Анжелика. Королевские празднества - Анн Голон

Анжелика заметила, что в вопросах внешней политики мужья, как правило, не откровенничают с женщинами, и в особенности — с женами.

— Кажется, ваша пара и в этом случае является исключением, — не отставала от нее Мадемуазель.

Анжелика понимала, что несколько обнадеживающих слов ничего не будут ей стоить, а принцесса де Монпансье жаждет узнать, состоится ли свадьба.

И тогда, стараясь унять волнение принцессы, графиня де Пейрак заверила Мадемуазель, что убеждена в благополучном исходе.

Как и обер-гофмаршал, она заявила, что хотя ей неизвестны тайны небожителей, но все же она может сказать — Анжелика особо выделила слово «может», — что, по ее мнению и по мнению ее мужа, все решится в течение двух-трех дней или даже часов. Она также добавила, что благоприятный исход зависит от доброй воли министров, которые должны вычеркнуть пару-тройку пунктов из договора, дабы успокоить гордость испанского монарха… И от Марии-Терезии!.. Ведь с тех пор, как инфанта увидела письмо короля Франции — то, которое ей не позволили прочесть, — она вряд ли так просто откажется от союза со столь галантным монархом. Так что, когда наступит подходящий момент, Мария-Терезия сделает решающий ход.

— Дочь властвует над сердцем отца! — облегченно промолвила Мадемуазель.

После она рассказывала всем, кто хотел ее слушать: «Мадам де Пейрак намекнула, что ее муж сумел получить аудиенцию у испанского короля. Подумать только, у этих дворян с Юга связи повсюду и даже горы им не помеха». И повторяла с таинственным видом: «Дочь властвует над сердцем отца!» Вскоре ее слова твердили повсюду.

Оптимисты утверждали, что инфанта — которую они даже не видели — непременно заставит короля уступить.

Другие же считали, что конец гегемонии Испании в Европе — утопия, в которую не поверит ни один здравомыслящий человек.

Но все они немного опоздали со своими суждениями.

«Здравомыслящие люди», то есть кардинал Джулио Мазарини и дон Луис де Аро де Гусман, снова встретились с глазу на глаз. Кардинал был серьезно болен, но сейчас недомогание не могло его остановить… Нужно было искать выход из тупика, так что оба министра с головой окунулись в работу.

28 мая главный распорядитель королевского гардероба Людовика XIV отбыл с приказом справиться об Их Величествах, которые, любезно приняв посланника, отправились на ежедневную прогулку к морю.

На следующий день в королевский дворец Сан-Себастьяна съехалось столько французов, что пришлось просить их посторониться и пропустить слуг испанского короля, но никто даже с места не сдвинулся. Все жаждали увидеть инфанту.

Над головами, как по волнам, истончая соблазнительные ароматы, плыли огромные блюда с яствами, и французские дворяне увлеченно обсуждали каждое из них: жаркое из крольчатины, куропатки с латуком, колбаса из мяса птицы на подложке из сливочного бисквита, свиные хрящики с артишоками… Кулинарное искусство высоко ценили при королевском дворе Испании, ведь всем известно, что королевский повар, служивший еще Филиппу III, отцу нынешнего монарха и Анны Австрийской, Франческо Мартинес Монтино[148], составил сборник рецептов, получивший название «Трактат о том, как накрывать праздничный стол».

29 мая, вероятно, из-за толпы и давки на улицах, Филипп IV и инфанта отменили привычную прогулку к морю. Все были страшно огорчены. «Все кончено», — вздыхали пессимисты. Чем крепче становилась уверенность, что мирный договор наконец подпишут, тем больше препятствий возникало на пути к нему. Казалось, король Испании не пойдет навстречу.

Но однажды ночью внезапно прискакал всадник, стремительно преодолевший расстояние от Сен-Жан-де-Люза до Сан-Себастьяна.

Разбудили короля Испании.

Всадник оказался гонцом, отправленным первым министром доном Луисом де Аро к государю со срочным донесением, в котором сообщалось, что переговоры закончены и обе стороны совершенно удовлетворены их исходом.

Король принял решение завтра же выехать вместе с инфантой в Фонтарабию. Но, поскольку завтра уже наступило — было два часа ночи второго июня, — то до отъезда Их Величеств оставалось всего несколько часов.

Кареты Филиппа IV и инфанты покинули Сан-Себастьян около восьми утра и медленно поползли по дороге мимо деревень Пасая.

В Рентерии они пересели в великолепную габару и в сопровождении множества лодок и габар с музыкантами переправились на другой берег залива.

Несмолкающее пение скрипок заглушало разноголосый шум — аплодисменты и прощальные выкрики местных жителей на родном языке.

Часто непокорные их кастильским королям баски понимали, что инфанта едет в Фонтарабию, чтобы выйти там замуж и стать королевой Франции.

Мария-Терезия, которую они несколько дней видели рядом с ее августейшим отцом на берегу реки в летящей по волнам позолоченной лодке или осматривающей галеоны из Америки, их инфанта, восхищающаяся ловкостью закидывающих сети баскских рыбаков и их виртуозными танцами, скоро пересечет невидимую границу, разрезавшую надвое воды Бидассоа и исчезнет за горизонтом Франции. Больше они ее никогда не увидят.

Она слышала прощальные крики и пожелания.

Их Величества прибыли в Фонтарабию в шесть вечера.

Город встретил их многочисленными залпами пушек, а гвардейский полк — ружейной стрельбой, склонив знамена в знак приветствия.

Собралась огромная толпа.

Французов прибыло видимо-невидимо. Стоило им услышать о благополучном завершении переговоров, как они тотчас устремились на другой берег. Повсюду исполняли праздничные танцы, страстные и стремительно легкие.

Провинция Гипускоа снова оказывала монарху ту же услугу, что и его отцу в 1615 году, когда два государства обменялись французской и испанской принцессами. Услуга заключалась в готовности принять у себя на границе до десяти тысяч человек, но из Каталонии с Филиппом IV приехали только шестьсот всадников и столько же пехотинцев из личной охраны короля. Командовал ими подполковник Педро Нуно Португальский, герцог де Верагуа, потомок Христофора Колумба[149], адмирал и аделантадо[150] обеих Индий[151]. Солдаты были одеты в желтые мушкетерские плащи, украшенные двухцветной бахромой, с прорезями для рук. На их груди и спине красовался королевский герб, а на плечах — бургундские кресты[152]. Пехотинцы были вооружены пиками и мушкетами.

Теперь король Испании желал ехать как можно быстрее.

По прибытии в город, среди шума танцев и грохота ружейных залпов, Филипп IV решил, что церемония отречения Марией-Терезией от наследства и испанской короны произойдет тем же вечером.