Посторонним вход воспрещён - Борис Борисович Батыршин

Эту книгу Алиса читала, давно, ещё в школе. В отцовской библиотеке имелось раннее, тридцатых годов, издание – томик в чёрной затёртой коленкоровой обложке с тиснёными буквами заглавия.

– Хм… да, я пишу очерки статьи про Москву и её жителей. Об отдельной книге пока не думал, хотя, мне говорили, что я её написал. То есть, ещё напишу…

И господин закашлялся, скрывая замешательство. Было, впрочем, видно, что он доволен.

– Вы представить не можете, господа, до чего это приятно – оказаться в далёком будущем и сразу, встретить прелестную юную особу, знакомую с моей писа ниной!

– Может отложим реверансы и пойдём? – перебил Роман Смольский. – Хочу напомнить, что за безопасность отвечаю я. Здесь мы слишком привлекаем внимание!

– Поздно спохватились. На нас уже смотрят в три глаза. – И дядя Юля кивнул на торцевую стену красной кирпичной пятиэтажки.

– Во втором с краю окошке что-то блестит – наверняка объектив!

– Получилось! – воскликнул вдруг господин в пенсне, – Получилось же, Роман Дмитрич! Мы прошли!

Ключ легко провернулся в скважине – за время отсутствия хозяев никто не сменил замок, не попытался присвоить бесхозную недвижимость. Ромка, неудобно перехватив кипу счетов, конвертов, листовок (почтовый ящик, разумеется, был переполнен) бочком протиснулся в прихожую. Гиляровский посторонился, пропуская Евсеина и вошедшую следом за ним Алису.

Девушка осмотрелась. Просторная, круглая прихожая, три двери. Две ведут в комнаты, за третьей, полуоткрытой – короткий коридор. Кухня, санузел? Видимо, так. Высоченные, метра четыре, потолки, лепнина – и уж наверно, не крашеные пенопластовые муляжи, которых навалом на любом строительном рынке. Пол в прихожей – крашеные доски, местами краска вытерлась до дерева. Наверное, лет сорок не меняли, а то и больше… А ничего так жили брат с сестрицей – такая квартирка у самого Садового серьёзных денег стоит!

В комнатах успел поселиться запах пыли. Сквозь него пробивалась отчётливая нотка плесени, как это всегда бывает в домах, откуда надолго ушли хозяева. Хотя, не так уж и надолго – сколько времени прошло с момента, когда закрылись эти самые порталы?

– Месяца три с небольшим, как я понимаю… – Роман ответил на её незаданный вопрос. – Забавно, а у нас прошло больше года.

«У «нас»? – машинально отметила Алиса. – Похоже, парень воспринимает себя жителем девятнадцатого века? – Впрочем, это пройдёт – вот поживёт немного дома и придёт в норму. Однако, бурной радости по случаю возвращения что-то не заметно…»

– Мы не были уверены, как соотносится масштаб времени после закрытия портала. – сказал доцент. – Это сейчас можно с уверенностью утверждать, что, когда мы вернёмся, там пройдут те же самые три дня, что мы пробудем здесь.

– А почему именно три, Вильгельм Евграфыч? – осведомился Роман. – Может, мы тут подольше побыть захотим? Или наоборот, завтра понадобится сгонять назад?

Евсеин глянул на него поверх пенсне.

– Этот портал не похож на те, какими мы пользовались раньше – нестабильная червоточина, своего рода отпечаток в структуре пространства-времени. Она продержится около семидесяти часов, о чём я уже имел честь вам сообщить. И если вы воспользуетесь ею раньше срока – она схлопнется, причём без следа. Так что, вздумай вы сейчас «сгонять назад» – остальные застрянут здесь. Заново «червоточину» уже не открыть.

– То есть у вас в распоряжении совсем мало времени? – спросил дядя Юля, входя вслед за Гиляровским в прихожую. – И как же вы собираетесь его потратить?

Евсеин покосился на старичка, но не ответил.

– Я имею в виду: вы явились сюда с конкретной целью, или это был эксперимент, ради установления самой возможности такого перехода? А то мне показалось, что у молодого человека на этот счёт свои планы.

И Юлий Александрович показал на Романа.

– Значит, это вы с сестрой познакомили Никонова с Геннадием? – допытывалась Алиса. – И те террористы в прошлое попали из-за вас?

– Не, ну откуда мы знали? Оля тогда с Геннадием всерьёз любовь мутила. То есть это она думала, что всерьёз. Я же полгода, как дембельнулся – а тут такая история! Что мы вообще могли понять? Олька в школе историю не особо уважала, я в армии забыл все, что выучил – а Гена всё на свете знал, излагал, как по бумажке!

«Что-то я всё время оправдываюсь? – в который раз осадил себя Ромка. – Почему, какую тему не возьми – девица-журналистка всё поворачивает так, что мне приходится объяснять, что я не виноват, не хотел, и вообще был не при делах?..»

Проблема была в том, что девушка Ромке нравилась, и спорить с ней не хотелось совершенно. Тёмные волосы, узкий, точёный профиль, немыслимые сапфировые глаза… Хотелось соглашаться, поддакивать, вызывать улыбку на очаровательном личике. Хотелось… а вместо этого – град острых, как осколки стекла вопросов, и ни единого шанса перевести разговор на другую тему – например, на то, что она собирается делать сегодня вечером?

Да что ж это такое, в самом-то деле?

– Молодые люди, чайник вскипел!

В дверях гостиной возник старик-учёный. Из-за спины его выглядывал Евсеин; эти двое уже час как уединились под предлогом приготовления чая, и из-за неплотно закрытой двери доносился невнятный бубнёж, обильно пересыпанный малопонятной терминологией. Гиляровский некоторое время прислушивался к ним, но не выдержал – вернулся в гостиную и теперь развлекался «допросом с пристрастием», который Алиса устроила владельцу квартиры.

После того, как гости из прошлого и члены «комитета по встрече» перевели дух, Ромка предложил сгонять в ближайший магазинчик, купить что-нибудь к чаю. В холодильнике нашёлся закаменевший кирпич бородинского, жалкий кусочек масла да пара банок консервов – брат с сестрой, получив доступ к порталу, быстро приохотились питаться «на той стороне».

А Алиса всё не унималась:

– Ну ладно, я понимаю, портал закрылся. Но почему, пока он был открыт, вы не вспомнили о немолодой женщине, которая все глаза выплакала, разыскивая пропавшего сына? Его Валентин зовут, кажется? Что, трудно было дать ей знать, что с ним всё в порядке?

– Валентин? – Ромка отвёл глаза. – Так он… в общем, убили его. Давно ещё, мы тогда были с Геннадием заодно. Мы и узнали-то об этом только потом, Владимир Алексеич просветил…

Он кивнул на Гиляровского. Репортёр пристроился на тахте и с интересом вслушивался в беседу.

– Это вы о том бедолаге, которого застрелили на Хитровке? Да, не повезло пареньку. Две пули – одна в сердце, другая в лёгкое – так мне сказали в университетском морге. Сразу умер, без мучений.

– Умер? – ахнула Алиса, прижав ладони к щекам. – Несчастная мать! Вы бы видели, что она мне… в смысле, что в блоге Стопкина написано! Я читала – прямо сердце разрывалось!

Из осторожности Алиса пока не стала открывать всех козырей. заявила, что прочла об истории со странным бредом пациента из института Сербского и исчезновениями людей в анонимном блоге в интернете – и увлеклась расследованием.