Затмение - Уинстон Грэм

— Да, благодарю. Хотя у него постоянно мелкие хвори. Он не такой как Джулия, моя первая, та в жизни ничем не болела, пока не подхватила смертельное воспаление горла. Так ты останешься на обед?

— Я бы с удовольствием, но дядюшка Рэй любит, чтобы я обедала в его комнате. Хотя сам он ест мало, ему нравится смотреть, как кто-то другой делает то, что он неспособен.

— Есть какие-нибудь перемены?

— К лучшему — нет, — с легкостью ответила Кэролайн. — Но он просто не может позволить себе умереть. Я и не подозревала, каким упорством мы, Пенвенены, обладаем.

Демельза взяла самую большую порцию теста, какую сумела поднять, и положила ее на доску.

— Неудивительно, что ты такая худая. Он же не будет возражать, если ты останешься всего на один день?

Кэролайн похлопала по сапогу.

— Так странно... Знаешь, до чего странно говорить о силе кровных уз? Что ж... Я попала на попечение дядюшек в десятилетнем возрасте, и не думаю, что все эти годы была послушной или благодарной племянницей. Не удивлюсь, если у обоих появилось несколько седых волос в результате возложенной на них ответственности. Но... когда один из них заболел, и заболел смертельно... да, определенно обречен на смерть из-за диабета, то я с удивлением обнаружила, что всеми силами стараюсь уберечь его от этой несправедливой беды. Это как муж и жена — вечно ссорятся, но стоит возникнуть какой-то внешней угрозе, они забывают о своих разногласиях и встают плечом к плечу. Ну вот... Так и я стою плечом к плечу с дядюшкой Рэем, насколько это возможно, хотя чисто физически это сложно, потому что теперь он и не встает.

— Твои родители умерли молодыми? — спросила Демельза. — Росс никогда мне не рассказывал.

— Росс и не знает. Да, отец был младшим из трех братьев, а Рэй — старший. В двадцать восемь отец финансировал экспедицию в поисках истоков Нила. Он так и не вернулся. Мама снова вышла замуж, но умерла, когда мне было десять. Отчим до сих пор жив, он член адвокатской палаты, но я не видела его много лет, он никогда не выказывал ко мне интереса. Вот так два старых степенных холостяка приняли меня и избаловали, и обещали оставить значительное состояние, что сделало меня целью различных охотников за приданым, таких как Анвин Тревонанс.

Они впервые разговаривали наедине, и до сих пор еще не чувствовали себя совершенно свободно. Демельза не могла забыть о простом домашнем платье, простом занятии и неприбранной внешности, в то время как на стуле сидит элегантная рыжеволосая гостья, постукивает по сапогу и наблюдает за ней. Сейчас Демельза редко вспоминала о своем низком происхождении, когда бывала в обществе, вот уже семь лет она была миссис Росс Полдарк, и этого вполне достаточно. Но Кэролайн — совсем другое дело. К этой девушке, почти ровеснице, Демельза должна бы испытывать только дружеское расположение и благодарность, но из-за разницы в воспитании между ними пролегла пропасть. Ведь Кэролайн не пачкает ручки и дня в году и всегда говорит с такой легкостью даже на серьезные темы. Более того, это человек, ради которого Росс сейчас рискует жизнью и свободой.

— Зачем ты так долго месишь каждую порцию? — спросила Кэролайн.

— Потому что, если я так не сделаю, в хлебе будут дырки. Мы едим много хлеба. Тут пять буханок с небольшим. Если я сделаю для тебя одну маленькую, ты ее возьмешь?

— Благодарю. Сегодня мой день рождения, так что я приму ее в подарок.

— О, она недостаточно хороша для подарка! С днем рождения! Вот было бы хорошо...

— Что?

— Просто мысли вслух. Прости... Вот было бы хорошо, чтобы Росс вернулся сегодня с новостями, которые мы обе так хотим услышать.

— Не извиняйся за то, что это сказала.

— Я извиняюсь не за само желание, просто я суеверна. Мне кажется, об этом не стоит болтать.

— Что ж, возможно... Но иногда, когда я заперта в старом доме, мне просто необходимо с кем-то об этом поговорить, иначе я сойду с ума. Демельза, прости, что переложила на тебя свои тревоги.

Демельза стала переносить круглые караваи из теста на металлический противень.

— Росс сказал, что почти ничем не рискует.

— Но ты все равно беспокоишься, что он во Франции в такое-то время. Думаю, должна сказать тебе, что я не просила его поехать.

— Я никогда так и не думала. Хотя у тебя было право просить.

— Нет... Ни у кого нет таких прав.

Покончив с работой, Демельза отодвинулась и вытерла руки передником, а потом запястьем откинула с глаз влажные волосы.

— С его отъезда прошла неделя и четыре дня. Если все пойдет по плану, он скоро вернется.

— Я боюсь его возвращения.

— Давай пойдем в более удобное место. В ближайшие десять минут мне здесь больше нечего делать.

Они вернулись в гостиную и болтали еще какое-то время. Больше всего на свете Кэролайн нужно было с кем-то поговорить, причем поговорить о Дуайте, именно этим она теперь и занималась в своей беспомощно легкомысленной манере, беспрерывно извиняясь за то, что докучает собеседнице утомительными монологами. Они опять прошли на кухню, и Демельза склонилась над очагом, открыла железную дверцу и выгребла оттуда побелевшие угли утесника. Потом Кэролайн подняла другой конец тяжелого противня, и они вдвоем засунули его в очаг. Тут прибежал Джереми, громко требуя обеда, и в конце концов Демельза убедила Кэролайн остаться.

Демельза была рада этому, потому что с тех пор как уехал Росс, питалась она в одиночестве, была она рада и шумному Джереми, поскольку он, как обычно, не переставал болтать за едой. Тем самым разговор крутился вокруг безопасных тем и развлекал Кэролайн, не привыкшую к маленьким мальчикам.

Когда обед закончился, Джереми умчался, и Кэролайн собралась уходить.

— Нет-нет, благодарю за любезность, дорогая, но дядюшка Рэй уже наверняка впал в уныние после моего долгого отсутствия. А мне еще невесть сколько добираться до дома, так что мне пора.

— Велю Гимлетту привести твою лошадь.

— Наверное, я утомила тебя всеми этими разговорами. Но знаешь, в Киллуоррене я и вовсе не могу вести себя открыто. Волноваться я могу только у себя в комнате. Если Дуайт мертв, я даже не его вдова. Я никто. Возможно, именно этого я и заслуживаю.

Демельза поцеловала ее.

— Давай будем ждать и надеяться.

Через несколько минут Кэролайн уже скакала на белом жеребце через ручей и вверх по долине. У самой кромки густого леса она обернулась и подняла руку. Демельза помахала в ответ и вошла в дом.

Бетси-Мария Мартин уже убрала со стола. Демельза прошла на кухню, чтобы проверить хлеб и получить выговор от Джейн — за то, что вытаскивает хлеб сама. Потом она вернулась в гостиную и на несколько минут села за спинет. Демельза по-прежнему брала уроки у миссис Кемп, но достигла той стадии, когда ее игра уже почти не улучшалась. Поначалу это казалось простым: она могла извлекать из спинета мелодии и вовсе не занимаясь, но по мере того как миссис Кемп давала всё более сложные мелодии для разучивания, усилия по покорению этих пьес стали сводить на нет всё удовольствие от игры. Так что теперь очень часто, когда ей требовалось отвлечься, Демельза отбрасывала новые пьесы и играла старые, но никогда не устаревавшие. Росс тоже от них не уставал. Иногда она пела.

Проблема с этими мелодиями заключалась в том, что они были слишком ностальгическими. Если теперь она ради забавы пела «Жили-были старики, и были они бедны», песенка оживляла столько забытых чувств, что чуть не вызывала слезы. Если Демельза пела «Сорвал я розу для любимой», она навевала воспоминания о Тренвит-хаусе и том первом Рождестве. И так далее. Музыка, считала Демельза, это, пожалуй, длительный процесс, прямо как жизнь, когда ты скидываешь прежнюю шкуру по мере того, как появляется новая. Но каждая мелодия, казалось, пускает корни в определенном событии или чувстве из прошлого.

А значит, придется совершить над собой усилие, выбросить из головы старое и сосредоточиться на новом. В мае миссис Кемп дала ей пьесу какого-то итальянца, а Демельза до сих пор ее не разучила. Левая рука еще не могла попасть в ноты. Вот в чем ее проблема, решила Демельза, — дело не в недостатке старательности, а в отсутствии таланта и простой способности правильно пользоваться пальцами.

За ее спиной послышались шаги, и Джейн Гимлетт объявила:

— Капитан Полдарк вернулся, мэм.

Демельза вскочила с табурета.

— Что? Где? Ты его видела?

— Одно движение, — сказал Росс, появившийся в дверях, — и хрясь! И ты уже копыта отбросила.

— Росс, дорогой, дорогой мой! — Демельза была уже в его объятьях и целовала мужа.

— Разве я не говорил тебе, что ничем не рискую?

— Ох, ты вернулся! Вернулся и в безопасности! — она приникла к нему.

— Можешь собрать для меня обед? Умираю с голода.

Росс поцеловал ее еще несколько раз — в губы, в щеки, в глаза, словно изголодался не по еде. Джейн Гимлетт тактично удалилась.