Сочинения - Фотий Константинопольский

4. Камень, запирающий в начале устье гроба, говорят, издревле разделяется надвое: одна часть его обшита медью — та, что лежит близ гроба; другая же, та, что положена на одной стороне бабинца (гинеконита) обращенной к западу, получаете также подобающее чествование, доступное всем для поклонения. Обшитый медью камень apxирей умащает бальзамом и оттуда желающие могут получить освященный бальзам. Однажды в году этот обшитый медью камень служить apxирею вместо священной трапезы, в особенности ко время спасительных страстей.

5. Таковы особенности самого гроба. Окружают же гроб по честолюбию, а более по боголюбию последующих поколений, колонны вышиною в человеческий [7] рост, утвержденные на основаниях, одинаковые числом слева и справа (ибо пять северных стоят против южных) и не различающиеся одни от других ни видом, ни величиною. На краях означенных колонн, стоит на западе в середине параллельно с ними колонна; на восточной же стороне, к крайним колоннам ничего не приставлено, но там открытое место у устья гроба. На означенных одиннадцати колоннах лежат как бы карнизы, образующее фигуру прямоугольника, и сими карнизами соединены между собою столбы, над которыми возвышаются исходящие от самых карнизов арки, назначенные как бы для крыши гроба (как от восточного и западного карниза, так и от северного и южного). Но строитель, будто прерывая назначение арок и вместо крыши устроив круг, отсюда сузил и удлинил крышу в подражание трубе для дыма, довершив арки скорее вытянутою вершиною конуса, нежели симметрическою крышей.

6. Вот то, что мы доселе узнали от людей, обративших эти блаженные места в тщательный предмет изучения для своей жизни.

(пер. Г. С. Дестуниса и Н. Марра)

Текст воспроизведен по изданию: Фотия, святейшего архиепископа константинопольского. О гробе Господа нашего Иисуса Христа и другие малые творения // Православный палестинский сборник. Т. 31. СПб. 1892

Окружное послание Фотия, Патриарха Константинопольского, к Восточным Архиерейским Престолам, а именно — к Александрийскому и прочая

В коем речь идет об отрешении некоторых глав и о том, что не следует говорить об исхождении Святого Духа «от ОТЦА и СЫНА», но только «от ОТЦА»

Как видно, воистину не бывало злодею пресыщения от зол, а равно и какого–либо предела ухищрениям и козням его, которые искони старался он учинить против рода человеческого; и как до пришествия Господа во плоти обольщал он человека столькими тысячами уловок, выманивая его на дела чуждые и беззаконные — благодаря которым и навязал силою тиранию над ним, — так и после этого не перестал он тысячами обманов и приманок ставить препоны и западни доверившимся ему. Отсюда множились Симоны и Маркионы, Монтаны и Мани, пестрое и многообразное богоборчество ересей; отсюда и Арий, и Македоний, и Несторий, и Евтих с Диоскором, и прочая нечестивая рать, против коих были созваны семь святых и вселенских Соборов и собраны со всех краев отряды священных и богоносных мужей, лезвием духа (ср. Еф 6:17) отсекшие самосейные дурные сорняки и уготовившие в чистоте возрастать ниве Церковной.

Но после того, как они были извергнуты и преданы умолчанию и забвению, благочестивые стали питать добрую и глубокую надежду, что не явится более изобретателей новых нечестии, ибо помыслы всех, кого бы ни искушал злодей, обернулись бы против него; и что конечно уж не объявится никаких покровителей и заступников у уже получивших соборное осуждение, от чего удержат крах и участь зачинщиков и тех, кто старался им подражать. В подобных надеждах и пребывал благочестивый рассудок, особенно же что касается царствующего града, в коем при содействии Божием свершается многое из того, на что нельзя было и надеяться, и многие языки, презрев прежнюю мерзость, научены были воспевать вместе с нами общего для всех Творца и Создателя, когда царица, испуская будто с некоего места высокого и вознесенного источники Православия и изливая во все концы вселенной (см. Пс 18:5; Рим 10:18) чистые потоки благочестия, наполняет, словно моря, догматами тамошние души, которые, иссушенные за долгое время воспалениями нечестия или самовольного служения (ср. Кол 2:23) и ставшие пустыней и бесплодной землей, словно снискав дождь учения, процветая, плодоносят пашней Христовой.

Ибо и жители Армении, закосневшие в нечестии яковитов и дерзко относящиеся к истинной проповеди благочестия — а именно той, ради которой собрался многолюдный и святой Собор отцов наших в Калхидоне, — при содействии нам молитв Ваших обрели силы оставить столь великое заблуждение; и сегодня в чистоте и Православии исполняет удел армян христианское служение, гнушаясь Евтиха, и Севира, и Диоскора, и «камнеметов» благочестия Петров, и Юлиана Галикарнасского, и всего их многосейного рассеяния, предавая их, как и Кафолическая Церковь, несокрушимым оковам анафемы.

Но даже и варварский и христоненавистный народ болгар склонился к такому смирению и богопознанию, что, отойдя от бесовских отеческих оргий и отстав от заблуждений языческого суеверия, паче чаяния перепривит был к христианской вере.

Но — ох уж этот злой умысел и проделки клеветника и безбожника! Ибо таковое повествование, будучи темой евангельской, превращается в повод к печали, поскольку веселье и радость обернулись скорбью и слезами. Ибо еще и двух лет не чтил этот народ истинную христианскую веру, как мужи нечестивые и мерзкие — ведь как только ни назвал бы их всякий благочестивый! — мужи, из мрака вынырнувшие, — ибо были они порождением края западного — о, как поведаю о прочем?! — оные, напав на народ новоутвержденный в благочестии и новоустроенный словно молния или землетрясение, или обильный град, а точнее сказать — как дикий вепрь, подрывая и копытами, и клыками (см. Пс 79:9—14), то есть путем гнусной политики и извращения догматов — до чего дошли в дерзости своей! — разорили, истребив, лозу Господа возлюбленную и новонасаженную.

Ибо замыслили они отвратить их и отвлечь от истинных чистых догматов и безупречной христианской веры. И сперва переучили их неблагочестиво на субботний пост: ведь и малое из допущенных отступлений способно довести до полного пренебрежения догматом. А затем, оторвав от Великого Поста первую постную седмицу, совлекли к молочному питию и сырной пище и тому подобному объедению, распростерши отсюда для них путь преступлений и совратив со стези прямой и царскской. Более того, пресвитеров, украшенных законным браком, — это те, кто сами являют многих дев без мужей женами, и женами, растящими детей, отцов которых нельзя узреть! — они, как «истинно Божий иереи», настроили их гнушаться и сторониться, рассеивая среди них семена манихейского земледелия и посевом плевелов (см. Мф 13:25) вредя душам, только–только начавшим прозябать зерном благочестия.

Но даже и тех, кто миропомазан пресвитерами, не содрогаются они помазывать заново, именуя себя епископами и мороча головы, будто помазание пресвитеров бесполезно и совершается всуе! Разве есть кто–нибудь, кто слыхал бы о таком безумии, на которое не смогли бы осмелиться эти сумасброды, перепомазывающие уже однажды помазанных и выставляющие чудесные и Божественные таинства христиан предметом долгой пустой болтовни и всеобщего посмешища? Вот уж мудрость поистине непосвященных! Нельзя, говорят, иереям святить миром посвящаемых, ибо принято делать это лишь архиереям. Откуда этот закон? Кто же законоположник? Который из Апостолов? Или из Отцов? А из Соборов — где и когда состоявшийся? Чьими голосами утвержденный? Нельзя иерею миром запечатлевать окрещаемых? Значит, и вообще крестить; нельзя, выходит, и священнодействовать — чтоб уж не наполовину, а целиком был у тебя иерей изгнан в непосвященную часть! Священнодействовать над Телом Господним и Кровью Христовой и освящать ими некогда посвященных в таинства — и при этом не святить миропомазанием ныне посвящаемых? Иерей крестит, воздействуя очистительным Даром на окрещаемого; как же ты лишишь то очищение, коему начало полагает сей священнослужитель, его охраны и печати? Но ты лишаешь печати? Так не допускай ни служить над Даром, ни воздействовать Им на кого–либо — чтобы этот твой иерей, красуясь пустыми званиями, показал бы тебя епископом и верховодителем этого с ним хоростояния.

Но ведь не только в этом проявили они свое безумие, но если есть какой–либо предел злу — устремились к нему. Ибо, в самом деле, вдобавок к упомянутым нелепостям сам священный и святой Символ веры, несокрушимо утвержденный всеми соборными и вселенскими постановлениями, покусились они — ох уж эти происки злодея! — подделывать фальшивыми умствованиями и приписанными словами, измыслив в чрезмерной наглости своей новшество, будто Дух Святой исходит не только от Отца, но и от Сына.

Кто слыхал когда–либо, чтобы подобные речи произносил хоть кто–то из нечестивых? Какая коварная змея (ср. Ис 27:1) изрыгнула такое в сердца их? Кто вообще вынес бы, когда у христиан на деле вводят две причины в Святой Троице: с одной стороны Отца — для Сына и Духа, с другой, опять же для Духа, — Сына, и разрушают единоначалие в двоебожие, и растерзывают христианское богословие в нечто, ничуть не лучшее эллинской мифологии, и высокомерно обращаются с достоинством Сверхсущей и Живоначальной Троицы?