Приключения Неуловимых Мстителей - Григорий Кроних

До парка он добрался без приключений, немного покружил — хвоста не было. Сапрыкин сел на условленную скамью, закурил и развернул газету. Так удобнее, если что — за бумагой легче незаметно достать оружие. Николай Иванович попытался найти в газете подробности боя с Бурнашем, но советская газета оставалась верна себе: масса лозунгов и никаких деталей. "Разбили наголову!" — вот и весь сказ. Сапрыкин глянул на часы — пора бы появиться Эйдорфу. Ждать после срока положено пять минут. Николай Иванович решил, что, в свете последних событий, будет довольно и трех. На истечении третьей минуты у входа в парк появилась похожая фигура: высокая, поджарая, но с широкими плечами спортсмена. Сапрыкин пристально вглядывался в человека, показавшегося знакомым… Когда стали различимы черные кудри, стало ясно, что это не немец, но первое впечатление сохранилось. Человек приблизился. Где-то они уже виделись… Цыган! Но откуда?! Николай Иванович уткнулся носом в газету, буквы плясали так, что слова не складывались… За ним или нет? За ним или нет? — крутилась одна мысль. Сапрыкин поднял глаза и увидел, что Яшка уходит, вертя головой. Слава Богу, что лицо Николая Ивановича так перекосило после ранения — родная бы мать не узнала.

Сапрыкин бросил газету и стремительно рванул к воротам, противоположным тем, где скрылся цыган.

— Гражданин! — тут же последовал окрик. Боцман нервно оглянулся.

— Да-да, это я вам, товарищ, — сказал постовой милиционер, — негоже тут сорить!

— Извините, — пробормотал Николай Иванович, подобрал газетный лист и, стараясь не бежать, пошел на выход. "Идиот, — ругался он про себя, — я же его за эту газету чуть не пристрелил с перепугу"

Оба дураки, решил Сапрыкин, направляясь домой. Эйдорф пропал — и черт с ним. На Боцмана чекисты пока не вышли — руки коротки, значит пора потихоньку отрываться. На этот случай у него припасена путевочка в район от губкома, настоящая, с печатью.

У калитки он опять оглянулся — на этот раз на улицу. Царство томной жары и пыли. Николай Иванович вошел, закрыл щеколду и направился к крыльцу. Замок цел. Сапрыкин отпер его ключом и закрыл за собой.

— Это ты, дядька Микола?

— Я, — Николай Иванович зачерпнул ковшом колодезной воды из бочки, жадно выпил.

Мальчишка валялся на диване, болтал ногами и слушал через наушники детекторный приемник. Боцман подошел и встал рядом.

— Станция Коминтелна, — пояснил Коська. — Ты сего, дядька Микола?

У Боцмана нервно дернулась щека, так бывало после ранения. Он достал из кармана нож и сжал рукоять до боли в костяшках.

— Ты сего?! — Костя вскочил с дивана, путаясь в проводах, уронил на пол приемник.

Боцман сделал шаг вперед, и мальчишка оказался зажатым в угол. Глаза Кости бегали то по лицу мужчины, которому он верил до сих пор, как себе, то вокруг, в поисках выхода.

Сапрыкин замахнулся, но вдруг лезвие дернулось из руки, как живое.

— Бам-мс! — прогремел выстрел.

Боцман с удивлением увидел, что сжимает только рукоятку, а отстрелянное лезвие вонзилось в стену.

— Руки вверх, вы арестованы, мы из ЧК, — раздался сзади знакомый, но огрубевший голос.

— Вижу, — оглянулся Боцман, поднимая руки.

Перед ним стоял Яшка Цыганков с маузером в руке. Чуть сзади держалась Ксанка и еще двое в кожаных куртках. Не потерял, значит, конокрад квалификации, и с замком справился, и вошел беззвучно.

— Я сяду, — пробормотал Сапрыкин и опустился на диван.

— Кирпич?! — заметила мальчишку Ксанка. — Ну, считай, второй раз родился!

— Сего это он?

— А ты не понял? Зарезать тебя хотел — твой дядька!

— За сто? — тихо спросил Коська и вдруг заплакал.

— Ну-ну, успокойся, все позади, — Ксанка обняла мальчишку и увела в другую комнату.

— Епанчинцев, обыщи.

Чекист похлопал Боцмана по карманам, нашел револьвер и отдал командиру.

— Ого… Пригласите понятых и приступайте к обыску, — приказал Яков подчиненным. — А вы, гражданин, предъявите документы.

— Товарищ начальник, тут…

— Гражданин начальник, — поправил Цыганков, беря документы.

— Извините, гражданин начальник, тут какое-то недоразумение. Мы с племяшом баловались, я ему прием показать хотел — для самообороны.

— А это? — взвесил Яша в руке отобранное оружие.

— Тоже для самообороны. Надысь слыхали, кака стрельба вышла?

— Так, значит, говорить не хотите, гражданин Сапрыкин Николай Иванович… Аккуратная работа…

— Вы о чем?

— О документах, гражданин. Паспорт-то поддельный.

— Никак нет.

— Человек вы, я вижу, военный, поговорим начистоту, — предложил Яшка. — Засекли мы вас на месте шпионской явки, арестовали при попытке убийства несовершеннолетнего, в кармане нашли револьвер и фальшивый паспорт. Лучше расскажите все по-хорошему.

— Про явку ничего не знаю, я просто по городу гулял, Коську против меня вы настроили, он меня обвинять не станет, револьвер я нашел сегодня на улице, должно быть, бандиты, когда от вас позавчера разбегались, бросили. Я хотел оружие честно сдать советской власти да не успел. Паспорт, верно, мне помогли сделать, но выписан он на мое настоящее имя. Все.

— Не убедительно, гражданин.

— Докажите, а я больше ничего не скажу, — Сапрыкин демонстративно отвернулся.

— Чем вы занимаетесь?

— Я — радиотехник.

— Интересно, в области часто бываете?

— Не очень…

Епанчинцев принес Яше тетрадь в кожаном переплете. Сапрыкин искоса на нее посмотрел.

— Любопытно, — разглядывая записи, сказал Цыганков. — Уверен, что места ваших командировок совпадают с другим списком — сел, на которые атаман Бурнаш устраивал налеты.

— Мало ли кто ездит по станицам, — хмыкнул Николай Иванович.

— Не хотите по-хорошему, придется вам устроить очную ставку.

— С кем это? — не выдержал Боцман.

— С Илюхой Косым. Знаете такого?

— Взяли дурака?.. Ладно, не надо Илюхи.

— Если поможете следствию, то суд это учтет…

— Брось, начальник. Чего хотите?

— Где мог скрыться Бурнаш? — Яков наклонился к задержанному.

— Эйдорф жив или нет?

— Какая разница? — удивился чекист.

— Если немец мертв, значит Бурнаш отправился к румынской границе.

— Почему?

— Потому что мертвым, гражданин начальник, документы не нужны, пояснил Сапрыкин.

Цыганков подпрыгнул, уронив стул, и пулей вылетел из комнаты.

— Ксанка, ты паспорт Эйдорфа у немца находила?

— Нет, а что?

— Бурнаш, кажется, за границу ушел, — выдохнул Яшка.

23

Хорунжий Славкин доставил девушку в номер гостиницы. Там он усадил Юлю на диван и, на всякий случай, приказал связать ей руки.

— Мне больно.

— Потерпи, красавица, — подмигнул ей потрепанный господин, — дальше будет хуже, так что о руках позабудешь точно.

— Георгий Александрович, вы захватили меня в плен, но вполне могли бы избавить от хамства.

Кивком головы Славкин отослал агента в угол комнаты. Другой угол облюбовал второй агент, а сам Георгий Александрович уселся рядом с девушкой на диван.

— Извините, фройляйн Юлия, за поведение моего агента. Все мы в этой бюргерской стране немного охамели.

— Принимаю ваше извинение, — гордо вздернув голову, сказала Юля.

— Мы обязаны соблюдать правила приличия, но, как солдаты, в первую очередь должны выполнять приказ, понимаете?

— Нет, я — то не солдат!

— Это я к тому, что если нам придется вас расстрелять, то мы сделаем это корректно.

Юля вздрогнула, ее плечи потеряли твердый разворот.

— Вы серьезно?

Славкин достал портсигар.

— Вы не возражаете?.. — он прикурил и глубоко затянулся. — Все очень серьезно, — как можно душевней сказал он, — но если вы нам поможете, то мы сумеем сохранить вам жизнь и даже вернем вас на родину.

— Что вам надо?

— Нам бы хотелось знать, с каким заданием прибыл в Германию ваш друг чекист?

— Но Валерий уже не служит в ЧК.

— Смею предположить, что речь идет о диверсии, а? — Славкин старался смотреть на девушку как можно пристальнее, это должно смущать допрашиваемую.

— Что вы мелете?

— Поймите, Валерий Михайлович, приехав сюда, скрыл свою причастность к ВЧК, что по местным законам автоматически делает его шпионом. Так что если вы, Юлия, сообщите нам о его задании, то ничем ему уже не повредите. Я уверен, что если вы поговорите с вашим другом, он даже возражать не будет. В отличие от вас, невинной, он знал, на что шел. Более того, в компании с вами, мне кажется, он рассчитывал вызвать меньше подозрений со стороны местных властей и если бы не мы, то…

— Георгий Александрович, — торжественно сказала Юля, — вы сволочь и провокатор!

— А я думал, что вы из интеллигентной семьи, — сказал, порозовев, хорунжий Славкин.