Не спрашивай - Дональд Уэстлейк

— Это возмутительно, — высказался Дортмундер и снова посмотрел на свою чашку, которая по-прежнему оставалась пустой.

— Прошлое не вернуть. Мы выполнили нашу работу и получили деньги.

Дортмундер взглянул на деньги разбросанные на столике. Он обвел взглядом комнату, и поскольку Мэй была на своей работе в Safeway, посоветоваться было не с кем.

— Даже не знаю, — признался он.

— Чего ты не знаешь? Джон, это за последнее время самое успешное дельце, даже за все время. Мы сделали, что было необходимо и получили деньги. Окей, мы ее потеряли на некоторое время…

— Вы и меня потеряли, — заметил Дортмундер.

— Джон, — сказал Келп печально и посмотрел на Дортмундера, как будто тот был виноват в случившемся. — Джон, мы говорили «прыгай». Ты помнишь? Стэн и я, мы оба крикнули тебе «прыгай».

— Просто подметил, — ответил Дортмундер. — Ты ведь сказал, что потерял кость, и я добавил, что вы также потеряли меня.

— Как тебе будет угодно, — согласился Келп. — Мы отыскали кость, и ты отыскался тоже…

— В Вермонте. (Все еще ворчливым голосом.)

— и мы забрали деньги. Успех. Победа. Завершение работы. Конец истории.

— Даже не знаю, — повторил Дортмундер.

Келп покачал головой. Он начинал злиться:

— Что ты не знаешь?

Вместо ответа Дортмундер потянулся к телефону и набрал номер. Прозвучало шесть гудков, и только после этого раздался щелчок и шум, как будто медведя слишком рано вывели из зимней спячки — частично рев, частично кашель и скрежет зубов.

— Тини, это Джон, — поздоровался Дортмундер.

Рык преобразился в слова:

— Я думал, ты потерялся.

— Я нашелся, — заверил Дортмундер. — Тини, я хотел бы поговорить о…

— А ты знаешь, который сейчас час?

— Что? Нет, Я не в курсе, я… подожди, — и Джон повернулся к Келпу: — Он хочет знать время.

Пока Келп искал свои часы, Тини ревел в ухо Дортмундера:

— Плевать я хотел на время!

— Нет?

— Я узнаю, — сказал Келп, встал и пошел в кухню.

— И меня также не волнует, где ты был, — заверил Тини. — Если ты звонишь мне по этому поводу, то забудь.

— Я был в Вермонте, — вмешался Дортмундер, — но это не главное.

— Ты был в Вермонте?

— Неважно. Дело в том, что…

— Вермонт?

— Тебе ведь это не интересно, Тини, помнишь? Причина, по которой я звоню — хочу увидеться с тсерговцеми. И я подумал, что ты можешь привести меня к ним.

Тини немного поворчал, как поезд метро и произнес:

— Зачем тебе? Ты получил свою часть денег, верно?

— Хочу разобраться, Тини, — ответил Дортмундер. — Хочу знать всю историю

— Какую историю? Там нет никакой истории. Тебя наняли, ты выполнил, прокатился в Вермонт и получил награду. Деньги нормальные? Это ведь не чеки, правда?

Вернулся Келп и доложил:

— Четверть одиннадцатого.

— Четверть одиннадцатого, — повторил в трубку Дортмундер.

Наступила тишина. Она длилась и длилась. Может Тини пошел в постель? Джон решил уточнить:

— Тини?

Из трубки донесся долгий тяжелый вздох:

— Ты хочешь с ними встретиться, Дортмундер, зачем тебе те люди? Тебе нужен адрес?

— Я знаю только Грийка, — напомнил ему тот. — Ты его кузен и ты мог бы поручиться за меня.

— Мне не нравятся этакие воссоединения семьи, — возразил Тини. — Я сделал для того народа все, что мог и хватит.

— Я ведь не прошу тебе о многом, Тини, — Дортмундер сказал неправду и стал ждать реакцию собеседника.

И снова долгое молчание, еще более длительное, чем прежде. Тини не вернулся в постель, Джон был в этом уверен. Он ждал. Еще один глубокий вздох:

— Ладно, Дортмундер.

— Спасибо, Тини.

— Позвоню им и перезвоню тебе.

— Спасибо.

— Знаешь, Дортмундер, — сказал Тини, — ты можешь зайти слишком далеко.

— Постараюсь не сделать этого, Тини, — ответил Джон.

— В этом ты будешь прав, — закончил Тини.

30

— Это Зара Котор, — представил Тини, — и Драва Вотскония, а это Джон Дортмундер и Эндрю Келп.

— Привет.

— Как дела?

— Зовите меня просто Энди.

— Присаживайся, присаживайся.

Они сидели в гостиной на втором этаже посольства Тсерговии в окружении

штор с кисточками и памятных тарелок. Кресла и диваны в этой комнате были полностью обтянуты мохером, поэтому, когда них кто-нибудь садился, то начинало чесаться одно место. Зара Котор разместилась на большом диване темно-бордового цвета, над которым висела в декорированной раме картина с изображением глухой полночной и плохо освещенной улицы. Женщина, похлопала по мохеровой подушке рядом — паф паф, подняв облако ленивой пыли — пригласила Тини присесть. Тот сделал вид, что ничего не заметил и устроился на канапе напротив.

Все сидели.

Рядом с Зарой уселся Келп, но она не обратила на него внимания, так как глаз не сводила с Тини:

— Я рада, что вы, ребята, пришли. Я испугалась, что мы можем больше не увидеться, потерять связь друг с другом.

Тини принял более удобное положение на диване, в ответ тот жалобно застонал под ним.

— Дортмундер хочет поговорить с вами. Он один.

— Ах, вот как, — произнесла Зара, настороженно и одновременно с интересом разглядывая Дортмундера. — Ты тот, кого взяли в плен.

— Нда и пытались заговорить зубы.

— Но ты сбежал.

— Они обращались со мной так, как будто я деревенщина какая-то, — сказал Дортмундер.

Он был сердит и сконфужен. Да, относились к нему как к наивному простачку. И если он не предпримет ничего по этому поводу, то выходит, они были правы, так?

Она обвела взглядом его лицо и кивнула с легкой улыбкой понимания:

— Ты хочешь отомстить.

— Взять реванш, — согласился Дортмундер. — Но прежде я хочу узнать, если у вас и Вотскоэк финансы поют романсы, то как же они смогли провернуть такую сложную аферу?

— Все просто, — ответила женщина, и улыбка ее помрачнела. — Гарри Хочмен.

— Никогда не слышал о нем, — сказал Джон.

— Владелец сети отелей, — объяснила Зара. — «Гостиницы счастливого часа».

— А-а-а, они… — воскликнул радостно Келп. — У меня есть парочка полотенец из их номеров.

— А меня они выставили козлом отпущения, — добавил Дортмундер. (Грийк выглядел сбитым с толку) — Но Гарри Хочмен, — продолжил бывший пленник, — не похоже, чтобы он был родом из Вотскоэк.

— Он американец, — ответила Зара. — Приехал в Нови Глад много лет назад с кучей денег в обеих руках. Когда наша страна разделилась, он сделал ставку на Вотскоэк. И если они победят, то он сказочно разбогатеет.

— Значит, он финансирует их, хм? Это он заставил меня побегать по Вермонту.

— Наверное, у него есть там недвижимость, — и, повернувшись к Грийку, попросила: — Достань-ка папку Хочмена. В черном ящике.

Грийк послушался и неуклюже пошел прочь — стук стук стук, вниз по лестнице — Дортмундер спросил:

— У тебя есть целое досье на этого паренька?

— Мы следим за нашими врагами, — ответила женщина, в глазах которой появился яркий блеск.

— Когда-нибудь наступит день, и мы отомстим.

— ЕСЛИ он наступит — вы имеете в виду.

— КОГДА он наступит.

Дортмундер кивнул и задумался:

— Что ты собираешься сделать с костью?

— О краже можно позабыть, — произнесла женщина. — Они будут оберегать ее как зеницу ока.

— Тогда что?

Придав своему лицу серьезное и «посольское» выражение, Зара ответила:

— Мы подадим официальный протест в Генеральную Ассамблею в отношении состава консультативной комиссии.

— Ты говоришь об архиепископе.

— Да.

— Но ты ведь обвинила его в предвзятости или еще в чем-то и теперь хочешь отстранить от этого дела.

— Да.

— А не слишком ли поздно для таких махинаций?

— Жаль, что мы не сделали этого раньше, — согласилась она.

Дортмундер еще раз кивнул:

— Разве теперь это поможет? Вы опоздали. Вам мало того, что архиепископ уже получил реликвию, что явно не в вашу пользу, так вы еще хотите нанести ему личное оскорбление, публично заявив о его непорядочности и предвзятости.

— Но он не может быть предвзятым!

— Ну да, а теперь станет еще менее предвзятым.

Зара вздохнула. Выглядела она уже не как посол, а больше напоминала студента из Бронкса:

— Согласна, — сказала она. — Мы попробовали — и у нас ничего не получилось. Теперь они начеку и к тому же у нас закончились деньги…

— Немного у вас еще осталось, — возразил Дортмундер.

Подозрение и сомнение мгновенно отразились на ее лице: глаза сузились и на скулах заходили желваки. И прежде чем она смогла что-либо ответить, послушалось «стук стук», что говорило о возвращении Грийка. Все обернулись в направлении двери. Грийк внес две большие аккуратно прошнурованные папки цвета бордо. Он отдал их Заре, а та в свою очередь одну из них передала на хранение рядом сидящему Келпу, а другую развязала и начала просматривать содержимое. Грийк направился к своему «мохеровому» сиденью, проходя мимо Дортмундера, остановился и довольно дружелюбно произнес: