Тридцатилетняя война - Фридрих Шиллер

Этот замысел тем более льстил самолюбию Иоганна-Георга, что для него было равно невыносимо попасть в зависимость от Швеции и оставаться дольше под тиранией императора. Он не мог равнодушно смотреть, как руководство немецкими делами переходит к иноземному государю, и как ни мало он был способен играть первую роль, тщеславие его всё-таки не мирилось с второстепенным положением. Он решил поэтому извлечь возможно большие выгоды из успехов Густава-Адольфа и в то же время продолжать свою собственную политику независимости от шведского короля. Для этой цели он вошёл в соглашение с курфюрстом Бранденбургским, по тем же причинам озлобленным против императора и не доверявшим шведам. Уверившись на сейме в Торгау в намерениях своих земских чинов, согласие которых было необходимо для выполнения его плана, он созвал всех евангелических чинов империи на совещание, открывшееся в Лейпциге 6 февраля 1631 года. Властители Бранденбурга и Гессен-Касселя, многие владетельные князья, графы, имперские чины, протестантские епископы явились сами или прислали уполномоченных на это собрание, которое саксонский придворный проповедник Гоэ-фон-Гогенег открыл громовой проповедью. Напрасно старался император распустить это самочинное совещание, которое, очевидно, имело целью организацию самопомощи и, ввиду присутствия шведов в Германии, явилось в высшей степени опасным. Съехавшиеся князья, одушевлённые успехами Густава-Адольфа, настаивали на своих правах и по истечении двух месяцев разошлись, вынеся примечательное постановление, доставившее императору множество затруднений. Суть этого постановления заключалась в общем настоятельном ходатайстве перед императором об отмене реституционного эдикта, о выводе его войск из их резиденций и крепостей о прекращении экзекуций и о вознаграждении за все убытки. Пока же было постановлено собрать сорокатысячную армию, чтобы, в случае отказа со стороны императора, своими силами добиться искомого права.

К этому присоединилось ещё одно обстоятельство, в немалой степени укрепившее решимость протестантских государей. Преодолев, наконец, опасения, удерживавшие его от соглашения с Францией, король Шведский 13 января того же 1631 года вступил в формальный союз с этой державой. После весьма существенного разногласия относительно будущей судьбы католических имперских князей, которых Франция принимала под свою защиту, а Густав, наоборот, хотел подвергнуть действию закона возмездия, и после менее важного спора относительно титула величества, в котором французы высокомерно отказывали гордому шведу, Ришелье уступил, наконец, по второму пункту, а Густав-Адольф — по первому, и союзный договор был подписан в Бервальде (в Неймарке). Обе державы обязывались оказывать друг другу военную помощь, защищать своих общих друзей, содействовать изгнанным имперским государям в возвращении их земель и как за пределами Германии, так и внутри её восстановить то положение, какое существовало до начала войны. Для этой цели Швеция обязывалась содержать на свой счёт в Германии тридцатитысячную армию, а Франция — выдавать шведам ежегодную субсидию в четыреста тысяч талеров. Если счастье будет благоприятствовать оружию Густава, то в завоёванных местностях он должен свято соблюдать свободу католической религии и имперские законы и ничего не предпринимать ни против первой, ни против последних. Всем чинам и государям, даже католическим, внутри и вне Германии разрешается свободно вступать в этот союз. Одна сторона без ведома и согласия другой не имеет права заключать с неприятелем сепаратный мир; срок действия договора определяется в пять лет.

Решение принимать от Франции субсидию и отказаться от полной свободы в ведении войны стоило королю Шведскому тяжкой внутренней борьбы. Но этот союз с французами был решающим для его положения в Германии. Лишь теперь, когда он опирался на самую значительную державу Европы, у имперских чинов Германии появилось доверие к его замыслу, за успех которого они до сих пор — и не без основания — трепетали. Лишь теперь становился он страшным для императора. Даже католические государи, желавшие унижения Австрии, смотрели теперь с меньшей тревогой на его успехи в Германии, потому что союз с католической державой обязывал его выказывать терпимость к их религии. Как появление Густава-Адольфа означало защиту евангелической религии и германской свободы от непомерного могущества императора Фердинанда, так теперь вмешательство Франции означало охрану католической религии и свободы Германии от того же Густава-Адольфа, если бы упоение удачей увлекло его за пределы умеренности.

Король Шведский не замедлил уведомить участников Лейпцигского союза о заключённом с Францией договоре и вместе с тем призвать их к более тесному сближению с ним. Франция также поддерживала его в этом призыве и не скупилась на представления, чтобы воздействовать на курфюрста Саксонского. В случае если бы протестантские князья сочли ещё слишком рискованным для себя открыто вступать с ним в союз, Густав-Адольф соглашался удовольствоваться хотя бы тайной помощью. Многие князья обнадёживали его, уверяя, что примут его предложения, как только смогут вздохнуть свободнее; Иоганн-Георг, всё ещё исполненный зависти и недоверия к королю Шведскому и в своей политике всё ещё считавшийся только со своими личными интересами, никак не мог принять решение.

Постановление совещания в Лейпциге и союз между Францией и Швецией — оба эти события были равно тягостны для императора. Против первого он пустил в ход громы своих императорских приговоров, и лишь недостаток войск помешал ему дать Франции почувствовать всю силу своего негодования. Участники Лейпцигского союза получили послания, строжайшим образом воспрещавшие им вербовать войска. Они ответили резкими жалобами, оправдывая своё поведение ссылками на естественное право, и продолжали вооружаться.

В то же время перед императорскими полководцами, вследствие недостатка войск и денег, встал пренеприятный выбор: оставить вне своего поля зрения либо короля Шведского, либо германских князей, так как они не могли дробить свои войска, чтобы бороться одновременно и со шведами и с немецкими протестантами. Военные действия протестантов требовали сосредоточения внимания на внутренних областях империи. Успехи короля в Бранденбурге, угрожавшие наследственным владениям императора, заставляли его полководцев обратить своё оружие в эту сторону. После взятия Франкфурта король двинулся против Ландсберга на Варте, а Тилли, предприняв запоздалую попытку отвоевать город, вынужден был возвратиться к Магдебургу и энергично продолжать начатую осаду.

Богатое архиепископство, средоточием которого являлся город Магдебург, издавна было достоянием евангелических принцев из Бранденбургского дома, которые установили здесь свою религию. За связи с Данией Христиан-Вильгельм, последний правитель, был ввергнут в имперскую опалу, и соборный капитул, опасаясь, что месть императора обратится на архиепископство, формально отрешил его от сана. Капитул предложил назначить на его место второго сына курфюрста Саксонского, принца Иоганна-Августа, но император отверг его, желая доставить архиепископство своему сыну Леопольду. Тщетно раздавались при императорском дворе жалобы курфюрста Саксонского. Христиан-Вильгельм Бранденбургский принял более действенные меры. Убеждённый в преданности магдебургского населения и магистрата, разгорячённый несбыточными надеждами, он рассчитывал преодолеть те препятствия, которые, в силу приговора капитула, соперничества двух могущественных соискателей и реституционного эдикта, преграждали ему путь к восстановлению в сане. Он предпринял путешествие в Швецию и старался обещанием важной диверсии в Германии обеспечить себе поддержку Густава. Король подал ему надежду на активную защиту, но требовал от него осмотрительности.

Узнав о высадке своего защитника в Померании, Христиан-Вильгельм, переодетый, тотчас тайно проник в Магдебург. Неожиданно появившись на заседании городского совета, он напомнил собравшимся о всех притеснениях, испытанных городом и страной от императорских войск, о пагубных замыслах Фердинанда, об опасности, грозящей евангелической религии. После этого вступления он объявил им, что настал час освобождения и что Густав-Адольф предлагает им союз и всемерное содействие. Магдебург, один из богатейших городов Германии, пользовался под управлением своего магистрата республиканской свободой, порождавшей в его гражданах геройскую отвагу. Славные доказательства этой отваги граждане Магдебурга дали в борьбе против Валленштейна, который, соблазнившись богатством города, предъявлял им самые невыполнимые требования; мужественным сопротивлением они отстояли свои права. Правда, вся их область испытала разрушительную ярость его войск, но сам Магдебург избежал его мести. Таким образом, администратору нетрудно было склонить на свою сторону умы, ещё полные свежего воспоминания о перенесённых муках. Между городом и королём Шведским был заключён союз, по которому Магдебург предоставлял королю свободный проход через свою область и город и разрешил производить вербовку солдат в своих владениях; взамен этого король обещал Магдебургу всемерную помощь в его борьбе за свою религию и свои привилегии.