Школа сновидений - Алексей Панов

Однако имитация лисами тонкостей сердечных, и это существенно, не носит характер отражения или лжи: они бессознательно как бы вытягивают наружу из тех, с кем общаются, определенные эмоциональные диапазоны, вследствие чего происходит некое отчуждение восприятия и это экстереоризированное уплотнение эмоций воспринимается как присущее лисам. Тогда как при внимательном взгляде на вещи можно увидеть, что лисы совершенно отдельны от этого сгустка в процессе общения и впитывают в себя лишь свет интенсивности этих чувств, но не смысл и энергию их.

Характерным является впечатление (при подобном угле зрении), что лисам что-то нужно от тех, с кем они общаются, но эта нужда в сути своей не связана напрямую ни с жизненными, ни с социальными, ни с эмоциональными проблемами. Иногда создается впечатление, что лисы двурушничают, манипулируют, интригуют, преследуя скрытые цели, хотя на самом деле они большей частью бессознательны относительно того, что они хотят на самом деле. А когда двурушничают сознательно, их собственные внутренние мотивации и объяснения не основываются на осознании своих сущностных интересов, а имеют вид обычной корысти и выгоды или других общественных причин — от самозащиты до самоутверждения и соображений карьеры.

О причинах, порождающих этот тип, высказано множество предположений.[32] В нашем описании речь все же будет идти не о преобладании т. н. животного состава в душевной жизни и способах поведения,[33] (хотя некоторые подвиды этого класса и будут обозначены названиями животных), а о нечеловеческом, в сущностном смысле.

Что же на самом деле нужно лисам от людей? В понимании этого может отчасти помочь обзор версий, объясняющих причины жизни этих существ рядом с нами. Некоторые оккультные традиции, (в которых сущности, сходные с описываемыми здесь «лисами», называются «сандманы», «песчаные люди»), в качестве объяснения предлагают эволюционную идею. Со всеми модификациями эволюционная гипотеза выглядит так: в нашем мире есть сущности, которым в своем развитии лишь предстоит пройти человеческую стадию.[34]

Судя по типичной ситуации отношений лисов с людьми — а это ситуация неразделенной любви-страсти к лисам со стороны людей — способность любить и любовь — и есть то, что наличествует в сущности людей и отсутствует или неразвито в душевном составе лисов. Здесь своеобразны и причины неразделенности, невзаимности: лисы не могут ответить взаимностью по той простой причине, что не могут дать того, чем не обладают: им нечем резонировать в ответ человеческому, т. е. они не располагают свободой выбора. Это, однако вовсе не означает, что лисы неспособны на привязанность, — достаточно часто они по-своему очень преданны партнеру, ценят и уважают его. Более того, лисы переживают какие-то состояния, которые внешне очень сходны с психическими реакциями влюбленных и любящих людей, включая страдание и сострадание. Их отличие от таковых у незрелых и учащихся любить людей достаточно трудно уловить. Их даже не действия, а движения в сторону объекта любви слишком практичны (прагматичны), им мало — или недоступны стороны любви, связаные с безмерностью. Но прежде всего для них неуловима ясность смысла человеческой любви: формы их любви бессознательно обусловлены стереотипами — социальными, культурными штампами из житейских историй или фильмов, книг.

Сложно понять, что это опять-таки не ложь, а делание уроков при чужом фонаре. В одном можно быть уверенным: лис сумеет довести интенсивность света в фонаре до максимума. Почти неуловимое ощущение, которое специфично для ситуации лисы и любви: даже в моменты наивысшей яркости нет-нет да и виден очень внимательный ученик с немножко угловатым, но крепким телом, добросовестно и невовлеченно наблюдающий за всем происходящим.

Любовь лисов заканчивается на берегу, омываемом беспредельностью саморастворения любви, т. е. там, где заканчивается любовь к себе и начинается любовь как бесконечность.

У этого нескончаемого прибоя формируется что-то, недостающее им для шага в непостижимое. Они очарованы далью, но не могут войти в воду.

С другой стороны, если рассматривать лисов вне эволюционного аспекта, т. е. не имея в виду, что промежуточная цель их развития — полностью стать людьми, тогда смысл их рождения в человеческой форме затуманивается, хотя очевидно, что в любом случае речь идет об энергетических интересах. Но при внеэволюционном взгляде очевидней становится специфика знаний, получаемых людьми при контактах с лисами.[35]

Лисы обладают свойством способствовать развитию прежде всего нашей волевой сферы. Они порождают очень глубокую привязанность к себе, часто ослепляющую, и граничащую с одержимостью. Взаимодействие с ними при благоприятных обстоятельствах учат однозначности и определенности наших решений. Сфера влияния лис расширилась в последние времена, по всей видимости из-за того, что местом слабости человека стала именно сфера эмоционально-половая по сравнению с теми периодами развития человечества, когда таким местом слабости была зона физических страданий и витальных интересов.

Исследуя исчезающую на время взаимоотношений с лисами грань нашей целостности — а ею будет обратная сторона привязанности, несвободы, — освобожденность, можно сказать, что лисы напоминают нам, что любовь относится к свободе как дыхание к воздуху. Совпадение же нашей любви с нашими сущностными интересами возможно лишь после пробуждения воли, как непреложности нашего движения к свободе.

Обладая свойством доводить накал нитей света нашей страсти до максимальной интенсивности, эти взаимоотношения рано или поздно побуждают нас совершать действия, разрушающие камерность, застойность и гнильцу наших чувств и действий, основой которых является самообман наша жалость к самим себе и страдания по поводу окружающего мира, который почему-то не желает разделить нашу пакостную любовь к самим себе.

Не следует понимать совершенно буквально эти сведения о лисах, тем более, что в повседневной жизни встречаются не только, так сказать, чистокровные лисы в человеческом обличье, но и лисы как бы наполовину, на четверть или просто люди, в силу тех или иных обстоятельств рождения[36] и судьбы помеченные особой лисьей силой или способами взаимодействия. В последних случаях, кстати, нередок великолепный в своей красоте процесс перерождения в людей, — предваряемая страданиями вспышка нового уровня настоящего.

По мере того, как в процессе неявного посвящения происходит пробуждение дремлющих сил и резервов сновидящего, все чаще приходят сновидения, несущие иную, нежели более или менее обычные сны, функциональную нагрузку. Суть этих сновидений заключается в том, что и силы, заключенные внутри нас, и силы вовне, ведущие нас к освобождению, как бы ловят нас во сне на самых острых проблемах, препятствующих нашему развитию, и проигрывают экспериментальные ситуации. Мы, вовлекаясь благодаря интенсивности эмоции, и решаем эти проблемы, переживая, проживая их. Наиболее существенное отличие этого типа сновидений заключается в том, что насколько реальным бы ни казалось происходящее в них, они не имеют никакого отношения к реальному будущему, т. е. они не содержат предсказательного элемента.

Их обычная структура сводится к тому, что после более или менее длительной экспозиции, в течении которой сновидящего пытаются поймать на какой-либо сильной эмоции — страх, раздражение, отвращение, ярость, гнев, сладострастие — действо в которое он вовлекается таким образом, доходит до абсурдного апогея, после чего во сне или уже наяву происходит катарсис и интуитивнее озарение-понимание.

Как правило, только наяву некоторые сновидящие могут оценить изобретательность и невообразимое чувство юмора сил, ведущих нас к освобождению, а также всю степень их же терпеливости, ласковости, хитрости и безжалостности.

Сновидящий в сновидении отмечает свой день рождения в ресторане с двумя близкими подругами: какая-то незначительная выпивка, легкие танцы. За одним из столиков сидят лица темных национальностей и темных профессий, производя некоторую напряженность в атмосфере. Но никаких инцидентов в ресторане не происходит, — сновидящий достаточно бдителен и безупречен чем — забегая вперед — затрудняет в этом случае работу сил, ведущих его к освобождению. Вечеринка заканчивается поздно ночью, сновидящий выходит с друзьями на улицу, оставляет подруг с кем-то из друзей и отходит в сторону, чтобы поймать такси. Внезапно атмосфера меняется, сновидящий понимает, что произошло что-то скверное, — и действительно: невдалеке на газоне в предутреннем тумане он видит двух своих подруг, лежащих в истерзанном виде. Внутри него что-то щелкает, в два прыжка он оказывается у подруг, зачем-то приподнимает одной из них юбку, хотя и так понятно, что они изнасилованы. Он озирается по сторонам, видит пустую винную бутылку, тут же вспоминает, что именно это вино пили сомнительные типы в ресторане, что-то в нем щелкает еще глубже и громче, он тут же замечает в траве длинный узкий нож без рукоятки, мгновенно хватает его, тут же в предутреннем тумане появляются те самые типы с щербатыми рожами, как будто не видевшими солнца с самого рождения; сновидящий с ножом в руке изо всех сил бросается к ним и…