Шаман из космоса - Ксения Викторовна Незговорова

– Тёть Груш… да ты вообще не умеешь пить! – и сама положила голову на стол.

– И всё-таки наибольшей ценностью обладает время. Деньги можно заработать, а упущенное время нельзя вернуть. И знаете, что самое досадное? – неподдельный тяжёлый вздох вырвался из груди клетчатого господина. Он присел на краешек стула. – Всё однажды становится воспоминанием.

Прописная истина произвела впечатление на слушателей: они застыли со стаканами в руке.

– Но есть воспоминания, которые причиняют нам боль. Когда наша психика не может с этим справиться, она вытесняет переживания. Возможно, кто-то из вас совершил преступление, но сейчас даже не помнит об этом. Представляете, и такое иногда случается. С нашей психикой шутки плохи, – фокусник повернулся к ассистенту. Тот снял повязку с правого глаза и протянул её клетчатому господину. Зрители ахнули: бывший пират не был слепым, как они думали изначально. До сих пор Цепеш скрывал гетерохромию глаз: один из них был серо-зелёным, а второй – ярко-голубым. Теперь ассистент напомнил Никите осторожную кошку, которая готовится к нападению на несчастную жертву.

– Есть ли среди вас смельчак, желающий узнать правду о самом себе? Человек, который наберётся храбрости взглянуть в глаза собственным страхам? Тот, кто не побоится восстановить в памяти вытесненные воспоминания?

Зрители напряжённо молчали: а вдруг кто-то из них действительно совершил преступление? Немногим хочется признавать свои грехи. Память сама сделала такой выбор, вытеснив всё ненужное и, возможно, губительное для человека. Никита услышал бешеный стук обезумевшего сердца, но не решался поднять холодную ладонь. «Надо было тоже выпить сидра… для храбрости», – пожалел бариста, грея руки о третью чашку миндального капучино.

Женственный юноша в светло-сером пиджачке, небрежно накинутом на плечи, опередил нерешительного кофевара.

– Не вижу причины бояться, – заявил доброволец. – Я уверен в себе. Но это достаточно интересно, поэтому я хочу попробовать.

Фокусник предложил посетителям поддержать отважного юношу аплодисментами. Он сел на стул, и клетчатый господин завязал ему глаза. Мужчина использовал ту самую повязку, которая принадлежала его помощнику.

– Сейчас я попрошу тишины, потому что нашему храброму добровольцу необходимо сконцентрироваться, – сказал клетчатый господин. Ассистент надел на голову молодого человека накладные наушники; в течение нескольких минут ничего не происходило, и разочарованные зрители, которые жаждали хлеба и зрелищ, начали терять интерес к происходящему. Но вдруг колени подопытного кролика задрожали. Из груди вырвался глухой стон. Пальцы на руках задёргались – то сжимаясь, то снова разжимаясь. Юноша пробормотал что-то невразумительное и внезапно сорвался на крик. Безмолвные наблюдатели с ужасом увидели, как маленькое тело в большом костюме забилось в конвульсиях, точно в эпилептическом припадке. Цепеш поспешно снял с молодого человека наушники и развязал повязку. Никита заметил, как расширились зрачки несчастного добровольца. Бедняга встал со стула и, покачиваясь, пошёл вперёд, почти сразу врезавшись в стену. Ассистент сжал его плечи, но тот проворно высвободился.

– Это неправда! Я бы никогда… Она… Я не делал этого! – женственный юноша обернулся к зрителям, и они увидели его побледневшее лицо и оскаленные зубы.

– Это просто пожар! – громко закричал он, брызгая слюной. – Я ни в чём не виноват!

– Сделай ему инъекцию, – распорядился фокусник.

Ассистент послушно достал шприц. После укола юноша стих, улыбнулся, сладко зевнул и огласил кофейню беспощадно звонким храпом.

– Он… умер? – послышался тревожный голос тёти Груши. Она чувствовала, что начинает трезветь. Мира наполнила её бокал сидром, и коммерческая писательница благодарно кивнула, расплывшись в неуклюжей улыбке.

Фокусник покачал головой.

– Конечно, нет. Разве вы не слышите, как шумно он спит?

Ассистент подхватил храпящее тело женственного юноши и унёс его из зала – куда именно, не знал никто, но почему-то зрители сразу успокоились и продолжили трапезу. Мира решила на всякий случай кое-что прояснить, чтобы окончательно освободиться от тяжёлого груза лёгкой вины и необъяснимой тревоги:

– А когда он проснётся, что с ним будет?

– Да ничего, – уверенно заявил клетчатый господин. – Я же не гипнотизёр, а всего лишь фокусник. Когда этот храбрый молодой человек проснётся, он ни о чём не вспомнит. Зато почувствует себя прекрасно, потому что ещё никогда так не высыпался. Завидная участь, не правда ли?

Тётя Груша понимающе замычала. Она, как никто другой, знала истинную ценность здорового сна.

– Мой ассистент отпросился, а фокусник без помощника – как рыба на суше, поэтому я заканчиваю наше представление и присоединяюсь к уважаемым зрителям. Прямо сейчас я собираюсь открыть Пино Гриджио – белое сухое вино, которое едва ли кто-нибудь из вас раньше пробовал…

Никита встал: от духоты и нескольких кружек миндального капучино перед глазами заплясали суетливые мотыльки с прозрачными крыльями. Бариста зажмурился и почувствовал слабость и головокружение. Опираясь на грязную, обклеенную старыми газетами стену, он вышел из подвала. Свежий ветер ласково трепал волосы, и уже казалось, что стихийное бедствие было такой же фикцией, как фокусы клетчатого господина.

Никита сел на корточки, прислонившись к кирпичной стене. Стражники небесных врат развернули над головой маленького человека длинное покрывало с созвездиями, вытканными бледно-жёлтыми нитками. Никита поднял руку и потянулся кверху в надежде на то, что соприкосновение возможно. Однако желанная близость оказалась иллюзией. В мире не так много вещей, которым можно доверять. Впрочем, это правило распространяется и на людей, привыкших разбрасываться пустыми обещаниями и лживыми словами.

Кофевар вздохнул и, обняв колени, сел на холодный асфальт. Ветер оставлял поцелуи на его щеках, и юноша никак не мог понять, почему несколько часов назад этот же ветер грозился растерзать случайную жертву на части. Наверное, две стороны есть не только у медали, но и у всего на свете, что получает право принимать своевольные решения – кого казнить, а кого помиловать. Человек так же непредсказуем, как и ветер, сила созидательная и разрушительная одновременно.

Никита подумал, что хотел бы описать этот маленький кусок собственной жизни, отрезанный от гигантского пирога бесконечности. Человек как точка на фарфоровом блюде планеты. Крылатые звёзды щебечут о вечном противостоянии воли и фатума, дразнят заблудшего странника, манят, зовут к себе. И вот его лицо сияет, и он тянет руку для крепкого рукопожатия и даже не боится обжечься… А звёзды хохочут, как застенчивые девушки, и скрываются за облаками. Ещё не пришло твоё время, странник. Живи. Но всё-таки знай: смерть всегда близко.

Никита даже достал ручку и бумагу, чтобы набросать план будущего эпизода. О чём будет этот фильм? О любви и красоте. О том, что наши пути неисповедимы. О том, что человек – это лишь родинка на теле смеющегося бога. О том, что каждый из нас всё-таки