Седьмой совершенный - Самид Агаев

– Эй, - закричала она, - ты что делаешь?

Мужчина обернулся, один глаз его был подбит и слезился. Увидев его лицо, Фарида осеклась и закрыла ладонью рот.

– Подумать только, - гневно сказал Имран, сверля ее здоровым глазом, я так страдал из-за этого подлеца, а он мне чуть глаз не выбил!

Ночью, крепко спящий Имран вдруг открыл глаза, словно его позвали. В то же мгновение сон улетучился. Он долго лежал, пытаясь заснуть. Но вскоре понял, что это не удастся. Некая субстанция, сочлененная из тишины, покоя и счастья, давила на него, тревожа и волнуя. Кто-то окликнул Имрана, чтобы он обратил внимание на происходящее и теперь, когда Имран осознал свое счастье, он не мог заснуть. Осторожно поднялся, вышел из комнаты и сел на крыльце.

Была глубокая ночь, все вокруг было погружено в сон, не было слышно ни звука. И тем не менее тишина была осязаемой, живой, какой она бывает только в горах, где человек в силу географического местоположения и близости к небесам, особенно восприимчив.

Крупные звезды висели так низко, что протянув руку, можно было до них дотронуться. Глядя в небо, Имран подумал о том, что эти звезды были свидетелями всего, что с ним происходило, о том, что через эти звезды он невидимыми нитями связан с людьми, встретившимися на его пути, с теми, кого уже не было в живых. И оттого, что смерть пощадила его, Имран чувствовал вину перед ними. Сверкающей звездами ночью, он сидел на крыльце, и слезы текли по его щекам. В эту минуту он был несчастен, потому что вдруг осознал - семья, к которой он так рвался, не разделит его боль, не спасет его от одиночества, на которое он отныне обречен. Потому что жестокий жизненный опыт дал Имрану особенное знание, которым нельзя поделиться. Потому что не воскресить бесхитростного проповедника Ибрахима, язвительного ученого ходжу Кахмаса, благородного полководца Абу Абдаллаха. Но одно Имран знал абсолютно точно, жизнь ему спасла Любовь, любовь к близким, к этой земле, к этому небу. Это она провела его невредимым по извилистому пути, полному опасностей. Любовь, которая в конечном итоге и есть самое главное, ради чего стоит жить в этом мире.

КНИГА ВТОРАЯ

Часть четвертая

Белая печать

Двух чужаков к дому Имрана привел его же собственный сын. Он встретил их у ручья, куда направился запустить корабль, который смастерил по рисункам отца. Жена Имрана встретила гостей неприветливо. Хмуря брови, она объявила, что муж нездоров, и лежит в постели. Не могла же она сказать, что Имран мертвецки пьяный спит в задней комнате.

– А что с ним? - участливо спрос ил один, похожий на деревенского старосту.

Фарида едва сдержалась, чтобы не сказать, мол, то же, что и каждый день. Как вернулся из тюрьмы, все время пьет, работать не хочет. "Не буду, говорит, - за гроши спину гнуть". А дом разваливается, одежды нет, еще немного и голодать начнут.

– Нездоров он, - повторила Фарида, - а что вам за дело до него?

– Сестрица, - приветливо сказал тот, кто был похож на старосту, - вот он - лекарь, заодно посмотрит твоего мужа, - и указал на своего товарища. "Лекарь" кивнул головой, соглашаясь.

– Мама, я пойду гулять, - сказал мальчик.

– Где твоя сестра? - спросила мать.

– Там, за домом играет, - ответил сын и убежал.

– Зайдите позже, - сказала женщина, - вечером зайдите.

Мужчины переглянулись и "лекарь", шагнув вперед, схватил женщину и зажал ей рот. Второй вошел в дом и, двигаясь бесшумно, нашел комнату, где на полу, завернувшись с головой в простыню, лежал хозяин дома. Человек похожий на деревенского старосту довольно улыбнулся, извлек из складок одежды кинжал и, опускаясь на колено, всадил его в тело.

В следующий миг за спиной убийцы послышался тихий свист. Обернувшись, он успел увидеть мужчину, который, взяв его голову в руки, резким движением повернул ее. Хрястнули позвонки, и убийца со сломанной шеей завалился на бок.

Этот прием Имрану когда-то показал Рахман, начальник охраны Абу Абдаллаха. Имран вытащил кинжал из распоротой подушки и, подойдя к дверному проему, выглянул в коридор. Второй человек удерживал его жену возле крыльца, их не было видно, но Имран знал, что это так потому, что слышал весь разговор. Он проснулся от ощущения опасности еще до того, как чужаки вошли во двор. Это качество было приобретенным, он не обладал им ранее. Имран вылез в окно, обошел вокруг дома и вонзил кинжал в широкую, мокрую от пота спину чужака. Получившая свободу жена бессильно опустилась на землю и теперь сидела, некрасиво растопырив ноги, растеряно переводя взгляд с Имрана на мертвеца.

– Ты же спал, - наконец сказала она. - О Аллах, я чуть не померла со страху! Что все это значит? Кто они такие? Зачем они пришли? Почему ты его убил? А где второй?

– Закрой рот, женщина, - сурово сказал Имран. - На какой из твоих вопросов прикажешь ответить? Поди, встань у ворот, чтобы дети не вошли. А я их спрячу пока.

– А второго ты тоже убил? - недоверчиво спросила жена.

– Я тебе что сказал? - повышая голос, спросил Имран.

Фарида, с изумлением глядя на мужа, поднялась, отряхнула платье и пошла к воротам. Она никак не могла взять в толк, что ее муж Имран, в прошлом тихоня и размазня, а ныне еще и пьяница, сумел так запросто убить двух здоровенных мужчин.

Ночью Имран с помощью жены оттащил тела подальше от деревни и закопал там.

– Днем солнце высушит землю, - сказал он, - не будет видно.

– Что же теперь будет? - дрожащим от страха голосом спросила Фарида. Она очень боялась мертвецов, но ослушаться мужа не могла.

– Уходить мне надо, - сказал Имран.

– Как уходить, - ахнула жена, - куда уходить? Ты же только вернулся, столько лет мы тебя ждали! Никуда ты не пойдешь.

– Прикажешь сидеть и ждать, пока меня убьют?

– Может быть это ошибка? - с надеждой спросила Фарида. - Может быть они ошиблись?

Имран покачал головой.

– Они пришли за мной.

– Но ты же их убил.

– Придут другие. Пошли отсюда.

Имран поднял мотыги и двинулся вниз. Жена охотно последовала за ним.

Имран проснулся от того, что кто-то сопел рядом. Он открыл глаза и увидел свою маленькую дочку.

– Кто это пришел ко мне? - ласково спросил он.

Девочка, не в силах сдержать улыбку, принялась смущенно отводить взгляд. - Так кто же это пришел? - повторил Имран.

Дочь вздохнула и еле слышно сказала:

– Я.

– По делу или просто так?

– По делу, - серьезно ответила дочь.

– Ну.

– Ты сделал Зубейду морской корабль.

– Ну.

– Это значит, ты его больше любишь, чем меня.

– Ты пришла скандалить из-за этого?

– Да, - твердо сказала девочка.

– Во-первых, он сам его сделал, а во-вторых, я вас одинаково люблю.

– Как одинаково? - тут же надулась девочка.

– Я пошутил, - тут же сказал Имран, - тебя я люблю больше.

Девочка просияла.

– Папа, сделай мне кораблик, а то Зубейд много воображает.

– Хорошо, - сказал Имран.

–Хорошо, - довольно повторила дочь, встала и пошла к выходу, словно маленькая старушка.

Имран поднялся, вышел во двор, нашел подходящую щепку и, присев на крыльце, принялся мастерить кораблик. Подошла жена, села рядом.

– Будешь завтракать?

– Буду.

– Что ты решил?

– Мне надо уходить.

– А как же мы?

– Вам ничего не грозит, им нужен только я.

– Мы ждали тебя столько лет, - с горечью сказала жена. - Каждый вечер я думала, чем мне кормить детей завтра. Когда ты вернулся, я решила, что Аллах смилостивился над нами, что теперь мы заживем, как все люди. Может, это ошибка?

Имран покачал головой.

– Это не ошибка, они пришли за мной. Потом придут другие, и я не уверен, что в следующий раз справлюсь с ними.

– Почему они хотят убить тебя?

Имран улыбнулся.

– Пока ты этого не знаешь, я могу быть спокоен за твою жизнь.

– Тогда возьми нас с собой, мы больше не можем жить впроголодь. Мы живем хуже нищих. Те хоть могут попросить милостыню.

– Женщина, - сказал Имран, - не гневи Бога. Если у тебя есть дом, то всегда найдется щепотка зерна. А в дороге нужно платить за все: за кров, еду, покровительство. Я не смогу прокормить вас. Кроме того, взяв вас с собой, я сделаю нас сообщниками, и тогда они убьют всех, у них не останется выбора.

– Куда ты пойдешь? - спросила жена.

– Если меня будут спрашивать, скажи, что я отправился в хадж, - ответил Имран.

Он поднялся и, держа кораблик двумя пальцами за мачту, отправился искать дочь.

Имран ушел из дома затемно, чтобы до полудня спуститься в долину и оказаться на оживленной караванной тропе, ведущей в Марракеш. Ему было стыдно в этом признаться, но он почувствовал облегчение, оставив за спиной стены дома. Все оказалось совсем не так, как он себе представлял, находясь в разлуке. Дети выросли и совершенно не нуждались в нем, особенно старший сын. Имран все прекрасно понимал, - против природы и времени ничего не сделаешь, - тем не менее, он испытывал глупейшее чувство обиды оттого, что столько душевных сил было отдано страданию. Но хуже было с женой: когда-то его разлучили с родным телом, а вернувшись, он не нашел его. И не только потому, что отвык. Фарида говорила чужим голосом, двигалась иначе и, наконец, от нее пахло по-другому. Она стала чужой, и самого себя Имран чувствовал чужаком в семье. Эта мысль была настолько дикой, что его бы подняли на смех, скажи он об этом вслух, но это было так. Он чувствовал.