— Ты все делаешь одной правой, чтобы сразить меня ловкостью рук? — спросила я.

— Нет, — ответил Эван, вытаскивая из кармана левую руку. Он держал цепочку от ключей, на которой висел маленький баллончик со слезоточивым газом. — У меня палец постоянно на спусковом крючке, так что я наготове, если кто-то захочет пошалить. Я такой тощий, что меня любят доставать всякие бандиты. Меня восемь раз грабили, пока я не додумался брать с собой баллончик.

— Кошмар. Ты всегда был таким худым?

— Угу. Многие думают, мол, это оттого, что я вдыхаю героин, но на самом деле виноваты мои шотландские предки.

— Так ты не вдыхаешь героин?

— Почему, вдыхаю, но я был тощим еще до того, как начал.

Ну вот, еще не хватало: мне приходилось встречаться и с наркоманами, и с пьяницами, но героин — штука посерьезней. Тут стоит призадуматься. Эван, должно быть, заметил, как изменилось выражение моего лица, потому что быстро добавил:

— Я не часто это делаю. Только изредка. Честно говоря, собираюсь завязать.

По крайней мере, человек собирается бросить и понимает, что это для него вредно. Может, я делаю из мухи слона? Мы живем в современном Нью-Йорке. Нельзя судить людей слишком строго.

— Так потрясно встретить тебя во плоти, — сказал он. — Мне немного неловко, что я назвался твоим поклонником. Боюсь, у тебя может сложиться обо мне неверное представление.

— Какое же?

— Подумаешь, что я слегка чокнутый и интересуюсь тобой лишь потому, что хочу, чтобы ты обо мне написала.

— А на самом деле?

— Я не стал бы возражать, появись мое имя в колонке, — сказал Эван, покраснев, — но это не главное мое побуждение.

— И какое же главное?

— Просто я думал… я хочу сказать — когда читал тебя, что ты — тот человек, которого мне бы хотелось узнать.

— В библейском смысле? — с надеждой спросила я.

Он улыбнулся.

— Просто ты кажешься мне честным человеком. Едва только начав читать твои статьи, я задавался вопросом: какая ты? И, признаюсь, немного струсил, когда Сара сказала, что ты ее подружка, потому что подумал: а вдруг я тебя как-нибудь встречу и ты мне не понравишься, а мне этого не хотелось. Но потом, когда она познакомила нас, я почувствовал облегчение, потому что я… одним словом…

Этот парень явно старался гладить меня по шерстке, превознося одновременно мое женское и артистическое эго. Но мне было не по себе. Создавалось ощущение, что я приобрела репутацию женщины-вамп, которой надлежит следовать, а я не знала, смогу ли. Что, если он хочет меня только потому, что считает доступной? Может, лучше не торопиться с соблазнением? Правда, меня к Эвану сильно тянуло. И не хотелось из принципа разыгрывать из себя Полианну,[74] чтобы потом лишить себя удовольствия. Я решила действовать по обстановке. Забыть, что Эван раньше читал мою колонку, и сделать вид, что это обычное милое свидание, как в том фильме, где пишущая о сексе обозревательница Эмили встречается с торчком Джорджем.

Бар «Ни Рабл» действительно оказался местом сборища любителей тяжелого рока: чересчур громкая музыка и толпа фанатов в коже и татуировках. Мне тут не особенно понравилось. Но я мотала головой в такт музыке, чтобы Эван считал меня такой же крутой и центровой, как он сам.

Когда первое отделение закончилось, он сказал:

— Не хочешь зайти ко мне?

Его квартира помещалась в огромной запущенной мансарде над рестораном, на Первой улице, между Третьей и Четвертой. На стенах — никаких постеров, пол покрыт пылью. Единственное, на чем можно было сидеть, — жалкий, обитый твидом диван, из которого торчали внутренности. Направляясь к дивану, я поняла, что дрожу.

— Почему здесь так холодно? — спросила я.

— У нас отключили тепло и свет, потому что мы с товарищами по комнате задолжали по счетам. Вот мы и крадем электричество у соседа сверху, — Эван указал на отвод кабеля, просунутый в отверстие в потолке, — но пока не придумали, как красть тепло.

Я кивнула и села.

— Я, пожалуй, нюхну немного наркоты, — сказал он. — Хочешь попробовать?

— Нет, благодарю, — ответила я. — Когда дело касается наркотиков, я становлюсь почти что блюстителем нравственности.

— Это круто, — сказал Эван.

Он подошел к ломберному столику у противоположной стены. Я отвернулась, испугавшись, что зрелище будет чересчур удручающим. Я никогда еще не видела человека, нюхающего кокаин, а уж тем более героин. В Брауне никто и никогда не употреблял наркотиков, вызывающих привыкание, на людях. Если не участвуешь, то и не смотришь.

Через несколько минут Эван сел рядом со мной. Зрачки его слегка расширились, но в остальном он казался прежним.

— Ты когда-нибудь делал себе инъекции? — спросила я.

— Нет, никогда. Я глуп, но не настолько.

Я верила ему, потому что надеялась потрахаться с ним.

Мне приходилось ему верить.

— А ты хоть раз проверялся?

— Да. А ты?

— Угу.

Я проверялась три раза, в последний раз — осенью на первом курсе, когда только начала встречаться с Уиллом. С тех пор я делала минет четырем парням, у которых не было презервативов — но все они утверждали, что абсолютно здоровы, — и разрешила только одному из них кончить мне в рот. Еще двое входили в меня секунды на четыре, после чего я заставляла их вытащить и надеть презерватив. Кроме того, мне делал куннилингус один парень, сидевший на игле, но регулярно проверявшийся и утверждавший, что у него все в порядке. Так что я не лгала, хотя и не была стопроцентно уверена в состоянии своего здоровья. Не думаю, что и Эван врал, но, как бы то ни было, последний анализ он сдавал слишком давно, поэтому тот результат уже ничего не значил. Обсуждение сексуального опыта, которое обычно предшествует сексу, — довольно лицемерное занятие. Оба утверждают, что здоровы, но при этом не спрашивают друг друга, когда сдавали анализы и чем каждый занимался с тех пор, делая вид, что сообщить партнеру, что ты здоров — то же самое, что знать это наверняка.