Аромат обмана - Вера Копейко

— С ними все ясно, — объяснила Карцева. — Я уже делала анализ содержимого. — Она вынула из шкафа флакон. — Вот он. — Лилька чуть не подпрыгнула — оказался, именно такой. Тот, к которому она присматривалась в магазине. — Вылила в раковину. Надеюсь, эти, простите меня, фе-ро-мо-ны не разъели нашу сточную трубу.

Евгения засмеялась:

— Не боишься, что кто-нибудь выползет из нее на запах? — спросила она.

Лилька чувствовала, как холодеют руки. Подумать только, если бы она купила духи и развела настоящий препарат? Испортила бы все до капли! Но мать еще в детстве научила с осторожностью относиться к разным смесям. «Никогда в буфете не ешь салаты или котлеты»… — возник из детства голос матери.

— А в них есть хоть что-то, что должно работать? — не отставала Лилька.

— Кое-что есть. Я думаю, в них добавляют андростенол хряка. Он изучен, его научились синтезировать. Физиология свиней похожа на человеческую. Но духи не действуют так, как обещает аннотация. Даже для животных феромон хряка — не лучший подарок. Свинка замирает, едва дыша, а хряк начинает ходить кругами. — Она засмеялась. — Не думаю, что именно этого ожидает женщина. В общем, если это снадобье действует, то скорее психологически — успокаивает, придае женщинет уверенность.

Лилька долго перебирала тех, кто может стать проводником к успеху, пока не решилась начать с Никоса. Она даже думала про бизнесмена, которого «завалила», — мужа однокурсницы, теперь уже бывшего. Он не знает, что его страсть к Лильке оплатила жена. Но если бы он купил хозяйство, то вполне мог «забыть» сделать директором ее, Лильку.

А новый муж однокурсницы? Тоже человек при деньгах. Она познакомила с ним Лильку, представила помощницей в обретении их безоблачного счастья. Лилька почувствовала его особенный взгляд. Но знала, ничего не выйдет, потому что поняла: мужья боятся умных подруг своих жен. Опасное дело, а вдруг жена обнаружит, что ее избранник не такой умный, как ей кажется?

Мужчины вообще опасаются умных женщин. Лилька давно заметила, какие взгляды бросают на ту же Ирину Андреевну Карцеву — сперва пожирают глазами, а потом, когда она заговорит, с сожалением отводят взгляд. Она видела то, чего не видели другие — как учащается их пульс при первом взгляде, брошенном на ее грудь, мужчины это делают бессознательно: первый взгляд — туда. Жилка на шее или на виске бьется бешено. Карцева все еще хороша — не седая, не худая, как сказал о ней один из воздыхателей, а Лилька слышала. Но слишком умная…

На что вообще способны мужчины? — внезапный взрыв возмущения удивил ее. Приводить в трепет глупых гусынь своим низким голосом? А что значит этот тембр? Только то, что у его обладателя хорошо с тестостероном.

Но сегодня одним рыком мало что получишь. Теперь в цене другие качества — тонкость ума, гибкость мысли, а также терпение. Это врожденные качества не мужчины, а женщины. Причем не всякой, а такой, как Лилит. Она относила себя к этой немногочисленной категории все с большей уверенностью.

Внезапно чувство вины укололо ее. Что она делает — так поступает с Карцевыми… Но тотчас разозлилась на себя. Почему она должна их любить вечно?

Она закинула руки за голову, вытянулась в струнку и смотрела в потолок. Любить? Да что это такое? Точно так же она лежала только что, а гость делал то, что другие называют любовью.

Она никогда никого не любила, даже смерть матери восприняла как-то отраженно. Ее тронула не сама смерть, а чужая печаль — Ирины Андреевны, сослуживцев, знакомых.

В общем-то, они с матерью всегда были чужие друг другу. Иногда она смотрела на нее, а потом на себя в зеркало и спрашивала: кем ей приходится эта старая толстая тетка? Неужели матерью? Матерью ее, такой красивой, такой молодой? Пожалуй, она испытала даже некоторое облегчение, когда матери не стало. По крайней мере, не надо отбиваться от глупых вопросов. А заботиться о ней есть кому — Карцева всегда рядом.

Но если подумать, разве кто-то любит просто так? Любят потому, что ждут «адекватного» ответа, как сказал один знакомый. Странная лексика, удивилась она тогда. Но потом Лилька узнала, что для него «адекватный» — обыденное слово, как для нее, допустим, «микроскопический». И успокоилась. Профессиональный термин, который подтверждает, что человек не лжет, а на самом деле работает в МИДе…

Лилька придирчиво выбирала, кого любить. Она поставила перед собой цель, наметила пункты приближения к этой цели. В каждом пункте — блокпост, а при нем — человек, отвечающий за ее продвижение от поста к посту.

У нее в «отряде» есть удачливый бизнесмен, который познакомил ее с чиновником департамента, а тот — с консульским работником. Всех их надо любить.

Карцевы больше не входят в этот круг — они сделали свое дело, она свободна от любви к ним. И они вот-вот станут свободны, подумала она. Не только от нее. Она жаждала оттеснить их и занять их место.

Лилька все больше нравилась себе, все больше увлекалась жизнью, которая обещала стать еще занятнее. Она научилась управлять ею. И, может быть, когда исполнит то, что наметила, она даже поблагодарит мать за свое появление на свет. Мать даже деньги ей оставила, какие-никакие. Пожалуй, она не станет их забирать в двадцать пять лет, пусть продлится срок. Если все получится так, как обещает чиновник, едва ли ей понадобится эта мелочь. Разве что на черный день. Она фыркнула. Черные дни грозят черным душам, а ее душа — рыжая. Так ей сказал кто-то, она уже не помнит, кто.

Но, если по-честному, засвербело внутри: все-таки она должна быть благодарна Ирине Андреевна. Если бы не опыты с приманками, то Лилия Решетникова никогда бы не появилась на свет. А это значит, не было бы ее тела, красивого лица… Не было бы вожделенных взглядов, которые бросают на нее мужчины…

Но и Карцева должна благодарить ее за то, что она получилась, родилась, тем самым подтвердив успех ее работы.

Лилька рывком села в постели. Человек из департамента объяснил, как они начнут наступление на ферму. Скорее бы!

21

Евгения вернулась поздно, но матери еще не было. Она бродила по дому, не зажигая свет — пока еще дни длинны, а ночи коротки. Это обстоятельство радовало ее, потому что ночные видения не мучили так длинно, как зимой.

Казалось, они давно должны оставить ее в покое, она уже освободилась от печали, как от надоевшего плаща. Она усмехнулась: любое сравнение, любая параллель на самом деле оговорка. Память о ком-то у нее всегда соединялось с чем-то вещественным. Поэтому, чтобы забыть того, кого хочешь забыть, нужно выбросить из своей жизни все связанное с ним. Вот откуда взялось на первый взгляд выспреннее сравнение печали и плаща. Действительно, плащ вишневого цвета, в котором она гуляла с Костей под дождем на его даче, а также черный анорак, в котором каталась на лодке по озеру, и много чего еще — она собрала все в большой пакет и отнесла в ближайшую церковь.