Операция «Людоед» - Андрей Троицкий

– Поехали в стоматологическую поликлинику, – Трещалов тронул водителя за плечо. – На Фрунзенскую.

Стерн, уже битый час катавший детскую коляску возле подъезда Трещалова, проводил «Ауди» долгим взглядом. Стерн надвинул на лоб козырек серой кепки, достал сигареты и прикурил. Не следует уходить отсюда сразу, как только Трещалов убрался по своим делам. Надо постоять еще пять минут, повернувшись спиной к окнам дома. Стерн успел неплохо изучить обстановку. Трещалов жил в новом кирпичном доме. Девять этажей, четыре подъезда, подземного гаража и черного хода не имеется. Два лифта, грузовой и пассажирский. Консьержка внизу не сидит, хотя застекленную будку для нее уже поставили. Домофон работает. Окна квартиры Трещалова за номером пятьдесят на седьмом этаже выходят на тихую улицу и во двор. Дом заселен где-то год назад, жильцы еще не перезнакомились. Маловероятно, чтобы Трещалов знал в лицо соседей по подъезду или по двору. Он слишком занят собственной персоной, проблемами личного плана и бизнесом. Такие люди никогда не смотрят по сторонам, не замечают окружающих. Значит, появление возле подъезда простоватого на вид незнакомого мужчины в плаще и кепке не вызовет подозрений. Испортившаяся к утру погода тоже плюс. Трещалов возвращается из своей конторы около девяти вечера, когда на улице еще светло, солнце еще не опустилось за горизонт. Но сегодня выдался по-настоящему осенний пасмурный день, значит, стемнеет раньше срока, а дождь заставит разойтись по домам любителей вечерних прогулок. Выплюнув окурок, Стерн зашагал вдоль дома, толкая перед собой коляску, забитую каким-то тряпьем, которое удалось найти в бельевом шкафу покойного Василича. Если кто-то из особо любопытных пешеходов захочет заглянуть в люльку, то увидит клетчатое шерстяное одеяльце, простынку, которая, по идее, должна закрывать личико младенца. Довершала сугубо реалистическую картину бутылочку с молоком, увенчанная резиновой соской, потрескавшейся от времени, похожей на пожухлую морковку. Стерн катил коляску и думал, что телохранители Трещалова не так опасны, как кажется с первого взгляда. Они выполняют скорее декоративную функцию. Два здоровых накаченных парня, способных начистить морду любому прохожему, который ненароком наступит хозяину на любимую мозоль. Но большего от этих амбалов ждать не приходится. Видимо, все свободное время проводят в атлетическом зале, поднимают штангу, работают на тренажерах, изучают технику рукопашного боя. Наивно полагая, что умение высоко задрать ногу или прицельно всадить кулак в живот противника когда-нибудь спасет их жизни или жизнь шефа. На самом деле Трещалов, как и большинство ему подобных самоуверенных болванов, использует телохранителей в качестве слуг. Гоняет их за пивом, заставляет косить лужайку на даче. В рабочие дни охранники приезжают к дому босса. Один остается за рулем «Ауди», другой поднимается в квартиру Трещалова, чтобы через пару минут вместе с ним спуститься вниз. Сразу видно, что парни потеряли бдительность, перестали чувствовать опасность нутром, кожей. Разумеется, оба телохранителя вооружены. И это обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов. Другой вопрос, сумеют ли они использовать оружие по назначению. После недолгих размышлений Стерн решил, что разобраться с охраной не составит особого труда. Сегодня вечером на его стороне будет элемент неожиданности, а в таком деле две-три лишние секунды решают все. Стерн прошел вдоль соседних домов, вывез коляску на параллельную улицу. Остановился у табачной палатки, чтобы купить сигареты. Осторожно перешел пустую от машин дорогу, завернул за угол дома и почти нос к носу столкнулся с милиционером. Молодой участковый инспектор начал обход территории. Стерн остановился, нагнулся над коляской, делая вид, что поправляет одеяло. Милиционер прошел мимо, не задержав взгляда на молодом отце. Стерн краем глаза проследил за ментом и покатил коляску в глубину дворов. Он ловил на себе доброжелательные взгляды встречных прохожих. Мужчины с колясками всегда вызывают у окружающих что-то вроде симпатии. На этом и основывался весь расчет. Вот и сегодня телохранитель Трещалова, выйдя из подъезда, лишь покосился на Стерна и тут же забыл о его существовании. Фургон «Газель», оставленный во дворе какой-то новостройки в трех кварталах от дома Трещалова, сиротливо мок под дождем. Открыв задние дверцы, Стерн огляделся по сторонам, поднял коляску на руки, положил ее на бок, чтобы не каталась по грузовому отсеку.

Москва, Замоскворечье. 1 августа.

Через сорок минут «Газель» остановилась на платной стоянке неподалеку от одной из центральных улиц, где находился оружейный магазин «Кентавр». Дождь только закончился, но солнце так и не вылезло из облаков. Стерн шагал по тротуару, перепрыгивая ручьи, бегущие из арок и подворотен к решеткам ливневой канализации. На ходу он разглядывал дома старинной постройки с обновленными свежеокрашенными фасадами, этот последний, чудом уцелевший кусочек купеческой Москвы. На подходе к «Кентавру» Стерн замедлил шаг. Возле дверей магазина переминался с ноги на ногу какой-то мужик неопределенных лет в куцем коротком пиджаке. Когда Стерн остановился на пороге магазина, мужчина шагнул к нему.

– Чем интересуетесь?

– Нужны три пары наручников. Можешь помочь?

– Сделаем. По бутылке за пару.

– Дороговато.

– Дешевле никто не сделает, – мужик развел руками по сторонам, дескать, я тут один такой, прыткий.

– Договорились, – кивнул Стерн.

Вместе зашли в «Кентавр». В помещении находилось пять продавцов, вооруженный охранник и один единственный покупатель. Пожилой мужчина рассматривал охотничье помповое ружье «Рысь». Он, прищурив глаза, приглядывался к полированному деревянному прикладу, нет ли царапин. Трогал пальцем дульный срез и гладил ладонью цевье. Стерн на минуту остановился у прилавка, за которым выставили образцы охотничьего оружия западного производства. Задержал взгляд на «Ремнгтоне» с двойной штангой, серебреными накладками на ложе и «Моссберге» с вертикальными стволами, цены на эти двустволки зашкаливали за три тысячи долларов. Но не заметил самых ходовых моделей, хитов, гордости магазина: отечественных ружей «Фокстерьер» со складывающимся прикладом и малокалиберных нарезных карабинов «Соболь». Не заинтересовали Стерна и помповые внутрикурковые ружья с длинными и короткими стволами. Полюбовавшись «Ремингтоном», он проследовал за своим провожатым в глубину магазина. Здесь под стеклом витрины разложили ружейные патроны с разноцветными пластмассовыми гильзами, порох в железных коробках, дробь, резиновые дубинки и несколько образцов наручников.

– Вот эти возьму, темные, – Стерн показал пальцем на браслеты. – Хромированные не нужны.

– Лады, – кивнул добровольный помощник и обратился к продавцу. – Выпишите вот эти. Три пары.

Мужчина вытащил из кармана и положил на прилавок удостоверение охранника. Продавец достал из-под прилавка регистрационную книгу, перевернул несколько страниц, записал номер удостоверения и начирикал квитанцию. Стерн подошел к кассе, оплатил покупку и вернулся с чеком.

Через пару минут вышли из магазина, Стерн достал деньги и вручил мужчине честно заработанный гонорар.

– Меня Антоном зовут, – сказал мужик, увязавшись за Стерном. – Вмазать не хочешь?

– Мне еще сегодня работать, – честно ответил Стерн.

– На кой хрен тебе столько наручников?

– Я санитар на подстанции скорой психиатрической помощи. По закону мы не имеем права надевать на пациентов браслеты. Но иногда таких психов долбанных перевозить приходится, что без наручников вообще хана. Буйно помешанные люди. Запросто санитарам руки и ноги поломают, а потом и горло перегрызут. Попадаются бывшие боксеры, самбисты… Короче, мрак.

– Понятно, – сочувственно кивнул Николай. – Значит, мы почти коллеги. Я работаю охранником в травматологическом отделении первой градской.

– Точно, коллеги, – обрадовался Стерн.

– А зачем тебе три пары браслетов? – не отставал Коля.

– Наручники ломаются, – охотно объяснял Стерн. – И ключи от них я часто теряю.

– Ну, если отказываешься от этого дела, то прощай, – Антон остановился, протянул руку новому знакомому. – Мне на ту сторону, на троллейбус.

– Пока, – Стерн попрощался и зашагал дальше. На встречу с таким вот типом, вроде этого Антона, он и рассчитывал, когда поехал в «Кентавр». Возле оружейных магазинов нередко отираются ханыги, которым выпить хочется, но скромная зарплата охранника из муниципальных и государственных структур, не позволяет воплощать это жгучее желание в жизнь. Приходится торговать своим удостоверением.

Стерн посмотрел на часы и вспомнил, что еще не завтракал.

Москва, Крылатское. 1 августа.

Трещалов досидел на работе до восьми вечера, он чувствовал себя совсем паршиво, хотел уйти пораньше, но накопилась целая кипа бумаг, разгрести которую нужно до начала следующей недели. Визит к стоматологу принес облегчение от физической боли, но вызвал новый приступ раздражения. Трещалову показалось, что у врача руки растут не из того места, откуда им положено расти. Стоматолог слишком молод, неопытен. И к больному отнесся невнимательно, высверлил в больном зубе несуразно здоровую дырку, засунул в нее мышьяк. Заделал дупло какой-то замазкой, которая крошилась во рту, царапала язык и небо. В довершение всего обжог десну пациента кислотой, которой обрабатывал стенки зуба. Вернувшись на работу в свой кабинет и заняв место за письменным столом, Трещалов разложил перед носом договора о намерениях, но долго не мог сосредоточиться на делах. Он придвинул ближе к креслу корзину для бумаг, часто наклонялся к ней, сплевывал тягучую белую слюну, языком выталкивая изо рта мелкие фракции замазки. Он не пошел обедать, отказался от ужина наказал секретарю не соединять его с Настей, но девчонка все же прорвалась, достала любовника через мобильный телефон. Пришлось возобновить тягомотную беседу, прерванную еще утром. Однако Настя, сколько не скулила, сколько не ругалась в трубку, так и не сумела выставить Трещалова на обещание заехать к ней в гости сегодняшним вечером. К концу дня он позволил себе сто пятьдесят армянского коньяка и сразу почувствовал себя лучше, бодрее. В сопровождении Васи Анохина спустился вниз к машине, сел на заднее сидение. Дорога до дома заняла полчаса. Трещалов смотрел через забрызганное дождем стекло на мокрый асфальт, на автомобили и от нечего делать подсчитывал ту сумму, которую потратил на юную любовницу за последний квартал. Закончив математические выкладки, Трещалов пришел к выводу, что деньги не велики, жалеть о них нет смысла. Но все бабы, особенно эти молодые особи, по своей сути – корыстолюбивые неблагодарные твари. Когда машина остановилась у подъезда, Трещалов не стал дожидаться, Анохина. Потянул на себя ручку, толкнул дверцу плечом. Выбравшись из салона, увидел перед собой пустой двор, чахлые тополя, которые, кажется, не доживут до следующего лета. А на тротуаре – того самого мужчину с детской коляской, который попался на встречу сегодняшним утром. На папаше промокший плащ, та же кепка из серого букле, на руках перчатки. Кажется, мужчина так и проторчал тут на дожде целый день со своей жалкой старомодной коляской, заморозил ребенка и сам промерз до костей. Стерна и Трещалова разделяло расстояние в пять метров.