Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Агата Кристи

С этими словами я оставил его. Мой гнев почти полностью улетучился, уступив место одному лишь холодному отвращению.

Грязную посуду я забрал с собой на кухню, как и лампу с обеденного стола, логично посчитав, что жучкам будет вольготнее в темноте. Закрыв и заперев дверь, я крикнул жене, что майор заснул, и посоветовал ей сделать то же самое. В паузах между мытьем посуды я прислушивался к происходившему в гостиной. Однажды до меня донесся какой-то горловой звук, похожий на сдавленное чавканье. Но кроме этого – ничего. Однако мне чудилось легкое шуршание бумаги. Я прикрепил листок над щелью в кирпичной стене, откуда по большей части выползали жуки. При этом я, разумеется, ни в коем случае не хотел преградить им путь и сейчас слышал движение множества крошечных лапок.

Через какое-то время я выключил в кухне свет и вошел в гостиную, стараясь не производить ни малейшего шума. Но эта мера оказалась излишней, потому что жуки не испугались даже луча моего карманного фонарика. Они находились там, где я и рассчитывал их увидеть, причем просто кишели. Жадно поводя, как щупальцами, своими усиками, их главарь возглавлял шествие, и постепенно они скапливались в липкой от сиропа бороде, сражаясь между собой за лакомство, предложенное мной. Мне было отчетливо видно, как волоски бороды шевелились, когда насекомые зарывались в нее в поисках все новых капель сиропа. Затем один из жуков окончательно осмелел, взобрался по отвисшей нижней губе, переполз через желтый частокол зубов и спустился по языку, чтобы насладиться пропитанной сладким пробкой. За ним последовали другие, и я понял по хлюпанью в горле своей жертвы, что эти твари уже забрались глубоко в глотку. Мог ли майор каким-то образом воспрепятствовать их проникновению дальше? Я был уверен, что не мог, а потом расслышал, как у него перехватило дыхание и он издал ужасающий хрип. Я долго держал фонарик, направив луч ему в лицо, страшась, но и торжествуя, пока не увидел в глазах признаков полностью охватившего его безумия. Он получал заслуженное возмездие за все мерзости, совершенные им в жизни, и хотя моя ненависть к нему оставалась, во мне было достаточно жалости, чтобы понять – больше ему этой пытки не выдержать. Рукой, все еще затянутой в перчатку, я взял пузырек с никотином и вылил его содержимое в открытый рот. Ему стоило сделать всего лишь один большой глоток, и наступила смерть. Ужас застыл в остекленевших глазах, и я нисколько не сомневался в его гибели. Никогда ему больше не шантажировать меня угрозами огласки моего секрета.

После этого я сразу же уничтожил след сиропа на полу, уже основательно истоптанный насекомыми, поскольку это была нежелательная для меня улика. Затем извлек из горла майора пробку, спрятав себе в карман. Рот его все еще оставался широко открытым, и я посветил в его полость фонариком. Пробочной крошки, которая могла там случайно остаться, я не заметил, но на всякий случай почистил ему зубы заранее приготовленной зубной щеткой. Затем я сжег пробку в печке своей мастерской, а пол позади и вокруг камина полил ядом против насекомых. Теперь все оказалось готово к обнаружению тела.

Снова закрыв и заперев дверь гостиной, я через кухню прошел в комнату жены. Она лежала на постели, полностью одетая, и даже не пыталась заснуть.

– Я обдумал то, что происходило в гостиной, – сказал я. – И вижу только один выход: передать его в руки полиции. Сейчас он совершенно безопасен, но второго такого вечера нам не вынести. Для тебя это станет подлинным кошмаром, не говоря уже об оскорбительности его поведения. Одевайся, и мы сейчас же отправимся в полицию. Ты же не против долгой прогулки?

– Я бы ни за что не осталась в доме без тебя, – ответила она. – Но разве мы не можем дойти до гостиницы и одолжить у них машину?

– Мне это приходило в голову, но они уже легли спать, а нам большой скандал совсем ни к чему, – возразил я. – Полицейские с ним справятся, а потом не станут распускать сплетен. Его, вероятно, поместят в лечебницу для душевнобольных.

Думаю, мне никогда не забыть, как мы шли по дорожкам среди обнесенных каменными оградами полей. Моя жена болтала без умолку. Она явно испытывала огромное облегчение, зная, что совместная жизнь с так называемым кузеном подошла к концу. Она строила планы, как нам дальше расширять свою ферму, и продолжала рисовать картины будущего, пока мы добрались до дома констебля, и потому у нее даже немного поднялось настроение. Местный констебль был добрым малым, и мы успели с ним хорошо познакомиться. Поэтому он нисколько не рассердился, разбуженный среди ночи. Полицейский провел нас на кухню, где заварил для жены чай, а мы с ним выпили пива, хотя я, честно говоря, предпочел бы глоток крепкого бренди. Он выслушал все, что мы оба могли сообщить о нашем госте, и ему оставалось лишь подивиться моей ловкости и находчивости, узнав, каким образом я обездвижил майора на полу. Эмоциональный рассказ моей жены, ее описание в самых ярких красках того, что случилось за ужином, повергло полисмена в ужас.

– Если он попытается буйствовать снова, придется надеть на него смирительную рубашку, – сказал он.

Потом он позвонил в городской полицейский участок, откуда за нами прислали фургон, за рулем которого сидел рядовой, а рядом с ним расположился сержант. Они доставили нас обратно на ферму.

– Вам лучше сообщить жителям деревни, что он заболел и его увезли в больницу, – посоветовал сержант. – В простую больницу, понимаете, сэр? Нам не стоит давать слишком много пищи для досужих пересудов. Несколько месяцев в специальной лечебнице помогут вернуть майору разум.

– При всем уважении к вашему мнению, сэр, – вмешался наш констебль, – но мне кажется, что майор перешел последнюю черту. Не далее как вчера вечером я предупредил Скаллиона об ожидающих его крупных неприятностях, но он, кажется, не прислушался к моим словам. А вы проявили к этому негодяю чрезмерную доброту, – добавил он, обращаясь ко мне.

Я же действительно проявил к майору крайнюю доброту, положив конец его омерзительной жизни.

Включив лампу и отпирая дверь гостиной, я сохранял полнейшее спокойствие. Первым вошел внутрь, приглашая остальных следовать за собой. Только жена предпочла остаться на кухне. Когда же я поставил лампу на стол и принялся прикручивать фитиль, то услышал, как один из полицейских вдруг почти со свистом втянул в себя воздух. Меня так и подмывало сказать: «Знаю. Жуки все-таки доконали его». Но я, конечно же, промолчал. И первым подал голос сержант, который произнес почти ту же фразу:

– Вы только посмотрите на это. Такое впечатление, что его прикончили самые обыкновенные жуки.

– Воистину это промысел божий, – пробормотал наш констебль – человек глубоко верующий.

Затем сержант констатировал:

– Да. Он, безусловно, уже мертв. Нам необходимо вызвать сюда медика. У вас есть телефон, сэр?

Пришлось объяснить, что телефона у нас нет, и он отправил шофера фургона непосредственно за доктором. Я же прошел на кухню, чтобы уведомить жену о смерти майора. И до прибытия врача мы с ней вынужденно слушали, как двое полицейских обсуждают причины гибели этого человека.

Сержант из городской полиции держался твердого мнения, что его погубили жуки, особенно после того, как я показал ему нескольких, погибших от разлитого мной вокруг камина яда.

Но местный констебль считал иначе. Он заявил, что имел возможность вести наблюдение за майором долгое время, лично доставил его домой накануне, а смерть приписывал инсульту, случившемуся от неумеренного потребления алкоголя.

Приехал врач и после осмотра тела высказал собственное мнение. Он тоже хорошо знал покойного и в высшей степени не одобрял его пристрастия к чрезмерному курению. Чтобы подкрепить его аргументы, я продемонстрировал коробку, почти доверху заполненную окурками.

– Отравление никотином. Здесь нет никаких сомнений, – подытожил медик. – Он высаживал одну сигару за другой. Даже хвалился этим, хотя о пагубной привычке было известно всем. Что же до этих ужасных жуков, то я пока ничего не могу точно сказать. Требуется осмотреть содержимое его желудка. Вполне возможно, что от обилия насекомых он попросту задохнулся, и они могли занести в его организм этот ядохимикат. С другой стороны, майор вполне мог умереть и от инсульта. Так что я пока воздержусь от окончательного заключения. – Потом врач повернулся ко мне и добавил: – Боюсь, нам не обойтись без формальной процедуры расследования. А судебный медик непременно распорядится провести посмертное вскрытие. Могу лишь выразить сожаление, что столь жуткий случай произошел в стенах вашего дома.

Доктор оказался прав. По результатам следствия было объявлено, что необходимо вскрытие. Хотя никто из жюри присяжных не усмотрел в обстоятельствах смерти майора ничего подозрительного, и даже судебный медик мог лишь высказать сострадание к нам – молодой паре, в доме которой произошла столь страшная трагедия. Он даже нашел слова похвалы в мой адрес, заявив, что, по его мнению, я сделал все для облегчения участи своего столь странного и даже опасного гостя. Поскольку нас с женой все соседи успели полюбить, я не ожидал вообще никаких слухов, будто дело здесь могло быть нечисто. Теперь мы дожидаемся заключения эксперта-химика. Что касается меня, то я ни о чем не сожалею и ничего не опасаюсь. Но мне все же любопытно, обнаружат ли в желудке покойника моих мертвых жуков и сумели ли другие насекомые пробраться так же далеко. Наконец у меня дошли руки, чтобы разобрать кирпичную кладку камина и извести жуков. Едва ли стоит упоминать о том, как я уничтожил все следы своих опытов по выделению чистого никотина. И мне отрадно, что совершенное мной преступление останется тайной как для полиции, так и для моей горячо любимой жены. Я живу и чувствую способность с оптимизмом смотреть в наше с ней совместное будущее.