Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе - Дуглас Рид

И когда впоследствии чешские власти сообщили всю информацию о номере этого автомобиля, о том, кто там находился, и даже привели данные о персональных документах, германское правительство вежливо заявило, что оно никогда не слышало об этой машине, об этих людях, их паспортах да и вообще, обо всей этой троице. Когда же правительство Чехословакии повторило протест, оно получило ответ, что все поиски оказались безрезультатны. Не удалось найти ни следов этой машины, ни какой-либо информации о пассажирах, которые, как заявляли чехи, ехали в ней.

Однако через четыре с половиной года, когда уже началась нынешняя война и в Мюнхене была взорвана бомба, Völkisher Beobachter, обвиняя в организации теракта Отто Штрассера и британские разведслужбы, заявила, что его тайный передатчик «был уничтожен 26 января 1935 года двумя руководителями СС в рамках выполнения полученного приказа».

На самом деле передатчик уничтожен не был. Его конфисковала чешская полиция. В лице Формиса Штрассер потерял одного из своих самых ценных и отважных помощников, равно как и оружие против Гитлера, которое к тому моменту уже было предметом разговоров в Германии.

Несмотря на то, что гестапо в очередной раз не смогло убить Штрассера, оно, тем не менее, нанесло ему сильнейший удар. Кроме того, Формис просто был одним из самых близких друзей Штрассера. И снова ему пришлось начинать войну одиночки с самого начала. Истории с доктором Поллаком и доктором Хебрью показали ему, что доверять нельзя абсолютно никому, а убийство Формиса наглядно продемонстрировало, насколько близко подобралось к нему гестапо.

В Праге советник посольства Германии периодически запрашивал правительство Чехословакии, «когда же доктор Отто Штрассер будет допрошен по вопросу функционирования тайного радиопередатчика». Замученное подобным нажимом руководство Праги вынуждено было расплачиваться за гостеприимство, которое оно оказало беглецам от тирании Гитлера типа доктора Хебрью.

6 января 1936 года Штрассер был приговорен к четырем месяцам исправительных работ. И, хотя приговор смягчению не подлежал, он, тем не менее, подал апелляцию. Она так и не была рассмотрена, потому что, согласно чешским законам, если иск на отмену приговора подавался на каких-то действительных юридических основаниях, то приговор должен был подтвердить или отменить президент государства. При этом закон не устанавливал временной лимит для принятия этого решения, поэтому президент Эдуард Бенеш просто откладывал этот документ в папку для повторного рассмотрения каждый раз, как этот приговор попадался ему на глаза.

Штрассеру оставалось жить в Чехословакии всего два года, и он использовал их на все сто. Он продолжал выпускать свою газету до тех пор, пока находившееся под тяжелым давлением правительство Чехословакии не закрыло ее. Он продолжал вести войну листовок, переправляя их через границу. К сожалению, сейчас мы, по ряду причин, не можем рассказать о самых волнующих эпизодах этой войны одиночки — от этого могли бы пострадать люди, которые в настоящий момент еще живы. Кто-то был схвачен, предстал перед народным судом и приговорен к смерти. Кто-то был просто убит. Было спланировано и проведено множество героических акций, подсчитать которые пока невозможно.

Штрассер не щадил ни себя, ни своих сил, ни тех, кого он любил. Он использовал все это не оглядываясь, как и должен поступать настоящий мужчина. И при этом он оставался жизнерадостным другом, гражданином мира, настоящим немцем и европейцем, и еще — революционером-социалистом.

Затем были мюнхенские соглашения и британский ультиматум Чехословакии, призывавший эту страну подчиниться требованиям Германии. И снова преследователи едва не схватили Отто Штрассера. Если бы он остался в Чехословакии, то через полгода он просто попался, как мышь в мышеловку, 15 марта 1939 года, когда гитлеровские войска вошли в Прагу. Тогда бы уж точно пришлось ломать голову над тем, как вызволять его из этой ситуации. Поэтому когда немецкая армия проглотила первый кусок Чехословакии — Судеты — он, вместе с руководителем социалистов из числа судетских немцев, Венцелем Якшем улетел из страны, пронесясь буквально над головами захватчиков.

А в покинутой им стране продолжалась трагедия Захори. Она не закончилась тогда, не завершилась она и сегодня. Жизнь Формиса была не единственной, которую она забрала. Хозяин отеля, уже тогда сильно болевший, вскорости скончался — его свели в могилу события той январской ночи и последовавшая затем шумиха. Его жена уехала с дочерью в Прагу. Там они взяли в аренду небольшую гостиницу. Когда пришли гитлеровцы, гестапо разыскало их. Дочь, верный друг и поклонница Штрассера, была отправлена в концлагерь. А гостиницу заминировали и взорвали.

Отто Штрассер, потерявший к тому моменту почти все, поселился вместе с женой и детьми в небольшой деревушке Херрлиберг{56} возле Цюриха. До границы с Германией было буквально рукой подать. Красоты Швейцарии произвели на него сильное впечатление, и Штрассеру пришлось, в знак благодарности местным властям, значительно сократить свою войну одиночки, хотя его друзья в Германии продолжали тайком поставлять ему информацию и всякого рода сообщения. Однако эта война продолжалась, пусть и в более скромных масштабах, с территории Дании, где одному из главных помощников Штрассера удалось собрать все нити управления «Черным фронтом» и рассылать указания членам фронта, находящимся в Германии.

Находясь в Швейцарии, Отто Штрассер пытался перебраться во Францию или в Англию. Но — напрасно. Никто не хотел принимать его. «Беглецов от гитлеровского гнета» принимали и встречали с распростертыми объятиями везде. А вот для таких людей двери были закрыты. Его считали «красным», человеком, который был настроен «слишком антигитлеровски». Никто даже и не пытался рассматривать этого человека как «жертву преследований». Он и правда был жертвой, но ему и в голову не приходило заявлять о себе в таком качестве. Повторюсь, он был настоящим человеком.

Но вот началась война. Буквально через несколько недель после ее начала, 8 ноября 1939 года, когда, по традиции, «старая гвардия» национал-социалистов отмечала в мюнхенской пивной «Бюргербраукеллер» годовщину гитлеровского путча 1923 года, в зале этого заведения прогремел взрыв. То ли эта бомба была нацелена на Гитлера, то ли это была акция его же людей наподобие поджога рейхстага, акция-допинг для массового сознания немцев, которые просто не могли жить, не осознавая, что они окружены невидимыми и зловещими врагами, которые строят против них заговоры. Подобно Тартарену из Тараскона, немцы любят говорить, что «они» прячутся в темноте, выжидая момента, когда можно будет напрыгнуть на жертву{57}.

Буквально через несколько часов после этого взрыва немецкая полиция сообщила властям Швейцарии, что организатором заговора был Отто Штрассер (в заявлении Гиммлера, увидевшем свет 21 ноября, говорилось, что Георг Эльзер, человек, арестованный за участие в событиях ночи 8–9 ноября, «признался» в содеянном после шести дней упорных запирательств, а именно 14-го числа, и обвинил в преступлении Штрассера. Возможно, что Гиммлер уже 9 ноября знал, в чем Эльзер должен будет признаться шесть дней спустя.)

И по сей день это темное дело до конца не раскрыто. Немецкая тайная полиция объявила, что виновны в нем следующие персоны: Георг Эльзер, никому не известный человек, арестованный в Мюнхене; Отто Штрассер, вдохновитель этого дела и орудие «в руках британских секретных служб»; и, наконец, сами «британские секретные службы», которые, как было заявлено, отдали Штрассеру приказ организовать и осуществить этот взрыв, а также снабдили его деньгами. 9 ноября 1939 года, на следующий день после взрыва в Мюнхене, двоих сотрудников британского консульства в Голландии, Ричарда Генри Стивенса и Сигизмунда Пэйна Беста выманили к голландско-немецкой границе, где их схватили агенты гестапо и вывезли на территорию Германии. Именно Эльзер й Штрассер должны были стать главными обвиняемыми в грядущем процессе по делу о взрыве в Мюнхене. Во всяком случае, так было заявлено официально.

Изучив материалы дела о поджоге рейхстага, закончившегося откровенным фарсом, хочу привлечь внимание читателя к необычайному совпадению между тем фальшивым процессом и делом о взрыве в Мюнхене, которое планирует инициировать немецкое правительство. Но состоится ли этот процесс на самом деле, мы еще увидим. В деле о поджоге рейхстага настоящим поджигателем был полувменяемый голландский безработный Ван дер Люббе{58}. Думаю, что и в этом весьма сомнительном деле настоящим подрывником является никому неизвестный Георг Эльзер. В деле о поджоге рейхстага лидер коммунистической фракции в парламенте Эрнст Тоглер был назван немецким орудием в руках злобного иностранного врага, который стремится разрушить Германию, — международного большевизма. В нашем же случае таким же немецким оружием в руках злобного иностранного врага, алчущего разрушения Германии — то есть Британии и ее секретных служб, будет Отто Штрассер. В деле о поджоге рейхстага на скамью подсудимых в качестве живых иностранных представителей того самого злобного зарубежного врага, большевизма, попали трое болгарских эмигрантов-коммунистов, которые оказались в это время в Берлине и которым отвели эту самую роль. В мюнхенском же деле роль живых представителей злобного иностранного врага, Британии, должны будут сыграть господа Стивене и Бест.